Кроме того, там
были простенькое управляющее устройство и программа, записанная на перфокарте. Если при работе
машины потенциалы в ячейках совпадали по знаку с импульсами, подаваемыми управляющим
устройством, то бактерии размножались, если нет, — погибали. В каждой ячейке у нее были
помещены колонии различных бактерий.
— Понимаю, — сказал, улыбнувшись, Космонавт, — естественный отбор на соответствие
программе. Мне кажется, знаете ли, что это не такая уж глупая идея.
— Я и не говорил, что она глупая. Иначе бы я не стал со всем этим связываться. Однако вы
знаете, какие колоссальные трудности стоят между остроумной догадкой и получением практически
ценных результатов.
— Но вы бы могли просто...
— Конечно. Я мог поручить одной из лабораторий выяснить, стоит ли с этим возиться. Но меня
интересовало не столько само изобретение, сколько его автор. Родителей у нее не было.
Воспитывалась она у сестры, с которой я быстро договорился, пообещав, что в течение этого года
буду сам заботиться о необходимом пополнении знаний ее питомицы.
На следующий день я велел поставить для нее стол в маленькой комнатке под лестницей и
спустя несколько часов был вынужден принять меры восстановлению порядка в институте. Пожалуй,
было ни одного сотрудника, которого бы, как муху на мед, не влекла загадочная надпись на двери
чулана: "Л а б о р а т о р и як р о в н о г ом а ш и н о в е д е н и я". Честное
слово, это звучало очень здорово, и у меня просто не хватило духа лишить свое новое
приобретение возможности поиграть в научного работника, хотя уже спустя несколько дней я
убедился, что профессия укротительницы подошла бы ей гораздо больше. Первой была приведена в
повиновение моя секретарша. Просто удивительно, как быстро она стала ручной. Сказать по
правде, у меня вскоре создалось впечатление, что всех в институте интересовало таинственное
существо в новой лаборатории гораздо больше, чем основная работа.
Однако прошел год, и ни о какой задаче на пропорциональное сближение еще нельзя было и
мечтать. К тому времени мы уже оба забыли о нашем договоре. Больше того: как-то получилось
само собой, что Сашка пользовалась правом беспрепятственного входа в мой кабинет в любое
время. Иногда она появлялась, горя нетерпением посвятить меня в какое-либо сенсационное
открытие, а иногда просто, чтобы поплакать на диване, когда все оказывалось не таким уж
ослепительным. Боюсь, что в это время мы с ней менялись ролями. Она, обливаясь слезами,
требовала немедленно отпустить ее обратно в школу, а я уговаривал закончить очередную серию
опытов. Кончалось это обычно тем, что она срывалась с места и мчалась в лабораторию, оседлав
новую сногсшибательную идею.
Наибольшие трудности возникали с проблемой размножения машин. Если в материнской особи
удавалось без особого труда выработать то, что мы называли "безусловным рефлексом на
программу", то в потомстве происходило черт те что. Обычно не более чем один опыт из тысячи
давал более или менее точное воспроизведение расположения бактерий в ячейках.
Наконец нам с ней удалось изобрести нехитрое устройство, позволяющее печь машины как блины.
Это было нечто вроде гектографа. Лист пластика, смазанный желатином, накладывался на
поверхность машинной матки и прокатывался роликом. А когда мы начали вводить в желатин
токопроводящие вещества и избавились от путаной проводки проблему можно было считать вчерне
решенной.
— Бактерии на печатных схемах, — усмехнулся Космонавт.
— Что-то вроде этого.
— Бактерии на печатных схемах, — усмехнулся Космонавт.
— Что-то вроде этого. Все же не думайте, что все было так просто. В таких делах чем больше
решенных вопросов, тем больше возникает новых. Прошло уже три года. Лаборатория кровного
машиноведения давно перебралась из чулана в новое помещение, оборудованное по последнему слову
техники, популярность Сашки росла с каждым днем, добровольных помощников у нее было хоть пруд
пруди, но я все же испытывал какую-то тревогу. Уж слишком она разбрасывалась.
Вы не знаете, как важно для исследователя уметь вовремя обуздать свою фантазию и
сосредоточиться на одном варианте, пока его возможности не исчерпаны до конца. К сожалению,
подходил срок сдачи в производство нового проекта корабля, и я уже не мог уделять Сашке
столько времени, как раньше. Пришлось ограничиться категорическим распоряжением работать
только над машиной, заказанной нам Управлением по космонавтике, и ничем другим не заниматься.
В течение последующих двух лет я только изредка наведывался к ней в лабораторию. Дела там
шли неплохо. Первый вариант машины был сдан Координационному центру, и теперь в схему нужно
было внести кое-какие изменения по замечаниям заказчика. В это время шла подготовка к
экспедиции "Метеора", и новая машина должна была обрабатывать информацию, поступающую с
корабля. В случае успеха предполагалось использовать потомков этой машины в качестве бортовой
аппаратуры на всех кораблях такого класса.
Вы были уже в полете, когда однажды ночью мне позвонили из Координационного центра и
сообщили, что машина отдала приказ "Метеору" вернуться на Землю. Через десять минут я вытащил
Сашку за косы из кровати, и мы помчались в Центр. Там царила полная растерянность. Хотя все
дублирующие устройства сообщали, что полет протекает нормально, наша машина продолжала
повторять команды на срочное возвращение. Вдобавок, как всегда бывает в таких случаях,
неожиданно прервалась радиосвязь, и нам никак не удавалось выяснить, что же у вас там
произошло. К тому времени, когда нам снова удалось поймать ваши сигналы, предпринимать
что-либо было уже поздно. Слишком много горючего было израсходовано на торможение. Я приказал
выключить машину, и мы отправились спать.
Вот, пожалуй, и все, что я вам мог рассказать.
— Значит, это был просто результат недоработки конструкции? — спросил Космонавт.
— Нет, конструкция была отработана хорошо.
— В чем же тогда причина?
— Причину я узнал на следующее утро, когда устроил Сашке допрос с пристрастием. Дело в том,
что... Ну в общем она, как всегда, увлеклась. Работала в нескольких направлениях, занималась
выведением гибридов с различными программами. Последний вариант был просто ублюдком от
скрещивания машины для управления космическими полетами с машиной для экономических расчетов.
В нем все время боролись два начала: расточительность исследователя космоса и скаредность
экономиста. В результате, видно, машина просто решила, что с точки зрения окупаемости затрат
выгоднее всего прекратить полет.
Космонавт тихонько свистнул.
— Бедная Сашка! Представляю себе, что вы с ней сделали.
— Что я с ней сделал?..
Затрещал звонок видеофона.
— Простите, — сказал Конструктор и подошел к аппарату. На экране появилось изображение
красивой рыжеволосой женщины.
— Значит, так можно верить вашим обещаниям?! — спросила она, прищуря один глаз.
Конструктор как-то странно втянул голову в плечи.