И там, в комнате, на чудных подмостках - актеры. Они говорят загадочные, невероятные вещи, смеются непонятно чему, вздыхают, их бормотание и перешептывание казалось Вилли лишним, он не понимал их.
- Ну в самый-самый распоследний разочек, Вилли?! - не унимался Джим.
- Да если бы в последний! - в сердцах откликнулся Вилли.
Щеки Джима зарделись. В глазах мелькнул зеленый огонек. А Вилли словно наяву увидел ту ночь. Он только что закончил с яблоками на дереве, как вдруг голос Джима шепотом окликнул его с соседней ветки: "Смотри! Вон там!" Вцепившись в ствол дерева, странно возбужденный, Вилли смотрел и не мог отвести взгляда от сцены. Перед ним был Театр, там незнакомые актеры сдергивали через голову рубашки, роняли одежду на ковер, нагие, похожие на дрожащих лошадей, тянулись друг к другу, касались... "Что они творят? лихорадочно думал Вилли. - Почему смеются? Что с ними стряслось? Разве это хорошо?"
О, как ему хотелось, чтобы свет на Сцене погас! Но Сцена там, за окном, была освещена ярко-ярко, и Вилли, оцепеневший на своем суку, глаз не мог оторвать. До него долетал смех, он вслушивался в смутные звуки, пока в изнеможении не скользнул по стволу вниз, почти упал, потом посмотрел вверх, на Джима - тот все еще висел на своей ветке: лицо словно опалило огнем, рот приоткрыт... "Джим, спускайся, - позвал Вилли. Не слышит. - Джим!" Джим наконец посмотрел вниз, странно посмотрел: как будто идиот прохожий предложил ему перестать жить и спуститься на землю. И тогда Вилли убежал, убежал один, просто погибая от половодья мыслей, не думая ни о чем, не зная, что и подумать.
- Вилли, ну, пожалуйста!
Даже глаза Джима просили. Руки прижимали к груди книжки.
- Мы в библиотеке были? Тебе мало?
Джим упрямо помотал головой.
- Тогда захвати мои, ладно?
Он отдал Вилли книги, повернулся и легко побежал под шелестящими, мерцающими деревьями. Обернулся. Кричит.
- Вилли! Знаешь, ты кто? Старый, глупый, дрянной епископальный баптист!
Пропал.
Вилли изо всех сил притиснул книги к груди. Ладони у него повлажнели.
"Не оглядывайся! - говорил он себе, и сам же отвечал: Не буду, не буду!" Не оглядываясь, он пошел к дому. Быстро.
Глава 7
На полдороге за спиной Вилли послышалось пыхтение.
- Что, Театр закрыт? - бросил Вилли не оборачиваясь.
Джим поравнялся с ним и долго шел рядом молча.
- Там нет никого.
- Отлично!
Джим сплюнул.
- Ты, проклятый баптистский проповедник... - начал было он.
Из-за угла выкатилось навстречу перекати-поле - мятый бумажный шар подскочил и лег у ног Джима. Вилли со смехом пнул мячик - пусть летит, и замолк.
Бума! а развернулась, и по ветру плавно скользнула пестрая афишка. Ребятам вдруг стало холодно.
- Эй, погоди-ка... - медленно проговорил Джим.
И вдруг они сорвались с места и помчались за ней.
- Да осторожней ты! Не порви!
Бумага у них в руках вздрагивала и, казалось, даже погромыхивала, как маленький барабанчик.
ПРИХОДИТЕ 24 ОКТЯБРЯ!
Губы Джима двигались, не сразу произнося слова, написанные затейливым шрифтом.
КУГЕР И ДАРК
КАРНАВАЛ!!!
- Эй, двадцать четвертое.
КУГЕР И ДАРК
КАРНАВАЛ!!!
- Эй, двадцать четвертое... Это ведь завтра!
- Не может такого быть! - убежденно сказал Вилли. После Дня Труда карнавалов не бывает!
- Да плевать на это! Посмотри! "Тысяча и одно чудо!"
Смотри! "Мефистофель, пьющий лаву! Мистер Электрико!
Монстр-Монгольфьер!" Э-э?..
- Воздушный шар, - пояснил Вилли. - Монгольфьер - это воздушный шар.
- Мадемуазель Тарот! - читал Джим. - Висящий Человек!
Дьявольская гильотина! Человек-в-Картинках! Ого!
- Да подумаешь! Просто парень в татуировке!
- Нет. - Джим подышал на афишку и махнул по ней рукавом.
- Он раз-ри-со-ван, специально разрисован. Погляди, он весь в чудовищах. Целый зверинец! - Глаза Джима так и шарили по афише. - Смотри, смотри, Скелет! Вот здорово, Вилли! Не какой-нибудь там Тощий Человек, а Скелет! Во! Пыльная Ведьма! Что бы это могло быть, а, Вилли?
- Просто грязная старая цыганка...
- Нет. - Джим прищурился, будя воображение. - Да... вот так... Цыганка. Она родилась в Пыли, в Пыли выросла и однажды унесется обратно в Пыль! А вот здесь еще есть:
"Египетский Зеркальный Лабиринт! Вы увидите себя десять тысяч раз! Храм искушений святого Антония!"
- "Самая Прекрасная..." - начал читать Вилли.
- "Женщина в Мире", - закончил Джим.
Они взглянули друг на друга.
- Как это может Самая Прекрасная Женщина в Мире оказаться в карнавальном балагане, а, Вилли?
- Ты когда-нибудь видел карнавальных женщин, Джим?
- А как же! Медведицы-гризли! А чего же тогда здесь пишут?
- Да заткнись ты!
- Ну чего ты злишься, Вилли?
- Да ничего! Просто... Ай! Держи ее!
Ветер рванул лист у них из рук. Каким-то нелепым прыжком афиша взмыла вверх и исчезла за деревьями.
- Все равно это неправда, - не сдавался Вилли. - Не бывает карнавалов так поздно. Глупость это! Кто туда пойдет?
- Я, - тихо выдохнул Джим.
"И я, - подумал Вилли. - Увидеть зловещий блеск гильотины, египетские зеркала, человека-дьявола с кожей, как сера, прихлебывающего лаву..."
- Эта музыка... - пробормотал Джим. - Калиоп <Калиоп - музыкальный инструмент, сходный с органом. Звук калиопа слышен на расстоянии до 10 миль, поэтому Калиоп традиционно используется для привлечения публики на ярмарках и в бродячих цирках. Обычно помещается на колеса.>.
Наверное, они приедут сегодня!
- Карнавалы всегда приезжают на рассвете...
- Ага, а лакрица, а леденцы? Помнишь запах? Ведь близко совсем.
Вилли подумал о запахах и звуках, принесенных ветровой рекой, о м-ре Татли, стоящем в обнимку с другом-индейцем и слушающем ночь, о м-ре Крозетти со слезинкой на щеке и о его шесте, вокруг которого все вьется красный язык: из ниоткуда в никуда. Вилли подумал обо всем этом и неожиданно стукнул зубами.
- Пошли-ка по домам.
- А мы и так дома! - удивленно воскликнул Джим.
Действительно, они и не заметили, как поднялись на холм, и теперь оставалось только разойтись каждому к своей двери.