Горячее дыхание обдало ухо, и Вениамин Михайлович обхватил инструктора за плечи, одновременно ударив сбоку коленом по ребрам. Он, наверное,
рассвирепел не на шутку, да вот только выдал себя шелестом травы и звяканьем золота, потому и потерпел фиаско: Тимур присел, выскользнув из объятий
ещё до того, как руки на плечах спели сомкнуться, прикрыл бок локтем, повернувшись, упал на колени и костяшками пальцев врезал Борову под дых. Удар
коленом всё равно получился изрядным, Тимура качнуло, зато ему удалось пробить пресс вместе с наслоениями жира — Вениамин Михайлович, шумно выдохнув
и разинув рот, отшатнулся. Тимур вскочил, выбросив вперёд руку, открытой ладонью попал Борову в жирный подбородок, отчего голова того откинулась.
Третьим ударом Тимур опрокинул его на спину. Встав над ошарашенным противником, сказал, отряхивая колени:
— Медведь, конечно, иначе махаться будет, но услышит он тебя так же, как я сейчас услышал. А снял бы ты свою бижутерию и шёл тихо, как я учил…
То ли Вика, то ли Лена захлопала в ладоши, и через миг подружка присоединилась к ней. Отличавшийся большой культурой поведения Вениамин
Михайлович давно достал всю группу: один мужчина широко улыбнулся, другой довольно крякнул, радостно засмеялась женщина в пятнистой косынке. А потом
за их спинами появился Пал Палыч, и Тимур тихо выругался.
Боров сел, упираясь в траву руками и широко расставив ноги в задравшихся чуть не до колен спортивках. Икры у него были толстые, светлые и
неожиданно безволосые, они производили какое-то умильно-забавное впечатление, напоминая нежные, розовые бока поросенка.
— Ты, — хрипло начал он, облизываясь, — ну, сука, я тебя…
Рожа его налилась закатным багрянцем.
— Вениамин Михайлович! — Пал Палыч, поправляя очки в тонкой золотой оправе, протрусил между людьми, схватил Борова под мышки и стал
поднимать. — Я прошу прощения… Мы все просим… Вы… Шульга, отпусти группу! Товарищи, занятие окончено. Вениамин Михайлович, прошу в столовую… Всех
прошу… Шульга, иди отсюда! Ко мне через полчаса!
Народ потянулся в лагерь, причем Вика с Леной на прощание одарили Тимура многозначительным и, как ему показалось, многообещающим взглядом. Он
тоже зашагал к домикам, а за спиной ревел оклемавшийся Боров:
— Он меня опрокинул!!! Урою суку!…
Тимур шёл ровно, не ускоряя шага и не оборачиваясь.
— Вениамин Михайлович, я вас прошу…
— Да я… как тебя, Палыч, я ж его завалю! Не погляжу, что пацан! Он… б… он меня ударил, ты понимаешь?! Я Костюхе скажу, он…
— Вениамин Михайлович, давайте не будем доводить это недоразумение до сведения Константина Григорьевича…
Через двадцать пять минут, помывшись и вместо тренировочного камуфляжа надев джинсы с футболкой, Тимур встал на пороге кабинета Пал Палыча.
— Успокоили клиента? — Директор лагеря сидел за низким столом и смотрел в экран ноутбука.
— Клиента, — повторил он, не поднимая глаз. — А ты знаешь, что это за клиент?
— Боров.
— Чего?!
— Вениамин Михайлович Кацюбинский.
— Чего?!
— Вениамин Михайлович Кацюбинский. — Тимур пожал плечами. — Друг Константина Григорьевича.
— Друг! У таких, как эти господа, не бывает друзей — только деловые партнеры. Подельники. Кореша. А Константин Григорьевич — один из
соучредителей нашей фирмы! Треть этого лагеря ему принадлежит, понимаешь ты? — Пал Палыч посмотрел на Тимура поверх экрана. — И мне перед его
«другом» только что ковриком расстилаться пришлось, чтобы успокоить!
Тимуру ничего не оставалось, кроме как опять пожать плечами:
— Ну извини, Палыч. Он с самого начала напрашивался. Лез на рожон постоянно, спорил, мешал проводить занятия. Если бы…
— Мне на тебя всё время жалуются, Шульга, — перебил начальник. — Тот же Боров… то есть — тьфу! — Вениамин Михайлович вот сейчас наговорил с три
короба. Что ты им там плел про пиратов сегодня утром?
Тимур удивился:
— Про каких пиратов? А, про повязку…
— Про повязку! — Палыч закипал всё сильнее.
— На картинах или в фильмах часто бывают пираты в чёрных повязках. Все думают, потому что они одноглазые, второй глаз в бою выбили, но это
фигня. Пираты надевали повязки, чтобы один глаз заранее привык к темноте. Это давало преимущество, когда во время абордажа они с освещённой палубы
попадали в трюм. Сдёрнул повязку — и тот глаз, который был под ней, нормально видит, а человек без повязки на несколько секунд почти слепнет.
— И как это нам сейчас пригодиться может?
— Мы тоже так делали иногда, — пояснил Тимур. — В местах, где подвалы или туннели…
— Сталкерские замашки, — процедил Палыч и поднялся. Опершись кулаками на стол, подался вперёд и сказал: — Вот что, Шульга. Мне твой гонор и
наглость, которые ты из Зоны за собой приволок, надоели. Вот они у меня где! — Начальник стукнул себя ребром ладони по кадыку, но слишком сильно —
сморщился от боли, скривился так, будто откусил от лимона. — Здесь не Зона, Шульга, здесь нормальный мир. В котором живут нормальные люди, а не
всякие мутанты!
Уже понимая, что сейчас будет, внутренне приготовившись к этому, Тимур мотнул головой.
— Нет, это там нормальный мир. — Он ткнул пальцем себе за спину. — И нормальные люди. А здесь одни только мутанты и остались.
— Проповеди свои будешь на ЧАЭС этим… псевдоплотям читать! Короче, Шульга, ты уволен. Ночуешь в лагере последний раз, а утром чтоб духу твоего
тут не было! Всё, вон из кабинета!
— А деньги? — спросил Тимур.
— Какие ещё деньги?! — Голос Палыча почти сорвался на визг.
— За две последних недели. Я восемнадцать занятий провел, Магарыча заменял… Короче, бабки мои гони.
— Бабки?! — заорал начальник, окончательно выйдя из себя. — Ты… сталкер! Из-за тебя этот жирный на меня вызверился… Костюхе нажалуется, и тот
может… Пошёл вон отсюда! Вон, понял?!
— «Б.