— Мы все равно уходим. А они остаются и живут здесь.
— Это меня и пугает, — глухо отозвался Снейк.
— Сам говорил, что живут везде.
— Говорил, — согласился Снейк.
Голос бородатого дрогнул, он так и не повернулся. Мунлайт тихонько похлопал по плечу и пошел прочь. Поравнявшись с деревом, поманил Егора.
Мальчишка послушно, хоть и с опаской, подошел ближе.
Мунлайт опустился перед пареньком на корточки и вытащил свой нож. Тускло блеснуло отточенное лезвие. У мальчишки при виде ножа заблестели
глаза. Мун ухмыльнулся.
— Нравится?
Егор молча кивнул. Сталкер взвесил клинок на ладони, подбросил легонько. Нож крутанулся в воздухе и стремительно полетел вниз, но упасть не
успел. Пальцы ловко перехватили за лезвие. Мун протянул нож пареньку.
— Держи, Георгий Победоносец. На память. Дядя Змей хороший человек, но нож у него дерьмовый.
Он вдруг поймал себя на том, что впервые назвал Снейка Змеем. И вышло это как-то само собой. Легко вышло.
— Дядя Мун, — потянул за рукав осмелевший вдруг Егор. — А почему вас Мунлайтом зовут?
— Так назвали, — улыбнулся тот.
— А правду говорят, что вас так назвали, потому что у вас голова белая?
Седой поперхнулся от неожиданности и закашлялся. Мальчонка стоял рядом, держа в каждой руке по ножу, и смотрел пристально, выжидая ответа.
— А кто говорит? — полюбопытствовал Мунлайт.
— Рыжик, — тепло заулыбался пацан.
Мун отметил, что Рыжик титула «дядя» не удостоился и тоже заулыбался.
— Ну, если Рыжик так сказал, значит, правда. Беги. Парнишка послушно обернулся и засверкал пятками. Возле избы его ждал дядя Змей.
«Дядя, — подумал про себя. — Сколько у него таких дядей? А он отца ждет. А отдельные глупые «дяди» дают ему ненужную надежду, что дождался».
— Вот ведь два урода сентиментальных, — тихо выругался Мун.
В генштаб, как окрестил домик Резаного, он вошел злой и сосредоточенный.
— У тебя спички есть? — спросил с порога.
Резаный сидел за столом и внимательно разглядывал какой-то мелкий артефактик, что держал на вытянутой руке, зажав пинцетом. Видно, он пребывал
в глубоких раздумьях, потому как от резкого голоса дернулся. Пинцет дрогнул, продукт жизнедеятельности какой-то аномалии вывалился из цепких
металлических лапок и покатился по столешнице.
Главарь группировки имени себя чертыхнулся, убрал артефактик в стол, вынул из кармана коробок и бросил Мунлайту. Тот поймал на лету.
Стрекотнуло.
— Зачем тебе спички? Ты ж не куришь?
— Поздняя осень, — недовольно буркнул Мунлайт, открывая коробок.
— Кхм… Обострение у шизофреников?
Седой не отреагировал, только выудил спичку и убрал коробок в карман. Затем мгновенно успокоился, словно внутри щелкнули выключателем, и
неспешно, с достоинством сунул спичку в рот, зажевав кончик.
— Трава кончилась, — умиротворенно объяснил он. Из всего дома в распоряжении Резаного была одна комната. Соседние помещения делили Айболит и
еще двое парней. Что творилось у них там, Мунлайт не знал, благо заглядывать туда не доводилось, а потому сравнивать комнату главаря было не с чем.
Но здешняя аккуратность и аскетичность буквально лезли в глаза.
У Резаного было удивительно чисто. Казалось, проведи по полу белой тряпкой, и она сохранит свою белизну. Койка была застелена чуть ли не по
струнке. Мебель — стол, стул и небольшой шкафчик — была такой же древней, как и все здесь. Но чья-то заботливая рука ошкурила старые деревяшки и
аккуратно прошлась по посвежевшей мебели не то морилкой, не то какой-то краской, сохраняющей рисунок дерева. Ручки и петли были так же подтянуты и
подогнаны. Сам ли делал это Резаный, или заставил кого, а может, все это добро досталось ему в наследство от какого-то педанта. Так или иначе, но
чистота и порядок в сочетании со скромностью и продуманностью обстановки наталкивали на мысль, что Резаный имел богатый опыт службы в армии. Полное
отсутствие уюта при этой функциональности заставляло в созревшей мысли утвердиться.
Общее впечатление портил только въевшийся запах дрянного табака. Словно прочитав его мысли, Резаный выудил пачку сигарет, чиркнул зажигалкой и
закурил.
— Уходишь? — спросил он отстраненно.
— Злюсь, — честно признался Мун, несмотря на внешнее спокойствие, все еще не пришедший в себя.
— Не сердись, — подначил Резаный. — Осенью всегда трава вянет. По весне опять вылезет. Будешь снова сено жевать, если доживешь.
— Не задел ни разу, — отозвался Мунлайт. — Скажи лучше, чего я тебе должен?
— Ничего, — покачал головой Резаный и глубоко затянулся. — Рассчитались же вроде.
— Я на всякий случай. Вдруг новое чего накапало.
Резаный поджал губы. На Муна поглядел серьезно и с грустью.
— Уходишь, — протянул он. — Да нет, я знал, что вы уйдете. И предлагать вам место в группе бесполезно.
— Конечно, — нагло разулыбился Мун. — Вы ж не группировка даже. Так, секта мелкого пошиба. Вот станете большими, как «Свобода», тогда
поговорим.
Резаный поморщился.
— Не свисти. Если мы разрастемся и станем даже не группировкой, а сектой глобального масштаба, как «Монолит», все равно тебе предлагать к нам
вступить бесполезно. Ладно, вещи вам вернули. Патронами поделюсь, харчей с собой соберу. У меня только одна просьба. Подождите до завтра.
— Зачем? — не понял Мун.
— Хочу вас кое с кем познакомить, — охотно отозвался Резаный. — Ну и выпить напоследок. А то за полтора месяца мы с тобой так ни разу и не
вмазали.
И Резаный криво оскалился. Изуродованная шрамом улыбка вышла неприятной, но искренней.
2
Кое-кто, с которым их хотели познакомить, был высок и худощав. На лице его выделялись длинные огибающие рот усы. Не хохол, оценил Мунлайт,
глядя на вновь прибывшего.