На высоте метров двадцати на трубе была широкая площадка. Или военные строители такую штуку к
ней прикрутили, или после катастрофы восемьдесят шестого здесь перестройку затеяли…
- Тьфу! - сказал я. - По нервам дернули меня… Думал, там кто-то есть.
Впереди плелся все еще пристыженный Айдар. Пес, как и Большой с Маратом, выглядел уставшим, он медленно переставлял лапы, пристегнутый к
ошейнику длинный поводок волочился по земле. Вдруг уши его встали торчком, шерсть на загривке поднялась. Айдар тихо зарычал, повернув голову в
сторону штаба, который мы уже почти миновали.
- Что?… - начал я.
Громкий хлопок - левый бок Айдара пропорола пуля, вывернув куски внутренностей, вышла справа. Красные брызги выстрелили за ней. Айдар
взвизгнул, упал и затих. И тут же до нас донеслось:
- Бросить оружие!!! Поднять руки!!!
Этот голос я знал - он принадлежал Давыдову.
На крыльце штаба показались две фигуры, стволы направлены в нашу сторону. В разбитых окнах над ними произошло движение, и я увидел еще двух
стрелков, один на втором этаже, другой на третьем, правее.
Позади нас, со стороны караулки, на дорогу вышли пятеро - в нескольких метрах друг от друга, прижав к плечам приклады, целясь. Пса третьей
группы видно не было, куда-то он подевался.
Марат сплюнул и сказал:
- Вот уроды.
- Курортник, прикажи бросить оружие! - гаркнул Давыдов. - Не надо подвигов!
Он спустился с крыльца штаба и пошел к нам, подняв винтовку. Без шлема, без очков. Лицо украшала внушительная повязка, скрывавшая правый глаз и
щеку, левая половина иссечена мелкими порезами.
- Ну?! - повторил командир спецназа, быстро приближаясь.
- Оружие на землю, - скомандовал я, подавая пример.
Марат и Большой уложили Захара на асфальт.
- Вот козел! - Марат, цокнув языком, кивнул на Давыдова, нагнулся и осторожно положил винтовку. Выпрямившись, добавил: - Ну и рожа у тебя,
Володя!
Зря он это сказал. Давыдов, шагнув к Марату, врезал ему прикладом в челюсть. Тот упал, Давыдов навис над ним, все мы решили, что он сейчас
начнет бить нашего разведчика ногами, но грушник неожиданно развернулся - и приклад ударил Большого в лицо. Через мгновение кулак врезался снайперу
в шею. Большой свалился на асфальт, а Давыдов ткнул его носком ботинка по ребрам, тут же еще раз - в бок, потом, перескочив через тело, ударил по
хребту. Раз, второй, третий… Большой захрипел.
- Прекрати! - крикнул я, дергаясь к нему, но сдержался - слишком много стволов смотрели в нашу сторону.
Хорошо, что Большой был в шлеме - но лицо его залила кровь. Давыдов, наклонившись, сильно ударил прикладом в голову. Выпрямился. Худое лицо его
было выбрито до синевы. Левый глаз сверкал, низкий лоб наморщен. Он сделал шаг назад, обводя нас взглядом - очень странный это был взгляд, какой-то
дикий, почти безумный.
- Это тебе за растяжку у поляны! - прорычал грушник Большому. - Любитель сюрпризов, твою мать!
Лабус не шевелился, только глаза бегали из стороны в сторону, с одного спеца на другого. Марат встал на колени, тряся головой. Сопровождавший
Давыдова боец собрал оружие, бросил в траву в нескольких метрах от нас, отошел.
Двигался он очень осторожно, к нам старался не приближаться и
косился так, будто мы его пугали… Непонятно все это. Может грушники думают, что мы в монстров каких-то превратились? Или заражены чем-то? А может мы
действительно заражены? - вдруг подумал я. - Но как, когда… От ученого, в салоне вертолета получили какую-то инфекцию?
Давыдов переключился на меня.
- Что? - спросил он, кривя губы. - Думал, уйдете от нас? А вот хрен! Вопросами всякими измучались?
- Вопросов достаточно накопилось, - согласился я. - Вы в эту часть приперлись, чтобы от выброса укрыться?
- Во-во. А ты - лопух. Мы за вами давно наблюдали, как вы к воротам брели. Уткнулся в свой детектор и нас проворонил. Командир из тебя, как из
меня директор школы. Всем внимание! - он повернулся, обращаясь к стоящим в отдалении бойцам. - Пока на месте стоим!
Большой тихо застонал, перевернулся на живот, ткнувшись разбитым лицом в асфальт. Давыдов хищно прохаживался перед нами, покачивая винтовкой.
Очень странно он вел себя - если получил приказ на уничтожение, так зачем разговоры разговаривает, почему не стреляет? Но раз уж такое дело, надо
этим пользоваться, и я спросил:
- Кто вел вторую группу спецназа?
- Николаев, - процедил он и качнулся ко мне, будто собирался наброситься с кулаками и лишь в последний миг сдержался. - Пристрелили его на той
поляне. Кто там у вас такой ловкий оказался?
- Я это, я, чукча узкоглазый, - прохрипел Большой, поднимаясь. - Жалко, тебя не достал, - снайпер плюнул кровью на ботинки Давыдова.
- Ах ты сука! Так, руки в гору все! - проорал командир, отступая от нас.
Марат, все еще стоя на коленях, поглядел на меня. Лабус присел, осторожно положил ученого на асфальт, да так и остался сидеть на корточках.
- Ты что, не видишь у нас раненых? - спросил я.
- Руки вверх, я сказал!!! - и грушник, сделав быстрый шаг, ударил прикладом в грудь лежащего на дороге Захара. Тот дернулся, не приходя в себя,
простонал что-то.
Марат вполголоса выругался.
- Ты совсем озверел, урод, - проговорил он, едва сдерживаясь. Я видел - Марата трясет от ярости, еще немного, и бросится на грушников. Лицо
застыло и побелело. Он медленно выпрямился, Большой с Лабусом тоже.
- Теперь рюкзаки и жилеты снимайте! Быстро!
И тут я понял: Давыдов нервничает. Очень сильно нервничает, его чуть ли не трясет, почти как Марата. Что это значит, почему? В спецназ слишком
мандражные типы не попадают, там жесткий отсев. Или это у Давыдова такая реакция из-за необходимости в своих стрелять? Может, потому он и злой - сам
себя распаляет, накручивает, чтоб легче нас убить было?
Я отстегнул крепления висевшей на груди радиостанции, и ящик упал на асфальт.
- Как мы будем все снимать, когда ты скомандовал руки вверх? - спросил Марат.
- Дебил! - буркнул Большой.
- Все, ты меня достал! - Давыдов прицелился в Большого.
Послышалось легкое жужжание, и все подняли головы. Невысоко над нами летел появившийся откуда-то из-за крыш учебных классов БПЛА, небольшой
самолет-беспилотник.
Это еще что такое? - изумился я. Чей он, почему здесь летает?
Мимо промелькнула тень.