..
Так как Роллингу было скучно в этот дождливый воскресный вечер, то он охотно предался размышлению о великом будущем химии.
- Я думаю (он помахал около носа до половины выкуренной сигарой), я думаю, что бог Саваоф создал небо и землю и все живое из
каменноугольной смолы и поваренной соли. В Библии об этом прямо не сказано, но можно догадываться. Тот, кто владеет углем и солью, тот владеет
миром. Немцы полезли в войну четырнадцатого года только потому, что девять десятых химических заводов всего мира принадлежали Германии. Немцы
понимали тайну угля и соли: они были единственной культурной нацией в то время. Однако они не рассчитали, что мы, американцы, в девять месяцев
сможем построить Эджвудский арсенал. Немцы открыли нам глаза, мы поняли, куда нужно вкладывать деньги, и теперь миром будем владеть мы, а не
они, потому что деньги после войны - у нас и химия - у нас. Мы превратим Германию прежде всего, а за ней другие страны, умеющие работать (не
умеющие вымрут естественным порядком, в этом мы им поможем), превратим в одну могучую фабрику... Американский флаг опояшет землю, как
бонбоньерку, по экватору и от полюса до полюса...
- Роллинг, - перебила Зоя, - вы сами накликаете беду... Ведь они тогда станут коммунистами... Придет день, когда они заявят, что вы им
больше не нужны, что они желают работать для себя... О, я уже пережила этот ужас... Они откажутся вернуть вам ваши миллиарды...
- Тогда, моя крошка, я затоплю Европу горчичным газом.
- Роллинг, будет поздно! - Зоя стиснула руками колено, подалась вперед. - Роллинг, поверьте мне, я никогда не давала вам плохих советов...
Я спросила вас: представляют ли опасность для взрыва химические заводы?.. В руках рабочих, революционеров, коммунистов, в руках наших
врагов, - я это знаю, - окажется оружие чудовищной силы... Они смогут на расстоянии взрывать химические заводы, пороховые погреба, сжигать
эскадрильи аэропланов, уничтожать запасы газов - все, что может взрываться и гореть.
Роллинг снял ноги со скамеечки, красноватые веки его мигнули, некоторое время он внимательно смотрел на молодую женщину.
- Насколько я понимаю, вы намекаете опять на...
- Да, Роллинг, да, на аппарат инженера Гарина... Все, что о нем сообщалось, скользнуло мимо вашего внимания... Но я-то знаю, насколько это
серьезно... Семенов принес мне странную вещь. Он получил ее из России...
Зоя позвонила. Вошел лакей. Она приказала, и он принес небольшой сосновый ящик, в нем лежал отрезок стальной полосы толщиною в полдюйма.
Зоя вынула кусок стали и поднесла к свету камина. В толще стали были прорезаны насквозь каким-то тонким орудием полоски, завитки и наискосок,
словно пером - скорописью, было написано: "Проба силы... проба... Гарин". Кусочки металла внутри некоторых букв вывалились. Роллинг долго
рассматривал полосу.
- Это похоже на "пробу пера", - сказал он негромко, - как будто писали иглой в мягком тесте.
- Это сделано во время испытаний модели аппарата Гарина на расстоянии тридцати шагов, - сказала Зоя. - Семенов утверждает, что Гарин
надеется построить аппарат, который легко, как масло, может разрезать дредноут на расстоянии двадцати кабельтовых... Простите, Роллинг, но я
настаиваю, - вы должны овладеть этим страшным аппаратом.
Роллинг недаром прошел в Америке школу жизни. До последней клеточки он был вытренирован для борьбы.
.. Простите, Роллинг, но я
настаиваю, - вы должны овладеть этим страшным аппаратом.
Роллинг недаром прошел в Америке школу жизни. До последней клеточки он был вытренирован для борьбы.
Тренировка, как известно, точно распределяет усилия между мускулами и вызывает в них наибольшее возможное напряжение. Так у Роллинга, когда
он вступал в борьбу, сначала начинала работать фантазия, - она бросалась в девственные дебри предприятий и там открывала что-либо, стоящее
внимания. Стоп. Работа фантазии кончилась. Вступал здравый смысл, - оценивал, сравнивал, взвешивал, делал доклад: полезно. Стоп. Вступал
практический ум, подсчитывал, учитывал, подводил баланс: актив. Стоп. Вступала воля, крепости молибденовой стали, страшная воля Роллинга, и он,
как буйвол с налитыми глазами, ломился к цели и достигал ее, чего бы это ему и другим ни стоило.
Приблизительно такой же процесс произошел и сегодня. Роллинг окинул взглядом дебри неизведанного, здравый смысл сказал: "Зоя права".
Практический ум подвел баланс: самое выгодное - чертежи и аппарат похитить, Гарина ликвидировать. Точка. Судьба Гарина оказалась решенной,
кредит открыт, в дело вступила воля. Роллинг поднялся с кресла, стал задом к огню камина и сказал, выпячивая челюсть:
- Завтра я жду Семенова на бульваре Мальзерб.
После этого вечера прошло семь недель. Двойник Гарина был убит на Крестовском острове. Семенов явился на бульвар Мальзерб без чертежей и
аппарата. Роллинг едва не проломил ему голову чернильницей. Гарина, или его двойника, видели вчера в Париже.
На следующий день, как обычно, к часу дня Зоя заехала на бульвар Мальзерб. Роллинг сел рядом с ней в закрытый лимузин, оперся подбородком о
трость и сказал сквозь зубы:
- Гарин в Париже.
Зоя откинулась на подушки. Роллинг невесело посмотрел на нее.
- Семенову давно нужно было отрубить голову на гильотине, он неряха, дешевый убийца, наглец и дурак, - сказал Роллинг. - Я доверился ему и
оказался в смешном положении. Нужно предполагать, что здесь он втянет меня в скверную историю...
Роллинг передал Зое весь разговор с Семеновым. Похитить чертежи и аппарат не удалось, потому что бездельники, нанятые Семеновым, убили не
Гарина, а его двойника. Появление двойника в особенности смущало Роллинга. Он понял, что противник ловок. Гарин либо знал о готовящемся
покушении, либо предвидел, что покушения все равно не избежать, и запутал следы, подсунув похожего на себя человека. Все это было очень неясно.
Но самое непонятное было - за каким чертом ему понадобилось оказаться в Париже?
Лимузин двигался среди множества автомобилей по Елисейским полям.
День был теплый, парной, в легкой нежно-голубой мгле вырисовывались крылатые кони и стеклянный купол Большого Салона, полукруглые крыши
высоких домов, маркизы над окнами, пышные кущи каштанов.
В автомобилях сидели - кто развалился, кто задрал ногу на колено, кто сосал набалдашник - по преимуществу скоробогатые коротенькие
молодчики в весенних шляпах, в веселеньких галстучках. Они везли завтракать в Булонский лес премиленьких девушек, которых для развлечения
иностранцев радушно предоставлял им Париж.
На площади Этуаль лимузин Зои Монроз нагнал наемную машину, в ней сидели Семенов и человек с желтым, жирным лицом и пыльными усами. Оба
они, подавшись вперед, с каким-то даже исступлением следили за маленьким зеленым автомобилем, загибавшим по площади к остановке подземной
дороги.