Хотел узнать, чиркнули ли где-нибудь про
про стержень, загнанный в голову ученого.
Но вместо этого газетки давили всякое фуфло.В одних газетах
писали про землетрясения и прочие катастрофы, в других про
продажу родины, в третьих про колдунов, в четвертых про святых,
в пятых про греховодниц.
Потратился я на бумажную продукцию, хотя привык денег зря не
расходовать -- только на коньяк и водку -- а что узнал в итоге?
Что все землетрясения от греховодниц в кружевных трусиках.
Следующее дежурство ничем особенным от предыдущего не
отличалось, за исключением того, что обошлось без людских
потерь. Я револьвер перед собой положил, все дрессировался,
цапая его и наводя на лампочки. Боеготовность росла, мишеней
хватало.
Этим вечером целая научная кодла, то есть коллектив ученых
трудился -- как я выведал, они колдовали над жидкостным
плазмогенератором.
Я, конечно, донимал этот коллектив своими звоночками: все ли еще
живы-здоровы, ни у кого башка не пробита?
Они мне отвечали, скрипя челюстями, как мелкому надоеде, вроде
комара: а ваше здоровье? Животик не болит, в попке не свербит?
Кстати, такое поведение было вполне оправдано. Эти ученые не
знали, что случилось с Файнбергом.Они считали, что Самуил
Моисеевичсвоевременно умер от инфаркта.Сочным красочным
рассказом я мог бы сделать этих ученых намного грустнее, но
Белорыбов решил иначе, и мой начальник Пузырев с ним согласился.
Застрессованную же Нину начальство технопарка послало колотить
по клавишам какой-то древней пишущей машинки и в час дня
неумолимо спроваживало домой.При неизбежной встрече со мной на
вахте она словно слышала "хенде хох" и, взметнув пропуск,
усвистывала куда-то вдаль.Наверное, боялась, что капитанишка
Белорыбов обвинит нас в сообщничестве. А я бы, между прочим,
пообщался бы с Ниной in vivo -- конечно, по истечении траура.
Правда, в отличие от доктора Файнберга, я вряд ли способен
пробудить у девушки какие-либо радужные надежды или мечты о
светлом будущем. Сторонней наблюдательнице с первого взгляда на
меня бросается в глаза, что я не стану богатым, умным и красивым
даже при хорошей рекламе и поддержке прессы. Именно поэтому
красавицы бегут от меня, как от дикого зверя.
А ведь посади рядом со мной любого эрудита-лауреата и пусти нас
соревноваться в интеллектуальной сфере.Например, кто больше
слов назовет из трех букв.Я себя аутсайдером в этом деле не
считаю. Могу еще в "балду" и в "города" посражаться.
Я в конце армейской службы, когда вся напряженка уже отошла в
былое и думы, много изучал толковый словарь и географический
атлас.Хотя другая литература в ротной канцелярии и не
водилась, стал я энциклопедически образованным человеком.
Как Леонардо да Винчи. Не, Леонардо был пидором, а я девушек
люблю, хоть и безответно.
Между прочим, на месте военной службы я и сочинять научился, в
смысле -- врать в письменном виде.
Я там как-то раз свалился с дерева (у меня специальность была --
снайпер, а дерево -- это окоп для снайпера), ну и кость сломал.
Поэтому последние полгода писарем прослужил.Пришлось
специализироваться на сочинении любовных писем для своего
командира. Девушки-то у него не застаивались и каждый раз он
требовал от меня новых фразочек.У возлюбленной, например,
ряха, что твоя задница, а я пишу: "Твой лик, о Зейнаб, подобен
новой Луне.
У возлюбленной, например,
ряха, что твоя задница, а я пишу: "Твой лик, о Зейнаб, подобен
новой Луне."
Ну я и обнаглел. Пока командир мне коньяка не нальет, я пера в
руки не беру.
Матерится капитан Пузырев, будто он извозчик, а не красноармеец,
но член-то стоит, члену не хочется покоя...
Я, кстати,так рассочинялся, что захотел на полку районной
библиотеки попасть между Гоголем и Герценом -- моя фамилия,
кстати, Гвидонов, ГВИДОНОВ.
Уже после армии сляпал три романа, послал по экземпляру в три
разные редакции.Ну и меня в ответ послали. Кто уверял, что мое
творчество не для толпы, что лучше завести попугая и
декламировать перед ним; кто посоветовал чаще открывать книги
приличных писателей; кто меньше списывать; а кто больше
заниматься сексом.
Они моей жены не знали. Она у меня каратистка.Секс только
после получки. А в остальное время -- получи по печени.
В остальное время меня как супруга кто-то подменял.А кто -- не
знаю до сих пор. В пи..., пардон, в срамное место видеокамеру не
вставишь.По-крайней мере так, чтоб незаметно было.
Наконец, догадался я, что из меня писатель и муж, как из говна
штык и пуля, а фамилия моя годится лишь для заборных надписей.
С женой развелся, рукописи порвал, нашел работу. Мой бывший
армейский командир, капитан Пузырев, как раз демобилизовался и
стал директором охранного бюро -- взял к себе...
Несмотря на то, что на этом дежурстве никто не пострадал, я
Файнберга не забыл. И до следующей смены я мучительно думал,
постепенно превращаясь из человека прямоходящего, то есть хомо
эректус (извините за выражение), в человека сверхразумного.
Чтоб поменьше мучиться, делал себе местную анестезию в виде
рюмки "Абсолюта".В результате такое умозаключение получилось.
Раз никому не нужный полусбрендивший Файнберг стал кому-то нужен
в мертвом навеки умолкнувшем виде, значит был Самуил Моисеевич
намного круче, чем всем казалось.
Выходит, был он глубоким исследователем, что различал
лишь один Гаврилов, да и то третьим глазом.
Может, док Файнберг и на самом деле уловил, куда дует ветер
эволюции? И это кому-то не понравилось? Или же его эволюционная
машина создала в проекте некоего грозного монстра?Поэтому и
решено было проект украсть, а самого создателя грохнуть.
Однако связь между мотивами и основной уликой -- крысиным
дерьмом -- не прощупывалась. Это и довело меня в итоге до
тяжелого расстройства желудка. Ведь для стимуляции работы мозга
пришлось налегать на сахар, содержащийся в домашних наливках и
заводских портвейнах. Поэтому на следующем дежурстве, успокоив
душу и тело "Имодиумом", делал я безыдейные наброски к
своему четвертому роману.
К примеру. Одна маленькая русская девочка спускает на воду
игрушечный авианосец, который плывет из Финского залива в
Балтийское море, оттуда в Северное, ну и в Атлантический
океан. А в океане этот кораблик замечает командир американской
подводной лодки "Трайдент" адмирал Муди.Однако, из-за того,
что электронная система наблюдения барахлит, адмирал решает, что
авианосец не маленький, а большой, и поскольку он странный на
вид, то, наверное, иранский, и готов нанести по Штатам
удар.Подводная лодка пускает в девочкин кораблик ракету
"Мэверик", но ракетная боеголовка не может взять такую крохотную
цель и уносится в сторону американского линкора "Нью-Джерси".