Демонстративно достав пачку папирос «Казбек», Юрий Васильевич направился к двери.
– Ассистент Дейнека? – услышал он чей‑то голос. Юрий Васильевич обернулся. Перед ним стоял паренек лет двадцати с рыжим пухом на голове. Вытерев рукавом гимнастерки рот, паренек порылся в нагрудном кармане и извлек оттуда пару листков.
– Это вам, – сказал паренек, – а это – вашему шефу.
Юрий Васильевич развернул листок. На папирсной бумаге черным по белому значилось нечто удивительное.
– Вы понимаете, – сказал пареньку Юрий Васильевич, – я физик, так сказать… У меня нет частей человеческих трупов.
– А я курьер, – строго сказал паренек, – мне приказали вручить всем ассистентам, и я вручаю. Да, еще вас ждут в партбюро.
В дальнем конце коридора показалась худая фигура в расстегнутом пиджаке и высоких черных валенках.
– Ворона! – где тебя черти носют? – выкрикнула фигура и вновь скрылась.
– Бегу, лечу! – крикнул в ответ курьер и убежал.
– Мы понимаем, что физика весьма обширна. Такое же положение и в медицине…
– И потом, y меня у самого есть идеи, – робко проговорил Юрий Васильевич. – Оказывается, параметрический резонанс объясняет, почему возможен резонанс внутри клетки, он… – Юрий Васильевич еще что‑то хотел сказать, но Петр Иванович перебил:
– Никто тебя в монтера или радиотехника превращать не собирается. Идеи твои обсудим, и работай. Посоветоваться даже не с кем, вот что. Твой заведующий кафедрой тоже не физик. Он кандидат наук, но химик. Вот мы поговорили с Федором Никаноровичем и решили использовать тебя как можно более рационально. Ведь навалятся на тебя со всех сторон…
– Шутка сказать – физик в медицине, – заметил Федор Никанорович, подняв палец кверху.
– Да, без физики никуда, – сказал Петр Иванович, шурша листком бумаги. – Вот посмотри, – Петр Иванович провел листком по стеклу, и листок плотно к нему прилип. – Это что, атмосферное давление или электризация?
– И то и другое, – ответил Юрий Васильевич. – Если быстро его отрывать – давление, если медленно, а листок все‑таки прилипает, тогда – электризация.
– Ничего, – сказал Петр Иванович. – Дело у тебя пойдет… Но я на твоем месте обязательно подружился бы с Федором Никаноровичем. Наш, можно сказать, Шерлок Холмс.
– А чем, позвольте спросить, вы занимаетесь, Федор Никанорович?
– Главный судебный эксперт области, – ответил за Федора Никаноровича парторг.
– Судебно‑медицинский эксперт, – поправил его Федор Никанорович.
– Нет, – покачал головой Юрий Васильевич. – Это не для меня…
– Вот так‑так, почему же? – спросил Федор Никанороаич.
– Я трупов боюсь, – сказал Юрий Васильевин. – Даже когда по коридору иду, стараюсь по сторонам не смотреть.
– А что же у нас по сторонам такое страшное? – спросил Петр Иванович.
– Ну, через стекла видно, там, где двери, стеклянные. Банки разные, кости.
– Это он про кафедру нормальной анатомии говорит, – догадался Федор Никанорович. – А известно ли вам, Юрий Васильевич, что мы не имеем отсева студентов вот по этой причине? Не имеем. Ну, раз в два‑три года, не чаще.
– Привыкают, – согласился Юрий Васильевич.
– Не привыкают, а приучаем, – заметил Петр Иванович. – Вы что думаете, приходит к нам студент, и мы его сраау в анатомический зал? Тогда половина разбежится назавтра же. Мы понемножку. Сперва кости. И долго кости. И говорим ему о том, какую роль играет в кости тот или иной выступ, та или иная впадинка. Потом, месяца через четыре, начинаем понемногу препарировать мышцы, а к февралю и разговоров уже нет, даже наоборот, приходится иногда поправлять за несерьезное отношение к делу.
– Но можно и по‑другому, – заметил Федор Никанорович.
– Сразу в воду?
– Вот именно, – подтвердил Федор Никанорович. – Сразу. Вы же мужчина!
– Да, нужно себя проверить, – сказал Юрий Васильевич.
– Вот и отлично. Я над вами возьму шефство. Как будет какое‑нибудь интересное дело, приходите.
Резко застучал звонок.
– Это на совет, – сказал Петр Иванович. – Сегодня Горбунов диссертацию защищает, ты обязательно иди, Юрий Васильевич. Пусть всего не поймешь, но нужно входить в жизнь института. Да и всех увидишь.
– Себя покажете, – добавил Федор Никанорович.
– Что вы? Я буду нем как рыба.
В комнату стали входить незнакомые люди. Сразу стало шумно. Юрий Васильевич вышел из кабинета и остановился возле столика вахтера, разглядывая входивших людей. Ученые советы в мединституте посещали почти все врачи города – были среди них и военные врачи из госпиталей. Одни приходили послушать выступления на совете, другие – посудачить с приятелями или приятельницами. Но все были оживлены, в каком‑то приподнятом настроении. Высокий полковник – на погонах чаша со змеей – пронес большой букет цветов. Юрий Васильевич догадался, что букет предназначается диссертанту, и почему‑то подумал: а вдруг не получит этот самый Горбунов степени, куда денут букет?
– А вы, дедусь, тут многих знаете? – спросил Юрий Васильевич у вахтера.
– Я‑то? А всех, – спокойно ответил вахтер. – Всех преподавателей, всех студентов, всех директоров, какие тут были, уборщиц тоже всех. Я тут, сынок, скоро шестьдесят лет работаю.
– Сколько? – удивился Юрий Васильевич.
– А шестьдесят, – так же спокойно сказал вахтер.
– Так институту‑то, кажется, двадцать пять?
– Ну, так что, будто я не знаю, сколько институту! Я все знаю. Все знаю… Гляди, директор! – бросил он Юрию Васильевичу и вытянулся в струнку.
В парадную вошел высокий человек в кожаной куртке на молниях. Его небольшая голова покоилась на мощных плечах атлета.
– Как служба, отец? – спросил директор вахтера.
А тот совершенно преобразился. Грудь колесом, каблуки вместе, носки стоптанных сапог врозь, даже под крючковатым носом дыбом встал реденький прокуренный ус.