— Ну, вы не в счет, — сказал Баков. — Насчет купола я скажу Антипину. Он у нас главный конструктор. Энергии много понадобится.
— Хорошо, я отключаюсь, — сказал Загребин, — и сейчас начну уговаривать Эмилию Кареновну, чтобы она помогла мне добраться до моей каюты. А вы об этом никому ни слова. Ясно? Это приказ. Наябедничаете докторам — заставлю стоять вахту вне очереди.
— Слушаюсь. — Баков улыбнулся.
Последние слова капитана явно были шуткой. Капитан выздоравливал от смерти.
3
Когда «отшельник» открыл глаза, Павлыш сидел у его кровати и силился одолеть первую страницу романа, найденного в хижине на острове. Из этого следует, что Павлыш делал уже некоторые успехи в освоении языка, которым пользовался «отшельник» (тот же язык был и в городе Манве). Последние полчаса Павлыш провел в секторе Мозга, впитывая под гипнозом сложнейшие окончания двадцати трех падежей.
Павлыш почувствовал, что «отшельник» очнулся, потому как на пульте замигали предупреждающие сигналы. «Отшельник» лежал не двигаясь, не говоря ни слова. Глаза его были больше и светлее, чем у Ранмакана.
Павлыш медленно отложил книгу так, чтобы «отшельник» увидел ее название, улыбнулся и включил лингвиста.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Спасибо, — ответил «отшельник». — Я долго был без сознания?
— Да, — сказал Павлыш.
Человек наморщил лоб, стараясь вспомнить что-то. Потом провел рукой по черным волосам.
— Они у меня перед смертью выпали, — сказал он. — У меня не было волос.
— Да, — согласился Павлыш, не зная, как объяснить это человеку.
Он опасался враждебной реакции, шока. Он понял, что надо быть предельно осторожным. Павлыш покосился на пульт. Пульс «отшельника» был нормальным. Другая шкала указывала на усиленную мозговую деятельность. Но это было естественно.
— Я умирал от лучевой болезни, — сказал «отшельник». — От острой формы. До нашего острова не дошел газ.
— Газ? — спросил Павлыш.
— Да. Вы не знаете? Пьи пустили газ, который убил на материке тех, кто мог спастись от радиации. Так погибли люди в бомбоубежищах. Хотя, я полагаю, газ использовали обе стороны. А я умирал от лучевой болезни. Кто вы такие?
— Мы ваши друзья, — сказал Павлыш. — Уверяю вас, мы ваши друзья.
— Мне хотелось бы верить вам, — сказал «отшельник». — Друзей осталось мало. Как вам удалось спастись? Последняя подземная радиостанция кончила работать за неделю до того, как я… как я потерял сознание. Я потерял сознание?
— Да, — сказал Павлыш.
— Вы не договариваете. Кроме того, вы принадлежите к расе, которую мне не приходилось встречать. А я много путешествовал.
— Почему вы так думаете? Павлыш был в варежках.
— Это можно сказать и по разрезу глаз, и по… Вы пользуетесь каким-то механическим переводческим устройством?
«Отшельник» показал на черную коробочку лингвиста.
— Вы же видите, я читаю ваши книги.
— С трудом. Книга была открыта на первой странице. Я подумал даже, что вы вообще не можете читать, а этот шаг предпринимали, чтобы успокоить меня. Неприятно же очнуться в незнакомой обстановке. Меня зовут Девкали из Лигона.
— Доктор Павлыш, — представился Слава. — Лигона мы еще не знаем. Это где?
— Вы выдали себя, — сказал спокойно «отшельник». — Вы плохой конспиратор. Я бы вам дал сто очков вперед. Лигон — столица нашей империи. Вы не с. Муны. Вы пришли из космоса. А может, вышли из-под земли. Были и такие легенды о государстве, ушедшем под землю.
— Вы правы, мы пришли из космоса, — сказал Павлыш.
— И опоздали?
— И опоздали.
Павлыш чувствовал растущую симпатию к этому человеку. Павлышу захотелось включить связь и сказать всем, в первую очередь Кудараускасу: «Вот видите, мы все-таки победим». С этим человеком ничего плохого не случится. Рассказать ему все?
— Вы хотите сказать… — начал человек. И замолчал. Приборы отметили усиление нервного напряжения в организме. — Вы хотите…
— Да, — сказал Павлыш. — Планета убила себя.
— Все?
— Все погибли.
Павлыш почувствовал себя виноватым. Это было нелепое чувство. Его испытывает человек, который должен прийти к хорошим людям и сказать матери, что сын ее попал в катастрофу. Его испытывает почтальон, приносящий похоронную с войны…
— Тогда еще один вопрос, — сказал человек медленно. — Когда это произошло?
— Немного более года назад.
— Более года назад? И я был мертв более года?
— Да.
— Ваша цивилизация может побороть смерть?
— Вопрос несколько сложнее, — сказал Павлыш. — Существует Галактический центр. Наша планета вошла в контакт с Галактическим центром недавно, всего несколько лет назад. Прибор, который возвратил вас к жизни, изобретен на одной из планет Галактического центра. И изобретатели его, совсем непохожие на людей, находятся на нашем земном корабле.
— Расскажите все по порядку, — сказал Девкали. — Не беспокойтесь, я себя хорошо чувствую.
— Может быть, вы хотите подкрепиться?
— Потом, — сказал Девкали. — Сначала расскажите все. И как вы узнали о нашем существовании, и как прилетели сюда — все.
4
— Мне очень трудно поверить в то, что вы рассказываете, — сказал наконец Девкали.
— Ранмакан не поверил.
— Это неудивительно. Я просто более подготовлен к этой встрече. Он погибнет?
— За Ранмаканом пошел наш вездеход. Часа два назад. Я не знаю, нашли ли они его. Я был занят с вами. Вы с ним поговорите, когда он вернется.
— Если не считать Ранмакана, я единственный человек на планете?
— Да. Вы первый. Мы уверены: придут другие. Мы их найдем.
— Откуда в вас такая уверенность? Ведь в городе вы вряд ли найдете достаточно сохранившиеся тела, чтобы их можно было бы вернуть к жизни.
— Есть много других городов.
— Спасибо за такую уверенность. Я хочу задать еще один вопрос. Личного характера.
— Вы можете спрашивать что захочется и сколько захочется. И не только у меня — у всех членов экипажа.
— Почему вы привезли с острова именно меня? Почему не взяли тела других моих товарищей. И еще: когда вы их привезете?
— К сожалению, мы этого сделать не сможем.
— Как так?
— После вашей смерти лавина накрыла остальные дома. Это случилось в промежуток времени между прилетом разведдиска и нашей экспедицией. Масса льда и камней раздавила остальные дома и, возможно, даже снесла их в океан. Ваш дом единственный, который, хоть и был засыпан снегом, сохранился.
— Вы хотите сказать, что от всего поселка…
— Да.
— Оставьте меня, пожалуйста, — сказал Девкали.
— Я уйду, — сказал Павлыш. — Но почему мой ответ вас так взволновал. Там были близкие вам люди?
— Когда-то, года четыре назад, на этот остров попало, правда не по своей воле, пятнадцать человек близких мне людей. Перед войной их оставалось четверо. В том числе моя жена, Пирра. Пирра была для меня все, без нее я вряд ли прожил бы эти годы на острове. Тех, кто умирал, мы вывозили на санях к проруби и хоронили их в океане. Мы голодали и болели снежной лихорадкой. Я не умер потому, что рядом со мной была Пирра. Я не мог умереть потому, что она должна была жить. Вы меня понимаете? Может быть, то, что я говорю, для вас пустой звук? Может быть, в вашей совершенной цивилизации, — Девкали усмехнулся, — в вашей совершенной цивилизации подобные чувства уже устарели?
— Нет, — сказал Павлыш. — Не устарели.
— Тогда вы должны понять меня. После взрывов и радиационных облаков мы заболели. Мы знали, что это, но мы надеялись тогда, что кто-то остался жив на планете, что мы, в стороне от путей и больших материков, переболев, останемся в живых. И вернемся. Пирра лежала в хижине, под самой скалой. Я еще мог передвигаться. Было холодно. Мы топили печь кусками опустевших домов, но с каждым днем все труднее было нарубить дров. Одного из оставшихся четверых я смог похоронить в море, другой остался лежать в своей хижине. Я знал, что если останусь жить, то останусь жить вместе с Пиррой и благодаря ей. Она ни разу не пожаловалась… Простите.
— Говорите дальше, — сказал Павлыш. — Может, вам станет легче.
— Это сейчас уже не играет роли. Я пошел, вернее, я пополз в ту хижину, около которой вы меня нашли. Там еще оставалась каша. И я должен был накормить Пирру, Тогда я почему-то решил, что, если это сделать, мы останемся живы. Я знаю, что такое лучевая болезнь, и все-таки тогда, на острове я должен был принести ей эту миску… И я ее не принес.
— Наверно, слова покажутся банальными, — сказал Павлыш. — Но ваше горе — только часть горя вашей планеты. И ваш долг теперь вместе с нами вернуть ее к жизни.
— Вы правы. Конечно, вы правы. Не знаю… Простите.
— Вам надо отдохнуть, — сказал Павлыш. — В случае чего нажмите эту кнопку. Спите.
Павлыш вышел в коридор. Там стояла Снежина.
— Я слышала разговор, — сказала она. — Я все слышала. Я больше не могу. Я хочу тихо водить ракеты на Титан и возвращаться домой. Я не могу…
— Прекрати истерику, Снежка, — сказал Павлыш, — это нервы. Впрочем, знаешь что, отнеси ему бульон. Может, отвлечется, новое лицо…
Снежина взяла поднос у дежурившего у двери робота. Через две минуты она вышла.
— Я поставила бульон около постели. Он ничего не хочет.
— Он еще чего-нибудь сказал?
— Он сказал, что у нее были такие же волосы! — Снежина, ссутулясь, быстро пошла по коридору к своей каюте.
— Ну вот, — пробурчал Павлыш себе под нос и отправился к капитану.
С капитаном был очень короткий разговор.
— Попытка — не пытка, — сказал Загребин.
Потом капитан соединился с Баковым, и тот, выслушав его, отдал приказание автоматам готовить к пуску «Аиста». Он вызвал Антипина, чтобы тот повел катер. Антипин погрузил в катер взрывчатку и смонтировал на нем мощный лазер.
Перед отлетом Павлыш заглянул на минутку в госпиталь. Девкали лежал, отвернувшись к стене. Приборы показывали, что он не спит.
Павлыш прошел к тамбуру. Через несколько минут «Аист» отделился от корабля и взял курс на остров. У Павлыша был один шанс из тысячи, но он хотел использовать этот шанс.
Примерно через час Девкали нажал кнопку звонка и попросил принести бумагу и ручку. Снежина принесла ему и то и другое и не стала задавать вопросов.
Еще через час Девкали попросил выключить свет, и корона Вас, препоручив наблюдение за его здоровьем автоматам, вышел из лаборатории, чтобы встретить измученных бесплодными поисками Ранмакана Бауэра и Малыша. Вас принес им к тамбуру свои любимые стимуляторы.
Когда он вернулся в лабораторию, приборы перемигивались тревожными огоньками. Сердце Девкали перестало биться. Он был мертв.
В госпитале, включив свет, Вас увидел, что Девкали повесился. Рядом лежала записка. Пока корона Вас обследовал Девкали, Мозг перевел записку. Там было написано:
«Простите за все. За неоправданные надежды, за предательство, которое я совершаю по отношению к собственной планете. Но бывают такие случаи, когда один человек становится тебе дороже многих. Очень многих и себя самого. Когда-то давно-давно я обещал Пирре, что я не буду жить без нее. Она улыбнулась: тогда мы не думали, что когда-нибудь умрем. Еще раз простите. И, надеюсь, вы выполните мою последнюю просьбу — не оживлять меня снова. Я просто не хочу жить. Я верю, что вы еще найдете многих людей, которых сможете оживить. И моя планета будет вам благодарна. Я же заранее благодарен вам за то, что вы дали мне умереть. Еще раз простите. Девкали из Лигона».
— Корона Вас, — сказал Загребин, прочитав записку. — У меня к вам просьба. Вы уже собираетесь готовить лабораторию?
— Да, — сказал Вас, прочтя записку. — Это ужасно. Разрешите я уйду к себе. Разумеется, я не буду…
Кудараускас, стоящий рядом, ничего не сказал. Загребин посмотрел на него, ожидая фразу о том, что цивилизация… Но Кудараускас не думал об этом. Он только вспомнил, как на космодром приехала жена Антипина. Маленькая робкая женщина с пепельными гладкими волосами. Она сказала:
«Я тебя буду ждать. Хоть всю жизнь. Я не могу жить без тебя».
Антипин тогда смущенно хмыкнул и сказал:
«Ну что может со мной случиться? В космосе безопасней, чем на людной улице».
5
Шансов было мало. Так мало, что Павлыш и не очень рассчитывал на успех. И все-таки оставалась возможность, что домик, в котором была Пирра, не был свален в море лавиной. Остальное было не так страшно.
Павлыш не стал говорить о своем полете Девкали. Да и не стоило возбуждать ложную надежду и затем загубить ее через несколько часов.
Остров был таким же, точно таким же, как и три дня назад. Так же торчали из снега черные пальцы скал, и ровный снежный покров долинки у моря уходил вверх откосом лавины. Катер утоптал площадку в стороне от хода лавины, затем Антипин с Павлышом выгрузили тепловое оборудование и очистили от снега долину с хижиной, у которой нашли Девкали. Широкий ручей пробил себе дорогу к океану и разливался по льду, снег с которого сдуло ураганом. Было не очень холодно, вода замерзала не сразу и покрывала лед у берега широкой блестящей пленкой. Выглянувшее на минуту большое желтое солнце отразилось в пленке воды, и та засверкала вечерними красками горного озера.
Потом началась самая трудная часть работы. Слежавшаяся гора снега, льда и обломков скал была покрепче камня. Павлыш с Антипиным попытались выяснить положение засыпанных хижин, пользуясь мелкой и плохо различимой съемкой разведдиска, — всю гору растапливать и резать было бессмысленно. Для этого требовался ядерный взрыв. Но Антипин рассудил, что лавина, прошедшая совсем рядом с уцелевшей хижиной, сдвинула остальные дома ближе к морю, у которого язык лавины заканчивался невысоким обрывом. Именно у океана, со стороны лавины, обращенной к долинке, Антипин и начал бурение.
Бур ломался. Он ломался раз шесть за четыре часа, и Павлыш несколько раз предлагал:
— Давай, Иван, положим заряд, взорвем этот край. Антипин отмалчивался.
Если починка бура затягивалась, он усаживался поудобнее, разбирал лазер и говорил Павлышу:
— Почитал бы чего-нибудь…
Павлыш доставал книгу, которую он читал в момент пробуждения Девкали, и снова принимался осиливать первую страницу. Он верил, что дальше дело пойдет легче.
Потом Антипин собирал бур, шел к выходу из ракеты и говорил Павлышу:
— Давай энергию. Теперь я вроде бы все понял. Будет работать.
Бур снова ломался через полчаса. Но за эти полчаса они успевали выпилить еще несколько глыб льда и породы, расплавить их и столкнуть на припай. Припай проломился у берега, и темные трещины паучьими лапами далеко разбежались по льду.
Потом они добрались до бревна. Такого же, как и те, из которых была сложена хижина. Бревно было ободрано льдом.
— Хороший знак, — сказал Павлыш. Он устал, приходилось работать обычной киркой и даже оттаскивать глыбы руками, как в каменном веке.
— Перекусим, — сказал Антипин и полез обратно в ракету. — После обеда работается веселей.
— Ты очень спокойный и правильный человек, — сказал Павлыш. Как только ему предложили покинуть поле боя, ему захотелось вдвое яростней бороться со льдом и скалами.
— А я правду говорю, — сказал Антипин. — Да и на связь пора выходить. — Его лицо посерело, и на курносом носу собрались капельки пота.
Уже совсем стемнело — трехчасовой полярный день кончился, но сумерки обещали продлиться еще долго.
Пока обед грелся, Антипин связался с «Сегежей». Загребин — он уже вышел на вахту — спросил их, как успехи. Павлыш сказал про бревно и про то, что часа два-три они еще поработали бы. Хоть надежд немного.
Загребин сказал:
— Вот что, Павлыш. Вы уж лучше не спешите. Переночуйте и с утра еще покопайтесь в этой горе. Ваше присутствие на корабле пока не требуется. Понятно, что я сказал?
— Понятно-то понятно, — ответил Павлыш. — Но я думал, если часа через три ничего не появится, отправиться обратно.
— Не спешите, — повторил Загребин. — Было бы неплохо, если бы нашли. Да, если что надо — еду ли, энергию, — пришлю резервный диск. Если людей нужно, тоже пришлю.