После этого он откроет банку сардин и съест немного консервированного хлеба с толстым слоем масла. С половины первого до четырех прочтет девять глав из "Войны и мира". Он вытащил книгу из-под обломков и положил ее так, чтобы она была под рукой. У него есть еще книжка стихов Т. С. Элиота. Это чудесно.
Ужин – в полшестого, а потом с шести до десяти он будет слушать радиопередачи с Земли – пару комиков с их плоскими шутками, и безголосого певца, и выпуски последних новостей, а в полночь передача завершится гимном Объединенных Наций.
А потом?
Ему стало нехорошо.
До рассвета я буду играть в солитер, подумал он. Сяду и стану пить горячий черный кофе и играть в солитер без жульничества, до самого рассвета. «Хо-хо», – подумал он.
"Ты что-то сказал?", – спросил он себя.
"Я сказал: «Ха-ха», – ответил он. – Рано или поздно ты должен будешь уснуть".
"У меня сна – ни в одном глазу", – сказал он.
"Лжец", – парировал он, наслаждаясь разговором с самим собой.
"Я себя прекрасно чувствую", – сказал он.
"Лицемер", – возразил он себе.
"Я не боюсь ночи, сна и вообще ничего не боюсь", – сказал он.
"Очень забавно", – сказал он.
Он почувствовал себя плохо. Ему захотелось спать. И чем больше он боялся уснуть, тем больше хотел лечь, закрыть глаза и свернуться в клубочек.
"Со всеми удобствами?", – спросил его иронический собеседник.
"Вот сейчас я пойду погулять и осмотрю скалы и геологические обнажения и буду думать о том, как хорошо быть живым", – сказал он.
"О господи, – вскричал собеседник. – Тоже мне, Уильям Сароян!"
Все так и будет, подумал он, может быть, один день, может быть, одну ночь, а как насчет следующей ночи, и следующей? Сможешь ты бодрствовать все это время, все шесть ночей? Пока не придет спасательный корабль? Хватит у тебя пороху, хватит у тебя силы?
Ответа не было.
Чего ты боишься? Я не знаю. Этих голосов. Этих звуков. Но ведь они не могут повредить тебе, не так ли?
Могут. Когда-нибудь с ними придется столкнуться…
А нужно ли? Возьми себя в руки, старина. Стисни зубы, и вся эта чертовщина сгинет.
Он сидел на жесткой земле и чувствовал себя так, словно плакал навзрыд. Он чувствовал себя так, как если бы жизнь была кончена и он вступал в новый и неизведанный мир. Это было как в теплый, солнечный, но обманчивый день, когда чувствуешь себя хорошо, – в такой день можно или ловить рыбу, или рвать цветы, или целовать женщину, или еще что-нибудь делать. Но в разгаре чудесного дня что ждет тебя?
Смерть.
Ну, вряд ли это.
Смерть, настаивал он.
Он лег и закрыл глаза. Он устал от этой путаницы. Отлично, подумал он, если ты – смерть, приди и забери меня. Я хочу понять, что означает эта дьявольская чепуха.
И смерть пришла.
"Ээээээээ", – сказал голос.
"Да, я это понимаю, – сказал Леонард Сейл. – Ну а что еще?"
"Ааааааах", – произнес голос.
"И это я понимаю", – раздраженно ответил Леонард Сейл. Он похолодел. Его рот искривила дикая гримаса.
"Я – Тилле из Раталара, Убийца Людей!"
"Я – Иорр из Вендилло, Истребитель Неверных!"
"Что это за планета?" – спросил Леонард Сейл, пытаясь побороть страх.
"Когда-то она была могучей", – ответил Тилле из Раталара.
"Когда-то место битв", – ответил Иорр из Вендилло.
"Теперь мертвая", – сказал Тилле.
"Теперь мертвая", – сказал Тилле.
"Теперь безмолвная", – сказал Иорр.
"Но вот пришел ты", – сказал Тилле.
"Чтобы снова дать нам жизнь", – сказал Иорр.
"Вы умерли, – настаивал Леонард Сейл, весь – корчащаяся плоть. – Вы ничто, вы просто ветер".
"Мы будем жить с твоей помощью".
"И сражаться благодаря тебе".
"Так вот в чем дело, – подумал Леонард Сейл. – Я должен стать полем боя, так?.. А вы – друзья?".
"Враги!" – закричал Иорр.
"Лютые враги!" – закричал Тилле.
Леонард страдальчески улыбнулся. Ему было очень плохо. "Сколько же вы ждали?", – спросил он.
"А сколько длится время?"
"Десять тысяч лет?"
"Может быть".
"Десять миллионов лет?"
"Возможно".
"Кто вы? – спросил он. – Мысли, духи, призраки?"
"Все это – и даже больше".
"Разумы?"
"Вот именно".
"Как вам удалось выжить?"
"Ээээээээ", – пел хор, далеко-далеко.
"Ааааааах", – пела другая армия в ожидании битвы.
"Когда-то это была плодородная страна, богатая планета. На ней жили два народа, две сильные нации, а во главе их стояли два сильных человека. Я, Иорр, и он, тот, что зовет себя Тилле. И планета пришла в упадок, и наступило небытие. Народы и армии все слабели и слабели в ходе великой войны, длившейся пять тысяч лет. Мы долго жили и долго любили, пили много, спали много и много сражались. И когда планета умерла, наши тела ссохлись, и только со временем наука помогла нам выжить".
"Выжить, – удивился Леонард Сейл. – Но от вас ничего не осталось".
"Наш разум, глупец, наш разум! Чего стоит тело без разума?"
"А разум без тела? – рассмеялся Леонард Сейл. – Я нашел вас здесь. Признайтесь – это я нашел вас!"
"Точно, – сказал резкий голос. – Одно бесполезно без другого. Но выжить – это и значит выжить, пусть даже бессознательно. С помощью науки, с помощью чуда разумы наших народов выжили".
"Только разум – без чувства, без глаз, ушей, без осязания, обоняния и прочих ощущений?"
"Да, без всего этого. Мы были просто нереальностью, паром. Долгое время. До сегодняшнего дня".
"А теперь появился я", – подумал Леонард Сейл.
"Ты пришел, – сказал голос, – чтобы дать нашему уму физическую оболочку. Дать нам наше желанное тело".
"Ведь я только один", – подумал Сейл.
"И тем не менее ты нам нужен".
"Но я – личность. Я возмущен вашим вторжением".
"Он возмущен нашим вторжением. Ты слышал его, Иорр? Он возмущен!"
"Как будто он имеет право возмущаться!"
"Осторожнее, – предупредил Сейл. – Я моргну глазом, и вы пропадете, призраки! Я пробужусь и сотру вас в порошок!"
"Но когда-нибудь тебе придется снова уснуть! – закричал Иорр. – И когда это произойдет, мы будем здесь, ждать, ждать, ждать. Тебя".
"Чего вы хотите?"
"Плотности. Массы. Снова ощущений".
"Но ведь моего тела не хватает на вас обоих".
"Мы будем сражаться друг с другом".
Раскаленный обруч сдавил его череп, будто в его мозг между двумя полушариями вгоняли гвоздь.
Теперь все стало до ужаса ясным. Страшно, блистательно ясным.