- Будем считать, я вас вспомнил. Ну а остальное вы
не желаете объяснить?
- Я думал, ты уже все знаешь. Ты ведь, кажется, уже был у нас.
- А, - понял Келюс, - в "Кармане". Ну а все-таки?
Гость пожал плечами: - Дед должен был тебе рассказать. Еще в конце двадцатых,
когда строился этот дом, было заранее запланировано убежище... "Карман"... Уже
тогда кое-кто понимал, что оно скоро понадобится. Мы предусмотрели хорошую
защиту...
- И разницу во времени, - подсказал Келюс.
- Да, - кивнул гость. - Хотелось не просто выжить, но и дожить...
- До коммунизма? В "Кармане"?
- Хотя бы до лучших времен. Некоторые вышли еще после Двадцатого съезда. Во
всяком случае, стало возможным иногда выходить в гости... А потом начался
отъезд... Мы с Кимом уехали как раз в семьдесят четвертом. Тогда мы находили
прощаться.
- В Америку, что ли, перебрались? - поинтересовался Келюс, хотя и понимал, что
речь идет явно не об Америке.
Гость покачал головой: - Ты узнаешь об этом, Коля. Потом. Сейчас это тебе... ну
просто ни к чему. В общем, мы с Кимом были очень далеко отсюда, и я никак не мог
успеть на похороны. Я понимаю, ты, наверное, во всем обвиняешь меня...
- В чем? - удивился Николай. - Я ведь вас, признаться, Петр Андреевич, и в живых
не числил. Думал, пали жертвой необоснованных репрессий, так сказать. Правда,
дед на что-то намекал... И насчет убежища, и о том, что вас не расстреляли. Но
мало ли как люди исчезают. Чаю хотите?
Петр Андреевич кивнул, и Келюс отправился на кухню заниматься хозяйством. За
чаем разговор стал спокойнее. Гость расспрашивал Келюса о том, где он работает,
задавал вопросы о дальних родственниках, о которых Лунин-младший уже и думать
забыл, но ни о себе, ни о своих делах не распространялся. Вскоре Николай понял,
что гость прекрасно знаком с последними политическими новостями, а после того,
как Петр Андреевич поздравил его с орденом, решил, что и о нем странный визитер
знает куда больше, чем показывает.
- Ты, наверное, думаешь, зачем я пришел? - наконец спросил Петр Андреевич, глядя
не на Келюса, а куда-то чуть в сторону.
- Повидаться, наверное, - спокойно ответил Николай. - Все-таки родичи...
- Да, повидаться... Коля, отдай мне эти бумаги...
Келюс не стал спрашивать какие. С братом деда не хотелось ломать комедию.
~ Все? - поинтересовался он. - Или, может, половину?
- Все, - не отреагировал на его тон Петр Андреевич. - И сейчас. Пойми, Коля, это
в твоих интересах. И в наших общих тоже.
- А какие это у нас общие интересы? Я коммунизм строить не собираюсь.
- Коля, да при чем тут коммунизм! ~ вздохнул гость. - Эти бумаги ищут. И тут, и
у нас. Мы... я... нашел их первым. Тебе очень повезло, Коля. И тут, и у нас
думали, что Волков переправил их. Волков действительно сумел переправить за
кордон один контейнер, но там были ценности. Это мы узнали недавно... Поэтому
тебя и оставили в покое. Но ведь еще неделя-другая - и на тебя выйдут. И
тогда...
Петр Андреевич покачал головой, но Келюс и так понимал, что будет "тогда".
- Есть еще один путь, - медленно произнес он, пристально глядя на внезапно
объявившегося родственника, - я отдам все это добро в прессу. Сейчас не тридцать
седьмой год. И даже не восемьдесят пятый. Напечатают...
Гость молчал, глядя себе куда-то под ноги, и было непонятно, слушает он или нет.
- Хотя бы бумаженцию из папки восемь, - продолжал Николай, - биографию Вождя.
Знаете такую?
- Написана в одна тысяча девятьсот двадцать пятом году. Два экземпляра... С
пометками Генерального, - негромко ответил Петр Андреевич.
- Ну вот видите! Забавная биография, правда? И родился вождь не двадцать
второго, а двенадцатого апреля, и звали его, оказывается, Николаем.
..
- В словаре "Гранат" он тоже Николай, - пожал плечами Петр Андреевич. - И кто на
это обратил внимание?
- Да, но там не сказано, что Вождь, оказывается, не скончался на посту державы в
двадцать четвертом, а тихо-мирно умер от тифа в январе одна тысяча восемьсот
девяносто третьего года в городе Самаре, - спокойно заметил Келюс, наблюдая за
реакцией собеседника. - И там не было фотографии надгробной плиты с именем раба
Божия Николая, умершего в двадцать три неполных года... А интересно, кто это
умер в таком случае в двадцать четвертом? По-моему, это у вас называется Тайна
Больших Мертвецов?
- Если ты читал резолюцию Генсека, - не поднимая глаз, ответил Петр Андреевич, -
то можешь не сомневаться, что надгробная плита давно приведена в надлежащий
вид... Это еще не Тайна Больших Мертвецов, Коля. Да и в газете все сие будет
выглядеть бледно. Мало ли сейчас сплетен о Вожде?
- Ну тогда, может, читателей развлечет секретный протокол к советско-китайскому
договору одна тысяча девятьсот пятидесятого года? Что было делать нашему
гарнизону в Гималаях? Что мы там охраняли? Может быть, то, что называется "Оком
Силы"?
- Такого термина там нет, - возразил гость, по-прежнему не глядя на Келюса.
- Зато есть Объект Один, - усмехнулся Лунин-младший. - И даже его карта, правда,
в другой папке. В той самой, за которую убили вашего брата.
- Коля, - тихо, но настойчиво начал Петр Андреевич, - ты же ничего не можешь
изменить! Ничего, понимаешь! Все эти разоблачения с тайными погребениями - это
практически недоказуемо, поверь мне! Тем более что ты и сам даже теперь не
можешь объяснить смысл этого. А насчет Объекта Один... Неужели ты не понял,
насколько они всесильны? Даже если бы ты спрятал... или уничтожил Скантр
Тернема, то только бы на время отсек Око Силы от Столицы... Ведь у них еще есть
крымский филиал. У них много что еще есть, Коля! Ты не только не пробьешь
сердце, ты даже не сможешь отрубить щупальца...
- Тогда зачем вы все это хотите скрыть? Зачем им помогать? Вообще, кто это
"они"?
- Здесь эти бумаги сгинут, - покачал головой Петр Андреевич. - Быстро, без
следа. И сгинут вместе с тобой. Там, у нас, они будут в безопасности и смогут
еще пригодиться. Потом... Кто такие они? Коля, Коля, поверь мне, я и сам понимаю
это не до конца! Лучше бы ты просто отдал мне бумаги... Ведь если мы вычислили
тебя по скантру, то это сделают и другие.
Келюс понял: значок с усатым профилем имел, оказывается, самые разнообразные
свойства.
- Он, может быть, еще и взрывается? - не без опаски поинтересовался Николай,
думая, не лучше ли попросту выкинуть значок в мусоропровод.
- Нет, не взрывается. Насколько я знаю, он вообще неуничтожим. Я понимаю, о чем
ты, Коля, думаешь, но не выбрасывай его. "Карман" тебе может еще пригодиться.
Запомни на всякий случай: квартира номер двести одиннадцать. Это в соседнем
подъезде. Нажмешь звонок четыре раза, дверь откроется сама. И не забудь значок.
- Я знаю. - Келюс вспомнил дергающийся скелет у светящегося входа. Неплохо это у
вас придумано! За приглашение спасибо, только, Петр Андреевич, бумаг я не отдам.
И дед, наверное, вам бы их тоже не отдал. Так что извините... А правда, что вы с
Бухариным дружили?
- Да, - кивнул Петр Андреевич, вставая. - Дружили. Он не захотел уходить в
"Карман". Все не верил...
Келюс хотел поинтересоваться, чему именно не верил покойный Николай Иванович, но
странный гость попрощался и аккуратно закрыл за собою дверь. Послышались шаги.
Петр Андреевич шел не вниз, на улицу, а поднимался откуда пришел - наверх...
На следующий вечер, вернувшись с работы, Келюс зарядил пленку в свой старый
"Зенит" и, аккуратно разложив бумаги на столе, принялся фотографировать их
страницу за страницей.