Все это казалось принцессе таким же чудом, как если бы она увидела в глубоком январском снегу цветущие
фиалки. Это растопило лед ее высокомерия, с которым благородная принцесса относилась ко всему новому и непривычному.
- О, язык, на котором говорила моя мать! - возбужденно воскликнула она. - Я никогда не думала, что при монгольском дворе найдется хоть один
человек, знающий его. Вы же владеете им так, словно говорили на нем всю жизнь.
- С вашего позволения, я всего лишь призываю свои скромные способности на службу вашему высочеству, - сказал Мак, произнося труднейшую
фразу с легкостью прирожденного лингвиста.
- Ах, как замечательно, что мне теперь можно говорить на родном языке! - сказала принцесса. - Я так плохо говорю по-монгольски, что
произвожу жалкое и глупое впечатление, хотя, между прочим, я глубоко изучала офирскую литературу, а также кушскую и савскую, и даже написала
несколько трактатов на эту тему.
- Я, к сожалению, не столь хорошо разбираюсь в этих вещах, как ваше высочество, но предмет ваших занятий представляется мне серьезным и
важным.
- Для меня сейчас важнее всего то, что вы можете говорить со мной, - улыбнулась принцесса, - а я - с вами. Проходите сюда, присаживайтесь,
отведайте вот эти сласти и вино и расскажите о себе. Я хочу знать, какими судьбами вы очутились здесь, в Пекине.
Опустившись на низкий диван с грудой разноцветных подушек, Мак принял из рук принцессы бокал вина. Принцесса села рядом с ним. Это была
высокая, хрупкая белокожая блондинка; ее обнаженные плечи были далеко не безупречной формы и не вызывали восхищения у Мака. Глаза, прикрытые
пушистыми ресницами, ежеминутно меняли свой цвет, как морские волны. По суетливым, нервным движениям рук и высокому, резкому голосу в ней можно
было определить тот истерический женский тип, к которому принадлежали многие царственные особы женского пола. Принцесса еле сдерживала свои
эмоции, и драгоценные браслеты на ее запястьях звенели всякий раз, когда она делала тот или иной жест.
- Они привезли меня сюда из Страны Высоких Знамен, говорила она, - и в конце концов решили выдать замуж за этого персидского шаха. Судите
сами, разве это справедливо? Папочка обещал мне, что я выйду замуж, за кого захочу. А потом... Все так изменилось с тех пор, как Великому Хану
понадобилась принцесса из нашей семьи. Я хотела выйти за Вигура, но его отравили.
- Такова судьба женщин, в чьих жилах течет царственная кровь, - сказал Мак. - Их браки скрепляют договоры меж могущественными державами.
Но, с позволения вашего высочества, я не вижу ничего плохого в браке с персидским шахом. На мой взгляд, это прекрасная партия...
- Я видела его портрет! - перебила Мака Ирена. - Если б вы сами его увидали, вы бы так не говорили. Он толстый, жирный, противный. Старый.
У него редкие волосы. И рот какой-то кривой. У него вид полного импотента. И дурака. Он говорит только по-персидски.
- Ну, это последнее еще не такая большая беда, - сказал Мак. - Вряд ли ваше высочество может причислить знание персидского языка к его
недостаткам.
- Я вообще не хочу иметь с ним ничего общего, не хочу думать о нем! - сказала принцесса, дрожа всем телом. - Если даже на портрете он
выглядит таким уродом, то представьте себе, каков он на самом деле. Что ж, если меня все-таки выдадут за него замуж, ему же будет хуже. Я
никогда не рожу ему детей, и его род угаснет!
Мак сочувственно покивал головою, размышляя, к чему может привести такой поворот событий.
Я
никогда не рожу ему детей, и его род угаснет!
Мак сочувственно покивал головою, размышляя, к чему может привести такой поворот событий. Если у принцессы не будет детей, это не сможет не
отразиться на будущих поколениях. Любое, даже самое незначительное событие может внести огромные изменения в неразрывную цепь причин и
следствий, которую люди называют историей. Но насколько глубокими будут эти изменения, Маку не дано было знать. Он не мог даже приблизительно
оценить их масштабы. Размышляя об этом, Мак отвлекся от разговора с принцессой, пока ее голосок не прозвенел возле самого его уха: - Отведайте
инжира. У него нежный вкус, но ему, конечно, далеко до вкуса ваших губ.
- Принцесса!.. - воскликнул Мак. Откровенный призыв, прозвучавший в ее словах, удивил и озадачил его. Хотя он всегда был о себе высокого
мнения и успел кое-что повидать на своем веку, сейчас он растерялся, как школьник - настолько странным было поведение его собеседницы. Он боялся
поднять глаза, чтобы не встретиться с нею взглядом, и начал сосредоточенно разглядывать загнутые кверху носки своих мягких кожаных башмаков. - Я
буду откровенна, - продолжала Ирена. - Другого случая может не представиться, - она придвинулась совсем близко и прижалась к нему всем телом,
обвив тонкими руками его шею. - Как ты сказал тебя зовут, золотко?
- Иоганн Фауст, ваш покорный слуга. Но, принцесса...
- Ионни, я не могу устоять перед твоими чарами. Ты завоевал меня своим медовым языком... Ах, не противься же, подожди немного - я только
сниму вот это... - она теребила липкими от сластей пальцами шнурок корсета, стягивающего ее стройную талию. Мак в это время пытался отодвинуться
от нее как можно дальше, но ему мешали мягкие диванные подушки. Они начали бороться; принцессе удалось опрокинуть перепуганного Мака на спину.
Он почувствовал, как ее гибкое тело прижимается к его бедрам, сделал еще одну отчаянную попытку освободиться и снова потерпел неудачу. Мак не
имел ничего против энергичных женщин, но сейчас он попал в довольно скверную историю: ведь если кто-нибудь узнает о том, чем он занимался в
покоях принцессы, для него это маленькое приключение может закончиться весьма печально. Мозг его лихорадочно работал, пытаясь найти достойный
выход из положения. Тем временем принцесса начала расстегивать его камзол, одновременно с этим умудряясь делать множество разных вещей -
расшнуровывать корсет, снимать туфли и жевать засахаренные фрукты. Барахтаясь в диванных подушках, Мак размышлял о том, занималась ли раньше
принцесса Ирена такими вещами с кем-нибудь из мужчин, и если да, то какая участь ждала тех несчастных, если их заставали вместе с нею. Ему
показалось, что Марко предупреждал его об этом... Но не успел он собраться с мыслями, как дверь, ведущая во внутренние покои, распахнулась.
Вскочив на ноги и кое-как оправляя одежду дрожащими руками, Мак увидел, что в комнату входит молодая стройная женщина. Она шла очень быстро, и
край ее длинного платья из сверкающей ткани неопределенного цвета волочился за нею по полу наподобие шлейфа. Удивление Мака перешло всякие
границы: он никак не мог понять, откуда появилась эта женщина и что она здесь делает. У незнакомки были темные волосы и большие темные глаза;
одета она была несколько необычно. Приглядевшись внимательно, в ней можно было угадать неземное создание - одну из дочерей Эфира, которые
являются смертным поэтам и художникам в минуты божественного озарения.
- Кто вы? - спросил Мак дрогнувшим голосом.