Наверное, мой позор они пропустить не могли.
Правда, во вторник стало ясно, что Смиль в лазарете занимался не только оздоровлением организма.
Это был обеденный перерыв, который я проводила в комнате — дописывала открытки, оставшиеся с вечера. Есть почти не хотелось, но на всякий случай я прихватила из столовой кусок пирога.
За окном снова шел дождь, как бы намекая, что не видать нам настоящей зимы в этом году.
— Дейна!
Эри вбежала в комнату, заплаканная и растерянная. Остановилась возле моего стола, потом села на кровать и замолчала.
— Эри? Что такое?
— Тар! — попыталась что-то объяснить соседка.
— Что с ним? — В моей голове сложились уже тысячи картин несчастных случаев, могущих произойти с Таром.
— Его поймали на наркотиках!
А вот этой картинки не сложилось как-то. Он не был похож на наркомана.
— Тар принимает наркотики?!
— Нет, конечно.
— Распространяет?
— Дейна! — укоризненно воскликнула Эри. — Он не такой! Как ты могла подумать?
— Прости, — я пожала плечами, — всякое бывает. Кто его поймал и как вообще это случилось?
— Ректор поймал, — вздохнула Эри.
— Сам ректор? Да как?!
— Не знаю, на тренировке к Тару подошли его ребята из охраны и увели. В его сумке нашли наркотические зелья, Дейна, какие-то из запрещенных. Они его не просто исключат, они его посадят!
— Подожди, запрещенные? Ты уверена?
Запрещенными назывались наркотические зелья, способные не просто одурманивать — разрушать организм, отключать сознание, способные подчинять и подавлять инстинкты самосохранения. Я не могла поверить, что Тар мог таскать в сумке такие вещи. Даже если он и занимался распространением запрещенных наркотиков (в чем я сильно сомневалась), не идиот же он!
— Он не виновен! — продолжала скулить Эри.
— Я знаю. Это Смиль.
— Что? Почему Смиль?
— У него был какой-то наркотик там, на озере. Тогда я не подумала, что он запрещенный, хотя могла бы догадаться. Ему наверняка сообщили, кто нашел их у источника, как и то, что моей одежды там не нашли. Решил отомстить.
— И что делать? Дать им просто так исключить Тара?
— Нет. Идем!
— Куда? — Эри с готовностью вскочила.
— К ректору. Будем объясняться.
Я почему-то твердо была уверена, что ректор нас выслушает и — что главное — поверит нам. Почему-то я не задумывалась о том, что в глазах взрослого мага мы с Эри — две маленькие девчонки, пытающиеся защитить друга, который пользовался нашим доверием. Все это в полной мере я поняла, когда Кэдерн, выслушав мою сбивчивую речь, произнес:
— Я умею читать, Сормат. Я читал дело Тара, и я знаю, какой он хороший студент. В ваших словах я не увидел ни одного доказательства. Вдобавок ко всему вы еще и приплели сюда студента, который лежит в больнице, пострадавший в ходе жестокого нападения. Сормат, вон из кабинета, иначе я подумаю, что вы причастны к этому делу!
Ох как мне в такие моменты хотелось перестать сутулиться и позволить глазам сверкнуть серебряным огнем!
— Господин ректор, — я лишь улыбнулась, — вы совершаете большую ошибку. Подозреваю, вы знаете, что Тар невиновен, но не можете доказать. Мне достоверно известно, что Смиль — который, как вы выразились, пострадавший — в момент нападения на одинокую однокурсницу имел с собой весьма подозрительное вещество, обнаруженное потом у Тара в сумке. Вам ведь ничего не известно об инциденте, упомянутом мной? Так я и думала. Поэтому не делайте преждевременных выводов.
Поэтому не делайте преждевременных выводов.
— О чем вы говорите, Сормат? — Медные глаза Кэдерна потемнели. — Что делал Смиль у источника? Напал на вас?!
— Я этого не сказала. Я лишь упомянула, что там была девушка, не более. Вас должен интересовать флакон с наркотиком.
— Сормат, не испытывайте мое терпение. Если вам хоть что-нибудь известно о том, кто утром в воскресенье искалечил двоих студентов, я приказываю вам все рассказать.
— Господин ректор. — Я подошла к нему почти вплотную и закатала рукав ученической рубашки. — Это — неопровержимое доказательство того, что Смиль — ублюдок и что обожженная спина — его счастье и награда. Я могу пойти с этим к его отцу, и он проведет все нужные анализы. Не стоит говорить, что тогда Смиль сядет, а вы лишитесь поста. Ваш — пока еще наш — университет прогремит на всю империю. Я не хочу скандала, но не позволю Смилю подставлять моих друзей. Срок для расследования неделя, верно? Дайте мне это время, и я заставлю Смиля признаться.
Кэдерн шокированно смотрел на синие следы пальцев на моей руке, оставленные Смилем.
— Я не могу позволить вам проводить какие бы то ни было расследования, — наконец сказал он.
— Их и не будет. Смиль признается, когда поймет, что ему грозит. Я напишу уведомительное письмо, что передаю дело в суд.
— Сормат, если то, о чем вы говорите, имело место быть, я просто обязан исключить Смиля.
— Исключите. Потому что он принес в университет запрещенные наркотики, а не за то, что пытался изнасиловать меня.
— За это…
— Об этом будут говорить очень долго. Господин ректор, у меня пожилые родители. Я — незамужняя молодая ведьма. С восемью баллами резерва, кстати. Вам что, меня не жалко?
Кэдерн смотрел на меня как-то растерянно и удивленно. То ли не ожидал таких новостей о делишках Смиля, то ли поразился моему весьма непочтительному тону.
— Пишите, — наконец вздохнул ректор. — Пишите свое письмо. Если Смиль признается, я его исключу и не стану поднимать шум. Тара отпущу. Если нет…
— Признается, — кивнула я. — Спасибо.
— Дейна, — окликнул меня Кэдерн, когда я уже была у двери, — вы должны были попросить о помощи.
— Я и сама, как видите, справилась.
— Игнет останется слепым…
Я не собиралась писать письмо Смилю. И дураку ясно, что он на него не отреагирует, а предложит мне или сходить по известному адресу, или попытаться все рассказать отцу. Он знал, что бывает с девушками, попавшими в такую ситуацию. Поэтому предстояло решить вопрос по-другому. Мне показалось, что об этом же думал Кэдерн, когда соглашался, но предпочел не раздувать скандала, давая мне возможность все решить самостоятельно.
Единственный намек, который я не поняла, — его слова об Игнете. Мне было жаль, что парень останется слепым, но… трое на одну девушку с наркотиком и весьма жуткими намерениями? Это, как мне казалось, давало карт-бланш на любой вид самозащиты.
Эри нервничала. Оно и понятно, Тар под домашним арестом, к нему никого не пускают. Сидит, бедный, в четырех стенах комнаты общежития, обвиненный в том, чего не делал.
Заодно можно было Кэдерна похвалить — к Смилю также не пускали никого.
— И как ты докажешь, что все Смиль подстроил? — то и дело спрашивала Эри, почти переставшая есть.
— Не знаю пока, — неизменно отвечала я. — Но придумаю. Время — до вторника, Смиля выписывают в пятницу, в день бала. Если на балу я не смогу его запугать, буду действовать через отца. Он у него адекватнее, я думаю, за сынулю испугается.