Разрушая зыбкое ощущение счастья.
Человек осторожно вытащил из склеенного слюной рта пригоршню пальцев, с неровно обкусанными темными ногтями. Потерся мокрым, клейким подбородком о впитавшую запах старой пыли и гнилья тряпку. Не вытаскиваянаружу из-под теплого тряпья руку, с вялой неохотой разодрал слипшиеся пальцы. Тщательно и брезгливо вытер их о свои старые брюки. Уже сухиеподнес их к лицу. Вначале медленно, осторожно, затем все глубже, во всю глубину легких втянул запах с кончиков пальцев, ища хотя бы слабый отголосок, хоть мельчайший гран, частицу запаха ванили из своего сна…
И где-то в самом конце глубокого и жадного вдоха, уже на исходе переполняющей его легкие застарелой вони,он, кажется, все же почувствовал его... Как исчезающе одинокий, пластичный звук, он растворился в его теле, унося за собой краски лета, тепло и сладостный вкус на языке.
Сегодня Еды не было…
Как не было ее и вчера. И еще за несколько дней до этого.
Пора было вставать. Поскуливая от обиды вылезать из теплого, нагретого за ночь привычного логова, которое очень скоро забудет, потеряет тепло своего хозяина и в следующий раз уже встретит его заскорузлой, пропитавшейся холодом враждебностью.
Человек поднимался по частям.
Вначале он долго выпутывался. Шипя от злости, стягивал с себя, высвобождая руки и ноги,прилипчивоетряпье.Затем, отжимаясь нетвердыми руками от прогибающегося полотна кровати, лишь слегка распрямив худые колени - отталкивался кистями рук и садился, прижимая грудь к ногам. Глубоко вздохнув несколько раз, набрав полный живот холодного воздуха, человек медленно и осторожно начинал выпрямлять спину. Каждый миг, ожидая резкого как нож, конвульсивного голодного спазма в желудке, снова сминающего его тело, бросающего его руки к животу, а туловище - обратно к коленям.
Новот его затылок коснулся закопченной стены, судорожно сжатые в кулаки пальцы осторожно разжались, выпуская скомканную ткань покрывала и человек медленно, расслабляя напряженные мышцы, тонкой струйкой выпустил из себя воздух. На этот раз боль не пришла. Обошлось. Предстояло еще слезть с кровати и выпрямиться. Это тоже было сложно, но уже легче, чем то - первоначальное действо, похожее на акт рождения, возвращения из сумерек сновв царство живых.
Человек поднялся.
Качаясь, сделал несколько первых неуверенных шагов. Дошел до стола. Большой глиняной кружкой с неровно отломанной ручкой и старым, вытертым и почти не узнаваемым сейчас рисунком,разбил тонкую корочку льда в жестяном бачке. Осторожно, стараясь не смешать чистый верхний слой воды спохожим на хлопья темно-серым осадком, набрал и жадно сделал первый глоток. Холодная вода, скатываясь в пустой желудок, заставила человека сжаться в предчувствии боли. Но видимо сегодня удача была на его стороне. Боль не пришла. И дальше он пил уже спокойно, с удовольствием прислушиваясь к наполняющему его живот ощущению тяжести.
То, что голодная боль в животе сегодня не мучила, не терзала его - было хорошим знаком. Знаком того, что сегодня ОХОТА будет удачной.
Сегодня он обязательно поймает ДИЧЬ…
…ДИЧЬ была разной.
Ночью она, как и сам человек,пряталась от холода по укромным тайным углам, а днем в поисках еды безостановочно блуждала по развалинам засыпанных снегом домов, тыкалась в малосодержательные вымороженные подвалы или топталась в ожидании нерегулярной подачки у Кормушки.
Дичь не очень то и боялась Человека, если он своими действиями не выражал явную угрозу. Настороженно оглядываясь, она иногда проходила мимо него, почти рядом.Но со временем ее становилось все меньше и меньше, и это делало её дьявольски осмотрительной.
Настороженно оглядываясь, она иногда проходила мимо него, почти рядом.Но со временем ее становилось все меньше и меньше, и это делало её дьявольски осмотрительной. Взрослых самцов он видел очень редко. Самки попадались гораздо чаше, но были значительно осторожнее, чем более крупные и сильные самцы. Часто они ходили небольшими стайками, с детенышами и без.
Нападать в одиночку на взрослых особей, а тем более на их группы, было бы для Человека чистой воды безумием. Он понял это сразу, когда, хладнокровно взвесив свои силы,решился на Охоту. Животные были не менее сильны, чем он сам. И почти так же умны. Но у Человека было одно неоспоримое преимущество – он был более хитрым, чем они. Все. Вместе взятые.
Главная опасность при Охоте, наверное, состоялав том, что Дичь могла поднять шум. Крики, визг раненой или преждевременно вспугнутой Дичи, нарушающие скованную холодом белесую тишину, могли послужить сигналом опасности для других особей.А сбившиеся в стаю, эти животные при виде раненого сородича стремительно самоидентифицировались и становились многоликим палачом: крайне агрессивным, жаждущим ответной крови и движимой неумолимым слепым инстинктом уничтожения. Наглядные примеры этого Человек неоднократно наблюдал издали. Если бы он после своей ошибки стал объектом внимания такой стаи, то его, несомненно, ждала неминуемая и весьма страшная в своих проявлениях Смерть.
Он не смог бы убежать, даже если бы они не успели окружить его, ибо снег предательски выдавал его следы. И уж, само собой разумеется - не смог бы убить их всех.А они бы его – убили точно. Наверное, с их точки зрения,напав на одного из них, он заслуживал в ответ немедленнойи самойстрашной расправы.
Человек неоднократно представлял, к чему его может привести даже мельчайшая неосторожность на Охоте, всего лишь один не продуманный, не запланированный шаг. Он многократно прокручивал у себя в голове эту сцену:белые от инея морды, с разверстыми пастями, на которых закипает и тут же прихватывается морозом пузырящаяся пена бешенства; тянущиеся к нему со всех сторон скрюченные холодом лапы; и оглушающий, вырывающийся с вонючим дыханием многоголосый рев, визг и рычание…
Боль разрываемого тела. Его тела.Дымящиеся куски мяса - бывшее его плотью на ослепительном, теперь уже близком снегу. Сладкий вкус собственной крови... и смотрящие в упор, подернутые желтым налетом сумасшествия чужие глаза.
Впрочем, он никогда и не пытался нападать на взрослых самцов и самок.
Человек, как мы уже знаем, был, безусловно, хитрее Дичи. Он все тщательно и спокойно продумал. Все неоднократно представил и просчитал.
И пришелк выводу:его Дичь - это детеныши.
Одиночки.
Без взрослых особей рядом.
Не совсем маленькие, беспомощные - неподалеку от которых всегда крутятся взрослые самки. Беспомощные - но именно поэтому и недоступные.
И не подросшие, уже почти взрослые экземпляры, которые даже более боязливы и быстроноги, чем их родители.
Нет!Его выбор-между ними.
Детеныши уже вполне подросшие, чтобы обходиться без пристальной опеки самки. Они уже самостоятельны и учатся сами добывать себе пищу. Но вместе с тем,все еще наивны и доверчивы. Отсутствие опыта жизни и свойственное этому возрасту любопытство, порой прорывающееся через заданную жестокой средой обитания осторожную линию поведения– вот что делает их идеальной кандидатурой на роль Добычи.
…Иногда их неуклюжие игры даже умиляли Человека.К тому же они более мелкие, чем взрослые особи и их гораздо легче уносить, не оставляя почти никаких следов.
Человек пытался представить себе, как он с хрипом тащит по глубокому снегу тяжелую тушу взрослой самки, задыхается, периодически бессильно падает рядом с ней, жадно хватает ртом комки снега.