Никогда не надо просить времени на раздумье у таких людей. Они дадут мало времени и сделают все, чтобы отрицательный ответ выветрился из головы уговариваемого. Лучше назначить время самому. Если повезет, будет шанс улизнуть. Если повезет…
Рубаков покивал.
– Я понимаю. Только три дня… многовато… Ладно! Три дня так три дня. Я тоже люблю делать что-то одно, но уж делать так, чтобы кровь из носа. Я вижу, мы сработаемся. Если будут какие-то проблемы с вашими… м-м… коллегами, то обращайтесь прямо ко мне, мы все уладим по нашим каналам. Не затягивайте с подбивкой дел.
– Проблем не будет, – сказал Стас. – К кому мне обратиться, когда я разберусь с делами?
– Прямо ко мне. Вот мой телефон.
Рубаков достал из кармана пиджака бумажный прямоугольник. Не полноценную визитку, а просто принтерную распечатку на плотной бумаге. Ох уж эти трудоголики…
– Я постараюсь разгрестись поскорее, – сказал Стас. Рубаков покивал. Одернул плащ.
– Знаете, сначала я думал, что разговор у нас не получится. Я рад, что ошибся… Стас Викторович.
Он протянул руку. Стас опять пожал ее. Опять крепко. На этот раз Рубаков ответил. Тоже крепко.
– Всего хорошего.
– Всего наилучшего, – сказал Стас.
– Не нужно, не провожайте… Не люблю всех этих церемоний.
Рубаков быстро вышел, по лестнице застучали его шаги.
Стас кисло сморщился, прислушиваясь. Дурак он, конечно. Трудолюбивый, но одного желания мало, чтобы сделать что-то полезное. Может быть, деятельный дурак даже куда хуже, чем дурак ленивый. Благими намереньями…
Эх… Вроде все верно, все правильно – и все равно, противно это все. Юлить и врать. Противно. Но никуда не деться. Как толчок мыть: и нужно, конечно, – а все равно противно…
Когда снизу зажужжали моторы двери, а потом разнесся тихий, мелодичный и успокаивающий перезвон – так компьютерная система, управлявшая домом, сообщала, что все в порядке, – Стас поднялся на пятый этаж.
Вставил ключ, повернул на оборот, толкнул дверь…
Стас нахмурился, еще раз дернул дверь. Снова повернул ключ на оборот, обратно… Дверь стояла как влитая. Неужели замок сломался?.. Вот так кстати.
Обычно этот замок стоял без дела. Обычно за глаза хватало замков на входной двери. И если бы сейчас в квартире не было Серого, – любопытного Серого, которому вовсе не обязательно было попадаться на глаза гостям, да еще таким, – то этот замок еще бы бог знает сколько времени стоял без дела.
И вот теперь попробуй открой… Немецкое качество называется! Еще хорошо, что сейчас сломался, а не в критической ситуации. Вот уж влип бы так влип.
Что же делать-то теперь? Есть возле генератора какие-то инструменты?
Нет, кажется. Сам же и унес в квартиру, чтоб не валялись под ногами…
Стас, уже безнадежно, покрутил ключ в замке… и почувствовал, что дверь под пальцами дрогнула. Будто открылась.
Стас потянул. Дверь послушно подалась.
Та-ак… Что еще за дела? Глядя на язычки замка, Стас покрутил ключом. Ага. Оказывается, в этом замке не три оборота, а четыре. Два года был уверен, что три – и вот поди ж ты! Четыре. А так – все прекрасно работает. Просто замок почему-то оказался закрыт до упора, на четыре оборота. А когда уходил, то закрывал на три. Кажется…
Или все-таки на четыре? Нет, точно на три… Или все-таки…
Стас помотал головой, отгоняя эти дурацкие мысли. Черт знает что в голове! Нет, ребята. Паршиво это, когда будит звонок. Последнее дело так начинать день. Все сразу валится из рук, и в раздумьях над досадной мелочью, совершенно не важной, можно убить полчаса, когда есть беды и покрупнее!
Из гостиной выглянул Серый.
– Ыва?
– Ыва, ыва, – пробормотал Стас, разглядывая его ручонки.
Слишком развитые для обезьяны ручонки вообще-то.
Может, это он замок крутил? Поднялся на цыпочки, дотянулся и стал подражать царю природы. Хорошо, что еще стопор на замке не задвинул. А то ведь и не открыть было бы. И соседей – квартала на три точно ни души. Пришлось бы ехать в Пригород за слесарем. В тапочках и халате…
Стас присел, взял Серого за руку. Ну да, так и есть… Просто пианист, а не шимпанзе. Можно еще проверить, конечно, для полной точности, по каталогу разрешенных генетических модификаций, но… Скорее всего, сдать в приют этого шерстяного паразита не получится.
Без генного вмешательства, и довольно сильного, здесь не обошлось. Конечно, трудно назвать эту шерстяную зверюшку генетическим оружием, но закон есть закон. Не возьмут, отправят в спецпитомник. Да еще и самого затаскают: где это вы, дорогой гражданин, такого зверя откопали? Час от часу не легче…
Серый улыбнулся, показав свои здоровенные зубы. Сунул палец в рот и потребовал:
– Ыва!
– Жрать хочешь… – пробурчал Стас. Вздохнул. – И этот туда же… Всем что-то надо. И все требуют, и преимущественно нахрапом… Ладно, пошли есть, шерстяной.
Продукты кончались, пора было ехать в Пригород за покупками.
Поглядывая на Серого, суетливо путающегося под ногами и нетерпеливо ыва-ывающего, Стас нарезал оставшиеся две пшеничные булочки, настругал поверх тонких чешуек масла, положил на каждую половинку по ломтику сыра.
Усадил Серого за столик у окна и перенес туда блюдо с булочками.
– Ыва! – оживился Серый.
– Ыва, ыва…
Стас отбил лапки, потянувшиеся заграбастать все четыре бутерброда. Показал, как надо брать бутерброд, чтобы масло и сыр не полетели на пол. Откусил.
– Ыва? – сказал Стас, жуя.
Серый ухнул, покивал головой и схватился за предложенный бутерброд. В один укус отхватил половину. Пока в голове кружились раздумья, стоит ли поить его кофе – и так он бодрый и даже более чем, куда еще бодрее-то? – Серый доел первый бутерброд и схватил второй. Нет, водой обойдется. Стас налил ему стакан воды. Интересно, из стакана пить он умеет? Вроде бы должен, хозяева у него были не из бедных – ошейник дорогой. Да и сам он тоже не дешевый, если с генными изменениями… Биологическое оружие, блин…
Серый, изо всех сил работая челюстями, схватил третий бутерброд.
– А не треснет?..
Стас с опаской поглядывал на раздувшийся маленький животик. Не с собакой же его скрещивали, в самом деле… Откуда такой аппетит? Вчера целый вечер жрал и опять давится…..
Так можно и голодным остаться. На всякий случай Стас переставил блюдо с оставшимся бутербродом на холодильник, так, чтобы точно не достал, – хлеба в доме больше не было. Всыпал в турку ложку кофе, отмерил чашкой воды.
Серый, дожевывая, поглядел на холодильник, на Стаса… Отрыгнул, взялся за стакан и со скворчанием высосал всю воду, словно сливал ее не в глотку, а водосток раковины. Стал облизывать пальцы, красноречиво косясь на краешек тарелки на холодильнике.
– Перебьешься, – сказал Стас.
Помешал кофе в турке, бросил в чашку пару кубиков рафинада.
За окном лежал город – тихий, безжизненный. Ни единой машины. Просто прелесть. Ни людей, ни суеты, ни шума… Чуть позже, когда весна вступит в свои права, можно будет открыть окно и слушать, как голосят зяблики в кустах вокруг пруда.
Здесь, внутри Садового кольца, почти никто не живет. Может быть, десяток человек. По крайней мере, в ближайших кварталах точно никого – ночами вокруг ни одного огонька. Совсем никого. Конечно, если не считать крыс и прочих мутантов.
А в паре кварталов севернее, за Садовым кольцом, по которому лениво ползают танки патрулей, уже начинается жизнь. Сначала только в больших, хороших домах.
Крыс и там еще было более чем достаточно, так что сразу за кольцом живут только толстосумы. Те, что двадцать лет назад, когда нашествие крыс на город только началось и цены на недвижимость резко поползли вниз, скупали недвижимость кварталами, надеясь, что паника скоро сойдет на нет. Свято веруя, что уж в Москве-то порядок наведут. Что перед ближайшими же выборами президента доблестных спецназовцев погонят по подземной Москве разгребать крысиные норы. И паника сменится бумом цен на брошенное жилье.
Разгребли, блин…
Многие махнули рукой на эти дома, постарались поскорее от них избавиться, и теперь недвижимость вблизи Садового кольца и особенно внутри стоила копейки. Но некоторые не сдались. Превратили свои дома в крепости, наняли постоянную охрану. Из принципа. Вроде как их собственность, верно? Вот и будет их, и хоть небо разверзнись. А может, просто до сих пор не могут смириться, что деньги, и немалые, оказались выброшены на ветер…
Дальше от центра, в бывших спальных районах, уже настоящая жизнь. Только бедная. Там ютятся беженцы и приезжие. Их там много, очень много. А значит, там много и отходов, и живого человеческого мяса. Там крысы лютуют. Но людям, бежавшим от войны, достаточно крыши над головой. В конце концов, крысы – это не двухсотмиллиметровые бомбы.
Да и надеются они. Человек всегда надеется… Вот и они. Живут верой, что рано или поздно подкопят деньжат и переберутся в Пригород. Туда, где улицы патрулируют не вертолеты на бреющем полете, а обычные ребята с автоматами. Где новых подземных коммуникаций не роют, а старые все замурованы, где трубы канализации, водоснабжения и электрические кабели идут высоко над землей, под трассами монорельсов.
Но здесь, в самом центре Старого Города, жить можно – если уметь уживаться с крысами.
Два года уже. Привык.
А теперь, похоже, придется куда-то перебираться.
Только куда? Питер? Екатеринбург? Новосибирск? Во всех крупных городах водятся модифицированные крысы, но потеснить людей всерьез, а тем более начисто вытеснить из центра – такое только в Москве.
В других городах крысоловы не будут в той же цене, что здесь… Да и не спасет переезд в другой город от гэбэшников. Они вездесущи, как тараканы…
И ведь это еще половина дела. Меньшая.
Потому что еще есть Арни, который так легко в другом городе не затеряется…
Тогда что?
В принципе, можно рискнуть – и остаться. Просто затаиться. До осени. Потому что ничего у этого Рубакова не выйдет конечно же. Не может выйти. Когда после рейдов в центр города, а особенно после штурмов Кремля, которые опять будут безуспешными, – когда после всего этого пойдут десятками цинковые гробы, но крысы все равно обрушатся на Пригород, – полетят, ох, полетят головы в Комитете генетической безопасности.
И неопытный в подковерных битвах Рубаков окажется крайним. Опытные тыловые крысы повесят на него, упрямого и прямолинейного быка, всех дохлых собак. А на его место назначат опять какого-нибудь хитрого лиса вроде Рыжова…
И все опять будет по-прежнему. И можно будет вынырнуть. И может быть, если очень повезет, жить даже станет легче. Если за это время домашний архив Рыжова так и не всплывет… Может быть, Крысолова даже перестанут доить.
Но это все – если удастся затаиться. И если Рубакова к концу лета снимут. И если после его снятия личный архив Рыжова не попадет в руки какого-нибудь тупого служаки, который продолжит линию Рубакова. Если, если, если… Одни “если”.
Да и на полгода залечь на дно не так-то просто – здесь, в Москве, под носом у головного офиса КГБ, расположенного в северо-восточном Пригороде, в каких-то шестидесяти километрах отсюда.
– Ыва! – потребовал Серый, протягивая лапы к турке с закипающим кофе. Его широкие ноздри ходили ходуном.
– Что, кофе любишь?
Только нельзя ведь ему горячее. Обожжется с непривычки. Или прежний хозяин приучил его к обжигающему, только закипевшему крепкому кофе?..
Нет, лучше не рисковать. Стас отбил шаловливые ручонки, тянувшиеся к турке, ногой отстранил Серого от плиты. Отлил в стакан чуть-чуть кофе, бросил туда кубик рафинада, размешал, добавил холодной воды.
– На, прорва.
Серый вырвал стакан и припал, опять заскворчало… Ладно, не надо паниковать. Надо действовать. А прежде всего – сесть и все спокойно обдумать. Все. До мелочей.
Не спеша.
Кое-какие отходные пути есть… Никто ведь и не ждал, что все будет безоблачно, верно? Так что запасные пути есть…
Только из дома придется выбраться. Едва ли ребята Рубакова оставили дом без слежки. Людей оставлять не решились, наверно, – все же тут полно крыс, – а вот пару-тройку камер наблюдения вокруг дома наверняка припрятали.
И придется честно изображать суету и хлопоты. Иначе не поверит, что Крысолов занялся подбивкой дел. И пришлет ребят с ордером. Отвезут в их научный центр. А там…
Чертов тупой бык! Если Рубаков в самом деле ничего не знает, не видел папочку “Крысолов” ни одним глазком и не догадывается о ее содержимом… Стас поежился. С них ведь станется. Ведь возьмут да и начнут на полном серьезе выяснять, как же именно он, Крысолов, с крысами совладает?