– А то, что дом не разрушился от времени, – назидательным тоном произнес майор. – Он был взорван.
– И что это значит? – по‑прежнему недоумевая, спросил лейтенант.
– Ничего, – резко, почти грубо ответил майор, давая тем самым понять, что не желает продолжать далее им же начатый разговор.
Откинув полу плаща, он извлек из‑под него короткое помповое ружье без приклада и привычным кистевым движением передернул затвор.
Глядя на него, лейтенант вынул из кобуры пистолет и, сняв с предохранителя, поднял его к плечу.
Обогнув угол здания, майор первым подошел к полуприкрытой деревянной двери, кособоко висящей на одной верхней петле. Прижавшись спиной к стене, он взглядом указал лейтенанту на дверь.
Лейтенант быстро провел ладонью по лицу, стирая капли дождя, и сделал шаг по направлению к двери.
На двери не было ручки, и, чтобы открыть ее, лейтенанту пришлось подцепить дверное полотно за край. Он рванул дверь на себя, но та в ответ только колыхнулась из стороны в сторону. Противно и резко заскрипела насквозь проржавевшая дверная петля.
Лейтенант, вскрикнув, отдернул руку, в ладонь которой впилась отколовшаяся от края двери щепа.
Оскалив зубы, майор коротко и теперь уже со злостью выругался. Оттолкнув лейтенанта плечом, он сам приподнял дверь за край и откинул ее в сторону.
Из открывшегося прохода пахнуло затхлой сыростью, кисловатой прелью и едкой вонью помета обосновавшихся в развалинах многочисленных грызунов.
Майор бросил на лейтенанта взгляд, не сулящий ничего хорошего, и, удобнее перехватив ружье, первым вошел в помещение.
Он едва не наступил на прятавшуюся под порогом здоровенную грыку, которая с пронзительным писком кинулась в угол, где была свалена куча гнилой соломы. Длинный лысый хвост волочился за ней, словно гигантский земляной червяк.
Майор с отвращением сплюнул на пол и, обернувшись через плечо, бросил на лейтенанта взгляд, полный ненависти.
Лейтенант поежился, но ничего не сказал.
Майор с опаской посмотрел наверх. От крыши дома остались только отдельные бревна перекрытий, которые, не ровен час, могли обрушиться на голову. Все же после недолгого колебания майор сделал шаг вперед.
Пол покрывал слой мусора и нанесенной в помещение земли, из‑под которого торчали сломанные доски, когда‑то бывшие полом. Стараясь не наступать в лужи с водой, майор прошел к центру разрушенной комнаты. Кроме кучи прелой соломы в углу, от которой скрылась мерзкая грыка, в помещении больше никого не было. В стенах, на которых местами все еще были видны следы черной копоти от полыхавшего здесь некогда пожара, зияли три проема – два от окон и еще одна дыра с остатками дверного косяка, ведущая в следующую комнату.
– Здесь даже бродяги бездомные надолго не задерживаются – негромко произнес майор, не глядя на остановившегося у порога лейтенанта.
– Жуть какая, – словно и не слыша его, вполголоса произнес лейтенант.
– Ты о чем? – повернувшись в его сторону, громко спросил майор.
И в этот момент за спиной его, отразившись от подернутой дождевой рябью поверхности растекшейся на полу лужи, вспыхнул яркий луч света. Он падал из пролома в стене, на месте которого когда‑то находилась дверь, ведущая в глубь полуразрушенного здания.
Лейтенант, чуть приоткрыв рот, медленно поднял руку.
– Что там? – Майор быстро развернулся на месте и в недоумении уставился на тонкую полоску света.
Затем он поднял голову и посмотрел на серое небо, решившее, должно быть, залить всю землю водой. В сплошной облачной пелене не было ни единого просвета – ни малейшего шанса для любой из двух звезд, в системе которых вращалась планета Дошт, донести до земли свой ясный, не рассеянный облаками свет.
Так что же в таком случае могло являться источником света, падающего сквозь пролом в стене?
Майор обернулся через плечо, собираясь задать этот вопрос своему спутнику.
Опустив руку с пистолетом, лейтенант, словно завороженный, смотрел на полоску света.
Выругавшись сквозь стиснутые зубы, майор медленно двинулся в сторону дверного проема. Он старался приблизиться к нему так, чтобы не пересекать при этом странную полоску света. Это было вовсе не проявление страха с его стороны, а вполне обоснованная осторожность. Он не верил в сверхъестественные силы, но знал, что все непонятное и до времени необъяснимое могло таить в себе опасность.
Коснувшись плечом края дверного косяка, майор заглянул в проем.
В комнате царило такое же запустение, как и в прихожей. Середину комнаты заливала огромная мутная лужа, из которой торчали ножки сломанного стула и длинные белесые стебли болотной травы, семена которой, должно быть, занес сюда ветер. Источника света, находившегося где‑то возле стены, разделяющей две соседние комнаты, видно не было.
– Лейтенант! – не оборачиваясь, негромко окликнул своего спутника майор.
Ответа не последовало.
Майор обернулся.
Лейтенант смотрел на него совершенно безумным взглядом. Он был похож не на офицера внутренней стражи, а на нашкодившего юнца, с благоговейным ужасом ожидающего неминуемой расплаты за свой проступок.
– В чем дело, лейтенант? – Майор старался говорить спокойно, но в голосе его отчетливо слышалось раздражение.
– Мне здесь не нравится, – медленно качнул головой из стороны в сторону лейтенант.
– Мне тоже, – криво усмехнувшись, ответил майор. – И все же я собираюсь пойти и посмотреть на то, что находится в соседней комнате.
– Лучше будет, если мы уйдем. – Губы лейтенанта тряслись, словно его бил озноб.
– Разве не по твоей инициативе мы сюда забрались? – уже с нескрываемой злостью спросил майор.
– Да, но теперь... Я думаю, что был не прав...
– Что?!
– Это слишком опасно! – едва ли не с отчаянием выкрикнул лейтенант.
– Что именно? Если бы здесь находились мятежники, собиравшиеся напасть на нас, они бы уже давно это сделали!
– Нет, это не мятежники. – Лейтенант откинул на спину капюшон и нервно провел рукой по коротко остриженным влажным волосам. – Я не знаю, кто там прячется... Но я знаю, что не хочу туда идти!
– Мы пойдем и посмотрим, кто зажег этот свет, – голосом, не приемлющим возражений, произнес майор. – Я не хочу больше ничего слышать про твои дурные предчувствия! Если ты произнесешь еще хоть слово, то можешь быть уверен: сегодняшний день станет твоим последним днем в армии!
Лейтенант, два месяца назад пришедший в подведомственное майору Управление внутренней стражи, не понравился майору с первой минуты их знакомства. Теперь же, когда ему стало известно еще и о том, что этот молокосос вознамерился подсидеть его, майору требовался только повод, чтобы подать на него рапорт в Центральное управление. Так что тратить время на убеждение своего подчиненного он не собирался.
Приподняв ружье, майор решительно шагнул в комнату.
В ту же секунду ослепительный свет, ударивший по глазам, заставил его зажмуриться.
Не успев ничего увидеть, майор автоматически выставил перед собой ружье и, сделав шаг в сторону, прижался спиной к стене.
– Лейтенант! – заорал он, сам не зная зачем, то ли предупреждая об опасности, то ли зовя на помощь.
Палец майора плотно лежал на спусковом крючке ружья, и только мысль о том, что на линии огня мог оказаться вбежавший комнату следом за ним лейтенант, не позволяла ему нажать на курок.
Прошло секунд тридцать, не больше.
Вокруг царила тишина.
Майор слышал только звуки, издаваемые каплями дождя, падающими в лужу и на его капюшон. Он даже не пытался приоткрыть глаза, понимая, что если видит свет даже сквозь веки, то прямой взгляд на его источник может надолго лишить его зрения.