Я просто умру, если об этом станет всем известно.
– Я никому не скажу.
– Я знаю. А она скажет. Нарочно.
Джуди на другом конце провода вздохнула.
– Давай телик посмотрим? – предложила она.
Нина прекрасно знала, что имеет в виду ее подруга. Пора сменить тему разговора.
И Нина была не против. Ни о чем другом она не могла подумать весь день, и это надоело ей до смерти. От этого ей начинало казаться, что она сходит с ума.
– Давай, – согласилась она.
Нина встала с кресла у окна и перевалилась на кровать. Нагнувшись, она включила двенадцатидюймовый черно‑белый телевизор на батарейках, который стоял на ее ночном столике.
– Что там?
– «Красавица и чудовище» началось минут десять назад по третьей.
Нина переключила телевизор и попала на рекламу местной фирмы по продаже автомобилей на Хайвэй, 14. Толстяк в плохо сидевшем костюме супергероя восхвалял достоинства «Сотни автомобилей, бывших в употреблении, по сногсшибательным ценам!!!»
– Ненавижу эту рекламу, – сказала Нина. – Этот Приятель Эд – такой идиот!
Джуди рассмеялась.
– Его сын учится в одном классе с Сьюзи по английскому, и она говорит, что он такой же, как папочка.
– Бедный ребенок!
Подруги жили в разных концах города, и смотреть одно и то же по телевизору, обмениваясь по телефону комментариями, для них было самым доступным совместным времяпрепровождением по вечерам после школы.
Еще реклама – диетической кока‑колы и тампонов – и, наконец, продолжилась передача, начавшаяся недавно.
– Это я уже видела, – сказала Нина.
– Да, такая слащавая мура.
– Ты никогда не задумывалась, почему Кэтрин не переезжает жить к Винсенту? Там такое замечательное место! Я бы бросилась туда со всех ног.
– Мне всегда было интересно, откуда они там берут электричество?
Подруги умолкли, потому что Чудовище произнесло несколько стихов.
– Ужас, как мне нравится его голос! – сказала Джуди.
– Угу.
– Ты пойдешь в пятницу на танцы?
– Нет, наверно. На этой неделе я, наверное, еще не совсем оклемаюсь.
Джуди усмехнулась:
– Это значит, что и ни к кому ты не пойдешь тоже. Так мы могли бы пойти вместе.
Нина умолкла, услышав шаги на лестнице. То была не легкая походка матери, и не чуть более грузная, отцовская.
– Мне пора, – сказала она. – Эшли пришла.
Нина терпеть не могла, когда Эшли слушала ее телефонные разговоры.
Наскоро пообещав завтра быть в школе, она повесила трубку и сделала вид, что все ее внимание безраздельно поглощено телевизором.
Эшли остановилась перед дверью и вошла при полном параде.
Эшли остановилась перед дверью и вошла при полном параде. Узкие выцветшие джинсы с прорехами на коленях. Футболка с «Деф Леппардом» с обтерхавшимися рукавами.
Кожаная куртка. Волосы, словно черная львиная грива вокруг головы.
– Как ты можешь смотреть эту чушь? – спросила она.
Нина оторвалась от экрана.
– А что в ней такого?
– Как ты думаешь, долго шел бы фильм, если бы чудовищем на самом деле была женщина? – ответила Эшли.
Она сняла куртку, бросила на постель, и машинально начала снимать с себя все остальное – прямо при распахнутых занавесках, так что кто угодно, стоя на пустыре за домом, мог видеть абсолютно все.
Может быть, ей именно этого и надо, подумала Нина.
– Ну так? – спросила Эшли.
Вместо ответа Нина добавила громкости.
Эш вздохнула, кончила раздеваться и, надев на себя мешковатую футболку с «Мотли Крю», попыталась без особого успеха подстроить дребезжащий звук телевизора.