Краем глаза Виктор заметил, что лицо Джинджер озарилось надеждой.
Виктор открыл рот.
— Пятнадцать долларов, — последовал ответ. Но голос был не его.
Виктор закрыл рот.
— Что-что? — спокойно переспросил Достабль. Виктор открыл рот.
— Пятнадцать долларов. С возможностью пересмотра условий через неделю. Пятнадцать долларов — и никакого торга.
Виктор закрыл рот. Взгляд его рассеянно блуждал.
Достабль поводил пальцем у себя под носом, с минуту подумал. И передумал.
— Мне это нравится, — признал он. — Круто берешь. Ладно. Три доллара.
— Пятнадцать.
— Хорошо, пять, но на этом все. Сам знаешь, парень, тут тысяча человек, которые только и ждут…
— Две тысячи человек, господин Достабль.
Достабль бросил взгляд на Детрита — тот с головой погрузился в грезы о прекрасной Рубине, — а потом, сощурившись, взглянул на Джинджер.
— Ладно. Договорились, — сказал он. — Десять. Только потому, что ты мне нравишься.Но себя я без ножа режу.
— Идет.
Достабль протянул руку. Виктор посмотрел на свои пальцы так, словно видел их впервые, и подал ладонь Достаблю.
— Ну, а теперь пошли, — велел Достабль. — Уйму дел надо успеть переделать.
Он развернулся и пустился вниз по склону, быстро петляя между деревьями. Виктор и Джинджер послушно следовали за ним, едва живые от перенесенного потрясения.
— Ты спятил? — шипела Джинджер. — Зачем ты столько тянул?! Мы вообще могли ни с чем остаться!
— Я ничего не говорил, — пролепетал Виктор. — Я думал — это ты…
— Я?
Тут они взглянули друг другу в глаза. И одновременно посмотрели вниз.
— Гав, гав, — сказал Чудо-Пес Гаспод. Достабль обернулся.
— Кто это там? — спросил он.
— А-а! Это… Да так, ничего особенного, просто песика здесь нашли, — поспешно сказал Виктор. — Его зовут Гаспод, ну, в честь знаменитого Гаспода.
— Он наверняка и фокусы умеет показывать, — злорадно сообщила Джинджер.
— Умная псина? — Достабль наклонился и потрепал продолговатую голову Гаспода.
— Гр, гр.
— Поразительные штуки умеет делать, — сказал Виктор.
— Поразительные, — как эхо повторила Джинджер.
— Ну и урод, однако, — заключил Достабль. Он вперил в Гаспода долгий, пронзительный взгляд, но с равным успехом он мог соревноваться с многоножкой, кто пнет больше задниц. Гаспод даже зеркало мог пересмотреть.
Казалось, Достабль что-то обдумывает.
— Вот что… завтра утром захватите-ка его с собой. Зритель любит посмеяться.
— О, зритель просто обхохочется, — пообещал Виктор. — Помрет со смеху.
— За это я с тобой еще рассчитаюсь, — послышался тихий голос за спиной Виктора, когда они снова двинулись по склону холма. — Кстати, с тебя доллар.
— За что?
— Агентские комиссионные.
Над Голывудом сияли звезды — раскаленные до миллионов градусов, чудовищных размеров шары водорода. Раскаленные до такой степени, что даже не могли толком гореть. Незадолго до своей погибели многие из них раздувались пуще прежнего, а затем съеживались в крохотных угрюмых лилипутов, воспоминаниями о которых тешат себя лишь сентиментальные астрономы. Пока же они сияли, являя пример неподвластных алхимикам метаморфоз, и превращали самые обыденные элементы в чистейший свет.
Над Анк-Морпорком тем временем не переставая шел дождь.
Старшие волшебники толпились вокруг глиняной вазы, по строжайшему приказу Чудакулли вновь выставленной в коридор.
— Я помню Риктора, — сказал декан. — Тощий такой, кожа да кости. Ум несколько односторонний. Но могучий, могучий…
— Хе-хе. А я помню его мышиный счетчик, — подал голос из своего ветхого кресла на колесах Ветром Сдумс. — Который мышей считал.
— Сам по себе горшок весьма… — начал казначей, но туг же спросил: — То есть как — мышей? Они что, подавались внутрь на ременной ленте?
— О нет. Его просто заводили, а он стоял себе, жужжал и пересчитывал всех мышей в здании, м-м… А на колесиках, которые вертелись, были написаны цифры.
— И зачем все это?
— М-м? Наверное, ему просто хотелось сосчитать всех мышей в Университете.
Казначей пожал плечами.
— Между прочим, — сказал он, разглядывая устройство с близкого расстояния, — этот горшок довольно древняя ваза эпохи династии Мин.
И предусмотрительно замолчал.
— Почему именно Мин? — как и предполагалось, спросил аркканцлер.
Казначей стукнул по стенке горшка. «Мин-н-н», — отозвался тот.
— И что, все эти вазы Мин плюются в людей свинцовыми шариками? — спросил Чудакулли.
— Нет, мэтр. Риктор использовал ее, чтобы поместить туда… некий механизм. Хотя нам еще предстоит узнать, что это за механизм и как он действует…
…Уамм…
— Берегитесь. Он качается, — предупредил декан.
…Уамм… уамм…
Волшебники крайне беспомощно озирались.
— Что происходит? Что происходит? — выкликал Ветром Сдумс. — Почему никто, м-м, не скажет мне, что здесь происходит?!
…Уамм… уамм…
— Бежим! — предложил декан.
— Куда? — испуганно спросил казначей…. УаммУАММ…
— Я старый человек, и я требую, чтобы кто-нибудь объяснил мне, что…
Молчание.
— Ложись! — рявкнул аркканцлер. Плюм.
От колонны у него за спиной отскочил осколок. Он поднял голову:
— Клянусь богами, чуть-чуть не по… Плюм.
Второй шарик сбил с его головы шляпу. Дрожащие волшебники снова прижались к каменным плитам. Спустя несколько минут раздался приглушенный голос декана:
— Как думаете — кончилось? Аркканцлер поднял голову. Его лицо, всегда красное, сейчас поистине пылало.
— Казначей!
— Мэтр?
— Учитесь! Вот это и называется — меткость.
Виктор повернулся на бок.
— Шслчилсь, — невнятно пробормотал он.
— 6 час. у., как сказал господин Достабль, проснись и пой, — сообщил Детрит, сгребая одной рукой одеяла и простыни и стаскивая их на пол.
— Шесть часов? Да ведь это еще ночь! — простонал Виктор.
— Господин Достабль сказал, день будет долгий! — пояснил тролль. — Господин Достабль сказал, ты должен быть на площадке в половине седьмого. Он сказал, ты выполняешь. Виктор натянул брюки.
— Надеюсь, про завтрак он тоже сказал? — саркастически спросил он.
— Сказал, сказал. Господин Достабль устраивает доставку еды, так и сказал.
Из-под кровати донеслось сиплое пыхтение, и из облака вековой пыли показался Гаспод, тут же приступивший к утреннему почесанию.
— Что… — начал было он, но, увидев тролля, быстро поправился: — Гав, гав.
— А. Песик. Люблю песиков, — сообщил Детрит.
— Гав.
— Больше всего сырыми, — уточнил тролль.
Он, однако, не сумел придать своему голосу должную степень злонамеренности. Перед его мысленным взором плавно колебался образ Рубины в боа из перьев и трех акрах красного бархата.
Гаспод яростно почесал ухо.
— Гав, — сказал он негромко. — Это был угрожающий гав, — добавил он, когда Детрит вышел.
Ко времени появления Виктора склон холма уже кишел людьми. Были расставлены несколько палаток. Кто-то держал за повод верблюда. В клетках, помещенных в тени терновника, верещали демоны.
В центре этой сутолоки спорили Достабль и Зильберкит. Достабль обнимал Зильберкита за плечи.
— Грозный знак, — сказал голос на уровне колена Виктора. — Бывалый жулик собирается облапошить доверчивого простофилю.
— Это же будет для тебя гигантский скачок вперед, Том! — убеждал Достабль. — Ты подумай, есть ли в Голывуде еще люди, которые могут назваться Вице-президентом по Административным Делам?!
— Да, но ведь это моя компания! — возопил Зильберкит.
— Конечно, а как же иначе! — подхватил Достабль. — А что, по-твоему, означает звание вице-президента по административным делам?!
— А что оно означает?
— Слушай, я тебе когда-нибудь врал?
Зильберкит наморщил лоб.
— Ну, — сказал он, — вчера ты сказал, что…
— Я выражаюсь фигурально,— быстро добавил Достабль.
— А-а. Ну, вообще-то… Фигурально? Пожалуй, нет…
— Ага! Вот видишь? Так, где этот художник? — Достабль отвернулся от Зильберкита, словно выключил его.
К нему на всех парах устремился человек с папкой под мышкой.
— Да, господин Достабль?
Себя-Режу вытащил из кармана клочок бумаги.
— Мне нужно, чтобы афиши были готовы сегодня к вечеру, понятно? — предупредил он. — Вот. Это название клика.
— «Смерть в среде бархан», — прочел художник и недоуменно наморщил лоб. Его образование явно превосходило потребности Голывуда. — Барханы — это не племя! — крикнул он вслед.
Но Достабль уже не слушал его. Он надвигался на Виктора.
— Виктор! — воскликнул он. — Малыш!
— Крепко его прихватило, — хладнокровно заметил Гаспод. — Крепче всех, я думаю.
— Что прихватило? Как ты определил? — шепотом спросил Виктор.
— По мелким признакам, которые ты не способен распознать, — ответил Гаспод. — А также по тому, что он ведет себя как последний кретин.