Я чуть котенка не выронила.
- Дэюшка, - массив тетки подплыл ко мне, наклонился к моему уху
и прошипел: - Про твои похождения в Ардаме я знаю, девочка моя.
И про то, что подавальщицей четыре года с пьяньчужками по углам
зажималась. И если ты мне сейчас заартачишься, я ни тебе, ни
мамке, ни сестрам твоим житья не дам - всех опозорю.
И тетушка выпрямилась, с высоты своего роста насмешливо
поглядывая на меня. Я же стояла, смотрела на нее и думала –
проклятие острого поноса или не менее жестокое проклятие икоты
на сутки?! Одно плохо - тогда с троллями в Мертвом городе я
жизни наши защищала, следовательно, и проклятие могла
использовать, а если здесь произнесу, получу отчисление из
академии. И даже лорд Тьер мне не поможет. И все равно спускать
это дело ей с рук я не собиралась, правда и скандалить при всех не
хотелось.
-
Хорошо, тетя, - с трудом выговорила. – Могу я с дороги
отдохнуть?
- Конечно, милая, - мне мерзко улыбнулись, - иди.
Я развернулась и вышла на двор. Холодный ветер порывом ударил
в лицо, снежинки завьюжили, упав с крыши, а потом на руках
зашипел Счастливчик. Начал выгибаться и в итоге соскользнул на
снег, смешно провалившись по самую мордочку. Я хотела поднять
его, но котенок проявил свое нетипичное происхождение, уползя в
снег. И почти сразу в мои руки, пытающиеся ухватить котенка,
ткнулся нос Царапки. Наша большая, дородная такая кошка,
ласково замурлыкала приветствуя меня.
- Привет, привет, - присев на корточки, я почесала за мохнатым
ушком, и задумчиво пробормотала, - интересно, ты действительно
возрожденный дух, или просто кошка…
Царапка, мурлыча, подобралась ближе, поднялась на лапы, топчась
на моем платье, как это умеют делать только кошки, ткнулась
мордочкой в нос, а затем уставилась на меня блестящими в
отсветах дома глазищами и как скажет:
- А ты как думаешь?
Я так и села прямо в сугроб! Сижу, во все глаза смотрю на нашу
старую, снова беременную, кошку и поверить не могу! А Царапка
мягко обошла, потершись о мою руку, и мурлыкнула:
- Прростыть хочешь? Вставай, Дэя, нечего на снегу сидеть.
Наверное, заговори со мной кошка раньше - убежала бы со всех
ног, оглашая окрестности дикими криками, а сейчас:
- Темных, вам, - пробормотала я, глядя на пушистую красавицу.
- И тебе, Дэюшка, - мурлыча, ответила кошка, обходя меня по
кругу, - а теперь вставай, со снегу, а то поцарапаю.
Встала.
- Не стой, Дэюшка, поспешай давай, времени то нам много не
дадут, а в доме не наговоришься, там ушей сейчас, что умертвий по
весне… неупокоенных.
«Поспешать» было сложно, но я все же заторопилась. До конца
улицы взмокла в итоге, и к бабушке ввалилась без стука, открыв
щеколду на калитке.
Дверь в избу открылась сразу же, и перекрывая вой метели,
раздался бабушкин чуть хриплый голос:
- Дэюшка, ты?
Вот откуда она всегда знает, что это я пришла?
- Я, бабушка!- Царапка улетела в сугроб, я не хотела с ней так,
просто мимо узкой тропинки промахнулась, - Темных ночей,
бабуль!
И с разбегу обняла сухонькую старушку, у которой, несмотря на
возраст, объятия были сильными и крепкими.
«Поспешать» было сложно, но я все же заторопилась. До конца
улицы взмокла в итоге, и к бабушке ввалилась без стука, открыв
щеколду на калитке.
Дверь в избу открылась сразу же, и перекрывая вой метели,
раздался бабушкин чуть хриплый голос:
- Дэюшка, ты?
Вот откуда она всегда знает, что это я пришла?
- Я, бабушка!- Царапка улетела в сугроб, я не хотела с ней так,
просто мимо узкой тропинки промахнулась, - Темных ночей,
бабуль!
И с разбегу обняла сухонькую старушку, у которой, несмотря на
возраст, объятия были сильными и крепкими.
- Дэюшка, кровиночка моя, - пробормотала бабушка, - уж как
добралась, доехала?
- Хорошо, бабушка, все хорошо, я дома.
И почти успокоилась, на миг поверив что все по-прежнему, а тут из
сугроба:
- Косорукая ты, Дэйка! Или злая! Ты злая, или косорукая?
-
Уймись, Цара, девочка промахнулась, а ты и рада в сугробе
поваляться, уж я то видела, что хвостом в полете махнула.
Я от бабушки отпрянула, смотрю удивленно, а кошка пышный
хвост трубой, и мимо нас в дом вошла.
- И ты заходи, - бабушка за плечи обняла, и к двери подтолкнула, -
нечего на морозе стоять.
Я зашла, в сенях разулась, по теплому деревянному полу в
светлицу вошла. У бабушки дом очень старый, не знаю сколько
ему лет, но таких домов во всем Загребе не найдешь - всего три
комнаты, да в один этаж, и печь здесь не дом греет, а стену. Очень
старый дом, но пахло здесь всегда травами, да чаем травяным, а уж
когда бабушка пекла булочки, мы через всю деревню запах
чувствовали и к ней бежали.
- Не стой, садись, - бабушка к столу подтолкнула, - и раздевайся,
тепло у меня.
Пока пальто, шапку и шарф снимала, бабушка налила нам чаю,
Царапке в блюдечко сметаны набрала, и теперь сидела и просто
смотрела на меня.
- Ты изменилась, - вдруг сказала она, - взгляд другой, осанка, и
даже улыбка. А еще в глазах твоих любовь светится, Дэя. Любишь
ты кого-то больше жизни, да гордости, да желаний своих. Скажешь
мне имя счастливчика?
Тут я шарф выронила и, бледнея, испуганно воскликнула:
- Счастливчик!
Бабушка удивленно смотрит, а Царапка на стол запрыгнула,
сметану лизнула и недовольно так:
- Что с ним сделается? Поохотится в лесу, да и к тебе утром
вернется, смерть-то ему уже не грозит.
Тут бабушка не выдержала:
- Опять духа привела! - и смотрит на меня так… гневно.
- Что значит «опять»? - переспросила я, присаживаясь на скамью.
- А я, по-твоему, из лесу приковыляла? – Царапка фыркнула. - Ты
меня принесла, мелкая была, годка три всего, а мимо котенка не
прошла. Ух и ругалась Эриса, мать твоя, да Орон поддержал,
говорит: «Прокормим, зато у Дэюшки сердце доброе, пожалела
котенку».
Смотрю я на Царапку – вымахала она знатно, но все равно не
помню, чтобы ее домой приносила.
Кошка словно поняла, о чем я думаю, уставилась на меня желтыми
глазами, и объяснять начала:
- Возродиться не каждый дух может, силы много уходит, а если маг
за тобой следует, да изматывает, тут уж прыгнешь и в котенка
новорожденного, лишь бы слабый был, чтобы его дух изгнать,
место в теле занять.