Я смотрела на нее, не в силах что-либо произнести. В горле у меня прочно стоял ком — такой, что даже дышать было тяжело. Я и хотела, и не могла спросить ее о том, что с ней было и что она пережила. Просто не могла. Я никогда не смотрю по телевизору программы про криминальные ужасы или ток-шоу с героями всяких жутких историй. Потому что не умею абстрагироваться от кошмара и смотреть на это как на нечто познавательно-развлекательное. И вот сейчас передо мной рыдала на земле женщина, которая все это пережила. А чуть в стороне стояли те, кто все это сотворил.
А пока я смотрела на них, пытаясь взять себя в руки, из Замка уже высыпал народ. Король со своими приближенными, князь с прочими лиреллами. А из Листянок все прибывали и прибывали селяне. И они роптали, гул в толпе нарастал, пока не раздался женский выкрик: «Повесить их, сволочей!»
— Леди, на сук их! — поддержал женщину голос из толпы.
— Леди, справедливости! — воззвал третий голос.
И я мучительно сглотнула ком в горле. Я не могу… И перевела взгляд на короля, который стоял чуть в стороне и смотрел на меня.
— Баронесса, вы хотите, чтобы я осудил их по королевскому решению? — спокойно спросил он у меня. И я судорожно закивала. — Или вы сами?
И я тут же отчаянно замотала головой.
— Рассказывай! — Он шагнул вперед и обратился к рыдающей женщине: — Кто такая? Как долго у них? Что еще видела и знаешь?
— Я Светана, из деревни Опреловка. Мы ехали на ярмарку, а они… — Женщина всхлипнула. — Мужиков наших сразу порешили, когда телегу захватили. А меня и еще двух баб забрали.
— Когда? — спокойно спросил Албритт.
— Да уж почитай как три недели. Нюрана померла на четвертый день… Эти сволочи… Они… А она совсем молоденькая была… — Женщина судорожно вздохнула, сдерживая всхлип, и сжала пальцы. — А я и Юлянка, мы в яме почти все время сидели, кроме того времени, когда они нас… вытаскивали.
— И где эта Юлянка?
— Вон тот, глава их, — бывшая пленница кивнула на здоровенного патлатого разбойника, — порезал он ее. За то, что она ему чуть глаза не выцарапала. А мне показывал, пока ножом ее разрисовывал, что будет со мной, если я тоже вздумаю царапаться.
— Что еще видела и знаешь?
— Больше ничего. Они уходили периодически, вещи приносили. Но людей не приводили. Я разговоры слышала — они их убивали сразу. Говорили: мол, баб нет, а мужики им без надобности.
Слушала я все это, и у меня волосы дыбом вставали. В прямом смысле слова. Я чувствовала, как из моей прически одна за другой вылетают шпильки, и волосы выскальзывают на свободу, паря вокруг головы. И возникло странное чувство — почти как тогда, во дворце с принцем Гесилом.
— Господин, леди! — закричал кто-то из толпы селян. — Повесить их! Народ-то пропадал, а это они… А мы уж и веревки принесли!
Разбойники молчали, только зыркали исподлобья. Осмотрев их всех по очереди, я встретилась взглядом с главным, и… Он усмехнулся. Ни капли сожаления, раскаяния, страха. Нет, лишь смотрел на меня и скалил зубы в кривой ухмылке. И вот тут у меня снесло крышу. Ощущение нереальности происходящего нахлынуло, словно прорвало плотину. И я стояла так же молча и смотрела на него, не в силах отвести глаз. А в толпе кто-то завизжал…
— Вика! Вика, остановись! — Меня кто-то тряс за плечи.
Я с трудом отвела взгляд от деревянной статуи, на которую смотрела, и взглянула в глаза Эйларда.
— Вика, не надо! Их сейчас повесят!
— Что? — хрипло спросила я. — Что не надо?
— Не надо превращать их всех в дерево, — терпеливо повторил маг. — У тебя опять глаза светятся. Остановись.
— Что?! — переспросила я и посмотрела на ту самую деревянную статую, которую гипнотизировала до этого.
О боже! Высокая деревянная скульптура один в один повторяла черты лица и очертания фигуры главного разбойника. Это… Это я?! Я перевела взгляд дальше — оставшиеся четверо бандитов, стоя на коленях, в немом ужасе смотрели то на своего главаря, то на меня. И когда я встретилась взглядом с одним из них, он как-то тонко, по-бабьи закричал, обращаясь к Албритту:
— Лучше повесить нас, господин! Смилуйся!
И его сотоварищи подхватили крик.
— Повесить! — Король небрежно махнул рукой, и разбойников потащили к растущим неподалеку деревьям.
Там озверевшие селяне уже пристраивали веревки на ветках. А я все не могла отвести глаз от того, во что превратился глава разбойников.
— Леди, молю: отдайте его мне, — произнес кто-то тихо.
На меня смотрела Светана, и такое у нее выражение глаз было…
Непонимающе глядя на нее, я кивнула, хотя не могла взять в толк, зачем ей эта статуя. На меня вообще какой-то ступор напал.
— На щепки его, гада. Я сама лично распилю его и спалю. Чтобы даже духу от этой сволочи не осталось… — Она поднялась с земли.
А в это время веревки уже пристроили на деревьях, и я поняла, что мне пора уходить. Смотреть на это я была не в силах. Я же потом спать по ночам не смогу. Судорожно вздохнув, я сделала шаг назад, пытаясь отвернуться.
— Баронесса! — Король говорил тихо, но твердо. — Вам нельзя уходить. Это ваши земли, ваши селяне и ваши разбойники. Если бы меня сейчас здесь не было, суд пришлось бы вершить вам. Вы должны остаться до самого конца.
— Я… не могу! — Голос у меня был тихий и хриплый.
— Надо, леди. Можете закрыть глаза, но вы должны остаться до самого конца.
Боже… Боже… Как я дальше-то жить буду? Почему моя сказка такая неправильная? Где мой принц на белом коне? Где крестная фея? Почему тот принц, который достался мне, стал в итоге козлом? Почему в моих владениях разбойники убивают людей, калечат женщин, а я должна смотреть, как их сейчас повесят? Почему я сама — фея? Фея чего? Ночных кошмаров? Почему я не могу сотворить светлого чуда, а только караю?
И я под пристальными взглядами моих селян и гостей Замка повернулась лицом к деревьям. А потом стало как-то темно перед глазами, и в ушах — словно вата набита. Нет, я стояла и даже, не моргая, смотрела куда-то туда. Только не видела ничего и ощущала спиной, что сползаю по кому-то, пока меня, не давая упасть, не обхватила за талию чья-то сильная рука.
ГЛАВА 12
Откуда-то издалека доносились голоса:
— Ей плохо, неужели вы не видите? — Кажется, это голос моего телохранителя. Причем очень сердитого телохранителя.
— Маркиз, князь, извините, но это для нее слишком. — Второй голос, по-моему, Эйларда.
— Леди? Вам плохо? Дышите глубже! — Женский голос.
Мне под нос сунули какую-то вонючую дрянь, и я мотнула головой, пытаясь отвернуться.
— Ну же, давай, девочка моя, приходи в себя. Уже все. Все хорошо. Открывай глазки, все закончилось. — По щеке меня погладила большая рука, и я, пару раз моргнув, попыталась сфокусироваться.
На меня обеспокоенно смотрели голубые глаза.
— Ну? Пришла в себя? — спросил Эйлард, сидящий напротив меня на корточках.
— Угу, — моргнула я. — А я что?..
— Леди, ну откуда же мне было знать, что вы упадете в обморок от такого? — раздался рядом недовольный голос короля.
— А я что: упала в обморок? — Я удивленно осмотрелась.
Я сидела. Точнее, полулежала в кресле в гостиной. Все наши именитые гости расположились в остальных креслах и на диванах. На полу передо мной — Эйлард на корточках. Сбоку на подлокотнике моего кресла сидел Эрилив и держал меня за руку. Тут раздалось шуршание юбок, и подошла жена Тириса.
— Выпейте. — Она протянула мне кружку.
— А это что? — с опаской заглянула я внутрь.
— Всего лишь успокаивающий отвар. Не бойтесь. — Она присела на пол рядом с магом.
— А… — Я послушно взяла кружку и глотнула. Напиток пах валерьянкой и пустырником.
— Вы такая молодец, — успокаивающе говорила демоница. — Пейте, сейчас все пройдет, и вы снова станете спокойной и веселой, как птичка.
— Все. — Я вернула ей пустую кружку. — А эти?.. Там?..
— Все в порядке, не переживай. Ты больше ничего не увидишь, — раздался голос Эрилива.
— Баронесса? — Я повернула голову на голос короля. — Ну что же вы так? Я и предположить не мог. Вы были такой… гм… сердитой.
— Ну… — Я пожала плечами.
— Ваше величество, ну она же фея, — заговорил князь. — Я, правда, до последнего не верил. Но ведь феи — они такие ранимые. Поверить не могу до сих пор. Леди Виктория — фея…
— Ну… — И я опять пожала плечами. А что тут скажешь?
— Леди, а где же ваши крылья? — спросил Бетрив.
— В шкафу лежат, — опять повторила я ответ на этот глупый вопрос. Где-где… Надоели…