И, решив, что в сложившихся обстоятельствах это будет самым верным способом получить хоть какие-то ответы на вопросы, сообщила ему все имеющиеся у меня по этому поводу мысли и только что сделанные выводы.
Оба неймарца сосредоточенно слушали, ни словом не перебивая. До конца. И потом еще долго молчали, сверля меня одинаково огненными глазами. Хотя нет! Присмотревшись, заметила, что огонь в глазах нашего сурового капитана был как-то насыщеннее, темнее и одновременно ярче. Он то вспыхивал мерцающими точками радужки, то гас до затухающих угольков в процессе моего рассказа.
— Какая вам нужна информация для прогноза? Что могло быть тем событием, которое хотели скрыть? Я склонен согласиться с вашей догадкой: похищением нас лишь хотели отвлечь, — очень серьезно, уже привычным безразличным тоном уточнил капитан.
Я растерялась:
— Даже не знаю… Если учесть, что похищение, оттянувшее с планеты ресурсы большинства соответствующих служб, произошло на Гарнере, одной из планет основного расселения вашей расы, можно предположить, что скрываемый эпизод произошел тоже там. Но что это может быть — не представляю. Пожалуй, я бы хотела увидеть списки кораблей, в это время покинувших планету или, наоборот, приземлившихся на ней. А еще… Даже не знаю.
Внимательно вслушиваясь в мой сумбурный лепет, капитан кивнул и, уже обращаясь ко второму помощнику, распорядился:
— Немедленно по моему личному распоряжению предоставить абсолютно все данные по всем событиям сегодняшнего дня на Гарнере, сделав особый упор на этот временной период с учетом ближайших часов, плюс всю информацию о прибывших и отбывших космических судах. Информацию на личный зум прогнозиста.
При последних словах он кивнул в мою сторону. Эльдар со стремительностью, присущей этой расе, исчез в переходе. А капитан снова перевел свой ледяной огненный взгляд на меня, заставив быстро опустить взор на ладони, а сердце, резко дернувшись, забиться в ускоренном режиме.
— Почему вы все время дрожите? Вы боитесь?
Его вопрос меня потряс. Не зная, как ответить и объяснить ему, никогда не знавшему чувства неполноценности, свое состояние, просто молча покачала головой.
— Тогда почему вы ведете себя, как затравленный зверек: дрожите, заикаетесь… И я постоянно чувствую ваш страх.
Ему никогда не понять, что я и есть этот зверек! И сделали меня им подобные ему! А сейчас рядом со мной… удав. Голодный, холоднокровный и безмерно опасный. Если я допущу слабину… Слов для ответа не было. Неймарец, стремительно приблизившись, рывком склонился ко мне, сидящей в рабочем кресле, заставив душу буквально рухнуть в пятки.
— Вот и сейчас я чувствую ваш страх, его можно загребать руками, настолько он осязаем. Сегодня вы были очень хороши, на миг заставив меня поверить, что я не ошибся, и вы сможете стать полноценной частью моего экипажа. Но вы снова трясетесь от страха; что за нелепая черта — всего бояться? Вы представляете, как отвратительны в этом своем извечном дрожании? Как безобразны в этой вашей смехотворной попытке превратить себя в пустое место? Как ничтожны и несостоятельны в своей женской природе? Понимаете, как невыносимо всего лишь находиться рядом с вами?
Не знаю, как это получилось, не представляю… Видимо, его слова стали той самой песчинкой, которая, прибавившись к чаше с огромными булыжниками пережитых мной оскорблений и унижений, наконец-то сместила равновесие моего долготерпения в нужную сторону. Я сама, не говоря уже о нем, не поняла, как это случилось… Только резкий, оглушающе громкий в это мгновение внезапной тишины звук удара моей ладони о его щеку. И мы застыли, столкнувшись взглядами, оба боясь поверить в то, что произошло. Пытаясь осознать, как это вообще стало возможным. В то же мгновение, не дав мне отвести руку, он перехватил мою ладонь, сжимая ее, сдавливая с невероятной силой, причиняя мне боль.
Пытаясь осознать, как это вообще стало возможным. В то же мгновение, не дав мне отвести руку, он перехватил мою ладонь, сжимая ее, сдавливая с невероятной силой, причиняя мне боль. Замерев на самой грани практически ломающихся костей, адски крепко сжимая в своей руке мою безвольную слабую ладошку, он очень-очень тихо и расчетливо-спокойно произнес, не отпуская своим ледяным взглядом моего.
— Собирайте вещи и готовьтесь к высадке.
Парализованная ужасом, совершенно раздавленная тем, что позволила себе, уничтоженная фактом неминуемого возвращения на Землю, я с мольбой о прощении уставилась в его мерцающие от гнева глаза. Не имея возможности от сдавившей грудь обреченности вымолвить и звука, ощутила, как задрожали губы, а в уголках глаз стали собираться слезы, срывающиеся горячими ручейками вниз. Неожиданно он резко отпрянул, выпуская мою руку и отшатываясь назад. Я же, бессильно поникнув, медленно обмякла, опустившись на пол.
— П-пожалуйста, — прижав ладони к лицу и пытаясь сдержать рвущийся наружу поток слез, сдавленно прошептала я, — не отсылайте меня, умоляю…
Совершенно не обращая на меня внимания, Гайяр бесстрастно ответил:
— Вы позволили себе оскорбительные действия по отношению ко мне, вашему капитану. И радуйтесь, что вы — какая никакая, а женщина, поэтому просто лишитесь лицензии. Будь вы мужчиной — убил бы, не задумываясь. Осмелиться ударить меня! Землянке!
— В-вы и так убьете меня, если отошлете в Кадровый Центр! И разве вы не оскорбляли меня? То, что вы говорили, не считаясь со мной, обходясь как с лишенной разума тварью. Вы, все вы… Разве это не оскорбительные действия по отношению ко мне?! — сорвавшись на крик, выплескивала я из себя накопленное годами. — И мне еще надо радоваться всего лишь лишению лицензии? Мне?! После того, как сделала лишь то, что вы заслужили?
Внезапно слезы иссякли, сметенные горечью понимания: мне пришел неминуемый конец. Какое нелепое завершение такого великолепного дня! Поддавшись промелькнувшей мысли, взываю к последнему аргументу:
— У вас же не было лучшего прогнозиста! Прошу, не отправляйте рапорт в Кадровый Центр! Я сделаю все, что угодно, только оставьте меня! — замираю напротив него, не поднимая головы и ожидая отказа.
— Все? — Ледяной вопрос.
Смелости ответить уже нет, поэтому просто киваю.
— Раздевайтесь! — все так же безэмоционально.
Вздрогнув, застываю, пытаясь осознать: не ослышалась ли, смогу ли вообще сделать требуемое? Переступлю через себя? Смогу… Иного выбора нет! И, так и не подняв головы, начинаю медленно и неловко непослушными пальцами снимать форму: куртку, брюки, рубашку… потом майку, оставшись в одном белье. В абсолютной тишине, уставившись взглядом в пол, тянусь к застежке бюстгальтера…
— Достаточно. — Боюсь поверить, что он все же сказал это. Стою не шевелясь, уже не чувствуя себя живой, а только пустой и морально измученной, в страхе замерев в ожидании. — Возвращайтесь в каюту и завтра предоставьте отчет по информации о всех происшествиях на Гарнере. Мне нужен адекватный прогноз относительно вероятной причины устроенного переполоха.
Боясь поверить в помилование, срываюсь с места, бросаясь к выходу. Но резкий захват руки и толчок назад возвращают меня на исходную позицию.
— В одежде! — холодно цедит неймарец.
Не помня себя от нахлынувшего облегчения, нервно подбираю одежду и принимаюсь натягивать ее. На волне ликования от того, что рапорта в Кадровый Центр все же не будет, даже не думаю о том, какое впечатление произвожу со стороны. Когда мне остается застегнуть рубашку, распахнутую на груди, в блок неожиданно быстрым шагом входит Крейван.
— Гайяр, — начинает он, обращаясь к капитану, но тут же замолкает, наткнувшись взглядом на меня.