— Ты, парень, не подумай, будто я что-то такое замышляю, — тихо заговорил Белорус, — но ведь неправильно, чтобы тот, кто первым голову в капкан сует, в итоге оставался без награды. Здесь такое место, что есть немалый шанс подохнуть, но и добычу взять можно! Одно без другого не получается, так наша жизнь устроена, где риск — там и награда. Награда — это то, что положено храброму мужчине! А баба эта… я против нее ничего не имею, бабам полагается быть жадными. Вот я не жадный, нет. Но и мне ж что-то причитается, так? И тебе, само собой, тоже!
Всей этой болтовней рыжий сам себя раззадорил. Туран по привычке помалкивал, и Белорус, должно быть, расценивал молчание как согласие. Он так разошелся, что даже выпалил:
Туран молча шел следом.
— О, пришли, — бросил Белорус. — Давай за мной, только не спеши палить во все подряд, лады? А то бородач твой… Привык кулаками на Арене махать.
* * *
Этот коридор оказался совсем коротким — меньше трех десятков шагов. Малик шел первым, Макота немного отстал. У дверного проема оба остановились. Шуметь они не решались — мало ли, кто там, в следующем зале? Или не кто, а что там? Макота дал знак идти дальше, бывший омеговец прижался к стене, быстро выглянул в проем, отпрянул и прошептал:
― Хозяин, там кто-то стоит.
Макота махнул рукой и заглянул сам. В центре просторного зала маячила человеческая фигура — кто-то стоял спиной ко входу, за которым притаились бандиты. Стоял и не шевелился.
Атаман отдал Малику автомат и, пригнувшись, скользнул внутрь. Бандит наблюдал из коридора, удерживая незнакомца на прицеле. Макота, осторожно ступая, приблизился к чужаку и приготовил нож. Раз этот болван позволяет подкрасться сзади, лучше не шуметь. Зал был пуст — никого, за исключением одинокой фигуры в центре. Незнакомца в странной одежде надо было убить, не поднимая шума, пока он стоит, отвернувшись. Рослый парень, на голову выше атамана, белые волосы рассыпались по плечам. Правая рука согнута в локте и чуть приподнята, в ней зажато что-то темное. Левую чужак держал перед собой, и есть ли в ней оружие, атаман не видел.
Приблизившись, Макота ударил незнакомца ножом под лопатку. Сыпанули бледные искры… нож так и не достиг темной безрукавки, надетой на чужаке — острие как по железу скользнуло. Макота пригнулся, готовясь отпрыгнуть, уходя с линии огня Малика. Но противник не шелохнулся, и атаман замер. Потом, сообразив, что к чему, распрямил спину. Медленно обошел неподвижную фигуру, заглянул в лицо. Ухмыльнулся, ткнул в негопальцем. Вот, значит, как…
— Малик! Иди сюда, не боись, не укусит!
Бандит приблизился и неуверенно обошел фигуру в центре зала. Макота ухмыльнулся. Дворец, в котором атаман обитал с недавних пор, когда-то, до Погибели, был большой лавкой, торговали там и одежей. Во всяком случае, так утверждал лекарь Карл. И чтобы покупатели могли разглядеть обновки как следует — шмотки напяливали на такие вот чучела. Несколько штук до сих пор пылились в подвалах Дворца, иногда парни Макоты использовали их для развлечений — пострелять, ножи пошвырять в цель на спор… Карл называл истуканов диковинным словом «манекен», и этот вот болван был как раз таким манекеном, выполненным в виде длиннолицего человека с длинными белыми волосами, в диковинном снаряжении.
— Что, струхнул, Малик? Слышь, это ж чучело! Во, как я его…
Атаман ткнул манекен ножом в грудь. Снова вспышка — нож отскочил, не повредив истукану. Макота чуток попятился и случайно вступил в черное кольцо, нарисованное на полу перед манекеном. Тот с легким жужжанием пришел в движение, по куртке и вдоль конечностей пробежали огоньки, руки поднялись, манекен пригнулся и принял боевую стойку. Из рукояти, зажатой в правой руке, выскочил серебристый стержень с узкой продольной щелью. С легким гудением на конце стержня вспыхнула ярко-синяя звездочка, и вокруг рукояти развернулся стремительно вращающийся световой круг.
Макота, отшатнувшись, вышел из черного кольца — и статуя замерла. Атаман снова ухмыльнулся. Этот зал ему нравился!
— Хозяин, а ведь оружие у него в лапе? — спросил Малик.
— Оружие, — подтвердил атаман. — И теперь оно мое. А ты осмотрись пока. Че это там за свертки серебряные у стены?
В углу громоздились аккуратными рядами рулоны серебристой ткани, и Малик направился туда, а Макота, избегая черного кольца, подступил к манекену и стал изучать снаряжение — жилет, от которого по рукам и ногам статуи струились узкие ленты, и похожую на кастет рукоять в правой ладони. Атаман уже догадался, что означают эти ленты, крепящиеся эластичными браслетами у локтей, коленей и заканчивающиеся на лодыжках и запястьях статуи. На жилете он обнаружил несколько кругляшей, отличающихся по цвету. Попробовал прикоснуться — не удалось, костюм защищал владельца, но к одному кругляшу, расположенному под мышкой справа, он дотронуться позволил. Макоте удалось провернуть кругляш, после чего браслеты на конечностях манекена раскрылись, а невидимый защитный слой исчез. С довольным видом атаман стащил с истукана жилет и тут же принялся напяливать на себя.
Пока он сопел, возясь с пряжками браслетов, Малик осмотрел зал и встал перед грудой серебристых свертков. И вдруг насторожился, поднял голову.
— Хозяин, ты слышал?
Раскрасневшийся Макота возился с застежками на лодыжках.
— Не-а. Че такое?
— Да вроде стреляли неподалеку.
Они переглянулись, и атаман скомандовал:
— Так, к двери давай! И тихо!
Бандиты встали по сторонам от прохода, расположенного напротив того, через который они проникли в зал. Вскоре до них долетели обрывки разговора. Говорилодин человек — похоже, беседовал сам с собой. Атаман жестом велел Малику напасть первому, но не стрелять. Бывший омеговец отставил ружье, пригнулся, готовясь прыгнуть.
Голос стал громче, и они услышали:
* * *
Перед проемом Белорус смолк и осторожно заглянул в зал. Первое, что бросилось ему в глаза — высокая беловолосая фигура посередине. Тим замер, хлопая глазами, этого и ждал Малик. Он схватил рыжего за горло и рванул на себя, одновременно мертвой хваткой вцепившись в запястье руки, сжимающей пистолет. Тим захрипел, Макота ударил его прикладом автомата по темени и тут заметил стоящего дальше Турана, вскинувшего винчестер. Атаман дернулся, и удар вышел неудачным — вместо того, чтобы вырубить рыжего, лишь оглушил, приклад прошел вскользь. Туран выстрелил, Макота вскинул руки, прикрывая голову — привычка, выработавшаяся после долгого ношения куртки с панцирными пластинами. От пули, выпущенной из винчестера почти в упор, куртка вряд ли могла защитить, но сейчас выстрел лишь отбросил Макоту назад. На груди атамана плеснулся зеленый свет. Туран шагнул вперед и снова выстрелил.
Растерялись все четверо — Белорус не был готов к нападению, Макота с Маликом не ждали, что противников окажется двое, а Туран никак не рассчитывал, что выстрел на таком расстоянии не свалит врага. Он выстрелил еще дважды — Макота вздрагивал всем телом, шатался, но не падал. Он не решался опустить руки, которыми прикрывал голову, омеговский автомат болтался на ремне. Туран шагал и стрелял, Макота шатался… Полузадушенный Белорус хрипел и ворочался, Малик не выпускал его запястья и горла.
Туран прыгнул, с размаху опустив приклад винчестера на скрещенные руки Макоты. Зеленая вспышка ослепила его, атаман повалился на спину, увлекая противника за собой. В падении он согнул колени и ударом в живот сбросил Турана с себя.
Наполовину оглушенный Белорус сумел придавить спусковой крючок. Пуля вжикнула прямо у виска встающего Турана, и он выронил винчестер. Малик опрокинул Тима на пол, поставил колено на грудь, надавил, но получил растопыренными пальцами в лицо и отпрянул, до крови прикусив язык. Белорус зашарил по полу, нащупывая пистолет. «Хорек» больно давил под ребра, перед глазами плыли цветные пятна…