Одна пуля пробила бедро, другая вошла в левую часть груди. В кулаке длинный нож с истончившимся от постоянного затачивания клинком. Мажуга потрогал — острый, как бритва.
Пара ящиков оказалась сдвинута с места — похоже, Птаха с мордастым дали сопляку и его дружкам начать «работу», а потом навалились, когда воры занялись делом и не глядели по сторонам. Да и куда глядеть в запертой комнате? Что ж, грамотно сработано…
— Ну, насмотрелся? — спросил с порога Самоха. — Идем, нечего тут торчать зазря. Слышь, Игнаш, я чё скажу — если Птаха всех переловил, так выходит, зря я тебя сдернул с места-то.
— Ну, зря так зря. Мне чужого не надо, ты только с Асташкой утряси насчет трубы его, тем и обойдусь.
— А, лады. — Самоха снова зевнул. — Я ждал, ты станешь обижаться, что зря звали.
— Не стану. Слушай, дыра-то в стене по-прежнему осталась открыта, не влез бы кто еще.
— Ох, верно! — Управленец тут же озаботился. — Это я не подумал. Все никак не пробужусь толком. Это ты правильно говоришь. Щас кого-нибудь пришлю, чтобы покараулил, кто имеет право здесь быть. Ну, идем, что ли, в Птахино логово?
На лестнице Самоха ткнул толстым пальцем в грудь охранника — того, что курил, — и приказал:
— Живенько беги наверх. Скажешь, Самоха велел Харитона вызвать. Пусть бегом сюда мчит. Передашь — и сразу обратно. Понял? Бегом он чтобы мчал! И ты бегом давай!
— Усё понятно!
— И гляди не кури здесь!
Парень, прыгая через две ступеньки, умчался — знал, что провинился, и теперь выказывал рвение. Самоха поглядел ему вслед, потом на всякий случай состроил злобную гримасу и уставился на второго бойца. Тот, хотя и не был ни в чем уличен, потупился, без нужды вертя в руках обрез. После этого Самоха затопал вниз. Уже входя в коридор следующего этажа, объяснил:
— Поганый народ эти каратели. Разболтались наверху, отвыкли от порядка. Вот двое, вишь, здесь случились, их к делу приставили, а они курить! Таких ежели не припугнешь, службы толковой от них не жди. Нам сюда. — Самоха толкнул дверь. — А, заперся… Эй, Птаха, отворяй! Хвастайся добычей!
Щелкнул замок, мордастый пушкарь Пашута распахнул створку и посторонился, впуская пришедших.
Мажуга оглядел логово дознавателя — голые кирпичные стены с отдушинами вентиляционной системы, массивные деревянные стулья с высокими спинками и подлокотниками, на стене сбитый из толстых досок косой крест, столы с разложенными инструментами, лохань с водой, несколько ведер… С потолка свешивались ржавые цепи с крюками. На кресте и креслах болтались жесткие ремни. Мажуга втянул воздух и ощутил едва заметный запах свежей крови. Камера пыток, что ли? Весело работает пушкарский дознаватель. Или это для виду только? Чтобы арестованный проникся правильным чувством и сам запел, не дожидаясь, пока его прижмут как следует?
Сам Птаха стоял в глубине комнаты на четвереньках и разжигал угли в жаровне. Рядом с ним к креслу был пристегнут ремнями пленник — пацан лишь немногим старше того, что валялся на складе. Вид у воришки был жалкий, он оглядывался и поминутно сглатывал слюну. Хотя жаровня едва начала тлеть, он уже успел взмокнуть и на лбу выступили крупные капли пота. Пленник пытался пошевелить руками, но ремни туго притягивали запястья к подлокотникам.
Востряк Птаха выпрямился, потер поясницу и подмигнул пойманному воришке:
— Что, взмок? Ничё, щас еще и обделаешься. В энтой комнате, чтоб ты знал, выжимают досуха.
— Слышь, Востряк, мелковат твой улов, — заметил Самоха.
— А другой бы в дыру не пролез, — пояснил дознаватель. — Этих вот крысят нарочно в серьезных бандах держат как раз на такой случай, чтобы в узкий лаз проникнуть. Ничего, я щас его спрошать стану, он мне живо выкажет кого пожирней.
Ничего, я щас его спрошать стану, он мне живо выкажет кого пожирней.
— Никого нет пожирней, только мы и были, — буркнул пленник. Он хорохорился, но голос выдал его страх, дрогнул. — А я все едино не скажу ни про кого.
— Одного токо взял? — поинтересовался Самоха.
— Не, двоих. — Востряк кивнул в сторону.
Мажуга только теперь приметил, что в углу на цепи подвешен мешок, из которого торчат ноги в растоптанных грязных башмаках. Дознаватель подошел поближе и легонько толкнул мешок, тот закачался, изнутри послышалось приглушенное мычание.
— От так повисит, покуда я с первым потолкую, потом… дойдет черед.
Востряк стянул башмак, показалась нога. Судя по размеру, второй пленник был еще мельче того, что в кресле. И впрямь невелик улов.
— Дойдет черед… — повторил, ухмыляясь, Птаха и пощекотал грязную пятку, торчащую из мешка.
Мешок стал извиваться; воришка внутри мычал, подвывал и кашлял сквозь кляп.
— Вишь, боится щекотки-то, — ласково заметил Востряк. — Повезло, значит.
— Чего ж повезло?
— Того, что спервоначалу щекотать буду. Ежели от этого не запоет, то придется чего серьезней попробовать. Ну а с энтим… — дознаватель обернулся к креслу с первым пленником, — с энтим мы сразу по-серьезному начнем. Потому как скоренько вызнать нужно, кто на нас эту погань наслал и куда покраденное унесли.
— Это хорошо, ты верно сечешь, Востряк, — кивнул Самоха. — Нам поскорей вызнать надо. И покражу возвратить.
— Ничего мы не покрали! — буркнул из кресла парень. Он пытался вывернуться, чтобы взглянуть на Самоху — должно быть, считал, что толстый дядька будет добрее, чем Востряк. — Не успели! Вы ж сразу навалились!
— Ты ступай, Самоха, ступай, — предложил Птаха. — Я с ними займусь маленько, а потом, как они припомнят, чего успели, а чего не успели, от тогда я тебя покличу. А то память, вишь, у молодого отшибло. Но я справный лекарь, я память возвращать умею! Для того у меня медицина имеется подходящая! А ты ступай покуда. Вон со Ржавым рассчитаться пока что можно, без спешки чтоб. Спешка при расчетах вредная, а опосля, когда я с энтими потолкую, у тебя много дел, чую, образуется, и все срочные.
— Это да, верно, — покивал Самоха. — Идем, что ли, Игнаш, в самом деле. Только ключ от схрона мне верни, Птаха. Там караул придется поставить, пока дыру не заделаем.
Мажуга, не отвечая, направился к выходу. Мордастый охранник предупредительно распахнул дверь и посторонился. Когда замок за ними защелкнулся, Самоха пошагал к лестнице, по дороге толкуя:
— Видишь, Игнаш, как обернулось? Ты не серчай, что ли, потому как зазря, выходит, я тебя позвал. Но тут как вышло-то? Эта покража для нас большой бедой могла оборотиться, тут мне промашку дать нельзя было, так что я к тебе. Ты ж… э?
Мажуга ухватил Самоху за плечо и дернул на себя, разворачивая к стене спиной.
— Ты чё, Ржавый?!
Сыскарь, правой рукой прижимая толстяка к стене, поднес указательный палец левой к губам — тихо, мол.
— Ты чё? — шепотом повторил Самоха.
— Стой, помалкивай и слушай, — так же тихо велел Мажуга. — Я мыслю, ждать недолго придется. Как я побегу, ты быстро за мной, только вперед не суйся, позади держись.
— А чего стряслось-то?
— Погоди…
Оба замерли. Время тянулось, из камеры сквозь запертую дверь едва доносились шорохи, тихий говор, звяканье металла.
— Тихо как, — облизнув пересохшие губы, чуть слышно выдохнул Самоха. — Когда Птаха работает, обычно ор стоит…
Мажуга, не отвечая, вытащил кольт и приготовился. В пыточной камере глухо стукнул пистолетный выстрел, раздался возглас:
— Э! Ты шо?.