В самом деле ценю. Дело в том, что я никогда не был приверженцем статистики - но, наверное, за четыре года такая нервная в прямом смысле - работа должна была сказаться.
- Хотя нет, о вас писали бы все газеты, - задумалась она. - Все репортеры спрашивали бы меня о вас... Слушайте, зачем это делают?
- Кто?
- Кто угодно.
- Откуда я знаю, Винни? Я всего лишь скромный возбудитель души. Если бы я мог точно указать общую подспудную причину и вычислить способ предупреждения таких вещей - это было бы куда лучше моих бросков к новым границам. Но я не могу сделать это по одной причине: не могу придумать.
- Ох!
- Примерно тридцать пять лет самоубийство в США считалось девятой по частоте причиной смерти. Теперь она шестая для Северной и Южной Америки. В Европе - седьмая, я думаю.
- И никто так и не узнает, почему Иризэри выбросился из окна?
Рэндер отставил стул, сел и стряхнул пепел в ее маленький сверкающий подносик. Она тут же опорожнила его в корзинку для бумаг и многозначительно кашлянула.
- О, всегда можно поразмышлять, - сказал он, - и человеку моей профессии необходимо подумать. Во-первых, посмотреть, не было ли личных черт, предрасполагающих к периодам депрессии. Люди, держащие свои эмоции под жестким контролем, люди, добросовестно и, может быть, с некоторым предубеждением занимающиеся мелкими делами... - Он снова сбил пепел в ее подносик и следил, как она было потянулась вытряхнуть его, но затем быстро отдернула руку. Он оскалился в злой усмешке. - Короче говоря, нечто типичное для людей тех профессий, которые требуют скорее индивидуального, чем группового действия - медицина, закон, искусство.
Она задумчиво смотрела на него.
- Не беспокойтесь, - хохотнул он, - я чертовски радуюсь жизни.
- Но сегодня вы несколько унылы.
- Пит звонил. Он сломал лодыжку на уроке гимнастики. Они должны были бы внимательнее следить за такими вещами. Я думаю перевести его в другую школу.
- Опять?
- Может быть. Посмотрим. Директор хотел позвонить мне вечером. Мне не хотелось бы его переводить, но я хочу, чтобы он окончил школу целым и невредимым.
- Мальчики не вырастают без одного-двух несчастных случаев. Такова статистика.
- Статистика - не судьба, Винни. Тут уж каждый творит свою сам.
- Статистику или судьбу?
- И то, и другое, я думаю.
- Я думаю, что если что-то должно случиться, то оно случится.
- А я - нет. Я думаю, что человеческая воля при поддержке здравого смысла в какой-то мере управляет событиями. Если бы я так не думал, я не занимался бы своим делом.
- Ну да. В машинном мире вы знаете причину и следствие. Статистика это проверка.
- Человеческий мозг - не машина, и я не знаю причины и следствия. И никто не знает.
- Но у вас знания химика. Вы - ученый, док.
- Я - троцкистский уклонист, - улыбнулся он, - а вы когда-то были преподавательницей балета. - Он встал и взял свое пальто.
- Кстати, мисс де Вилл звонила. Просила передать: "Как насчет Сент-Мориса?"
- Слишком ритуально, - отмахнулся он. - Лучше Давос.
Самоубийство расстроило Рэндера больше, чем следовало бы, поэтому он закрыл окна, включил фонограф и только одну настольную лампу.
"Как изменилась качественно человеческая жизнь, - записал он, - после промышленной революции?"
Он перечитал фразу. С этой темой его просили выступить в субботу. Как обычно в таких случаях, он не знал, что говорить, потому что сказать он мог многое, а ему давали только час.
Он встал и начал ходить по кабинету, наполненному теперь звуками Восьмой симфонии Бетховена.
- Сила вредоносного воздействия на человеческую психику, - сказал он, щелкнув по микрофону и включив записывающий аппарат, - увеличилась с развитием технологического прогресса. - Его воображаемая аудитория притихла. Рэндер улыбнулся. - Человеческий потенциал генерирования таких воздействий умножался массовым производством. Способность вредить психике через личные контакты распространялась в прямой пропорции с повышением легкости общения. Но все это общеизвестно, и это совсем не то, что я хочу рассмотреть сегодня. Я хотел бы поговорить о том, что я называю аутопсихомимикрией - это самогенерирующиеся комплексы тревоги, которые на первый взгляд кажутся подобными классическим образцам, но в действительности стимулируют радикальный перерасход психической энергии.
Они характерны для нашего времени... - Он сделал паузу, чтобы положить сигарету и сформулировать следующую фразу. - Аутопсихомимикрия самопродолжающийся комплекс имитации - почти всегда - дело, привлекающее внимание. Например, джазист полжизни действовал в возбуждении, хотя никогда не пользовался сильными наркотиками и с трудом вспоминает тех, кто ими пользовался - потому что сегодня все стимуляторы и транквилизаторы очень слабые. Как Дон Кихот, он шел за легендой, и одной его музыки было достаточно, чтобы привести его в возбуждение.
Или другой мой пациент - корейский военный сирота, который жив и сейчас, благодаря Красному Кресту, Юнеско и приемным родителям, которых у него никогда не было. Он так отчаянно хотел иметь семью, что выдумал ее. И что же? Он ненавидел воображаемого отца и нежно любил воображаемую мать, потому что был высокоинтеллигентным человеком и слишком сильно стремился к полуистинным традиционным комплексам. Почему?
Сегодня каждый достаточно начитан, чтобы знать основные, освященные веками, образцы психических расстройств. Сегодня многие причины этих расстройств устранены - не радикально, как у моего теперь взрослого сироты, но с заметным эффектом. Невротически мы живем в прошлом. Почему?
Потому что наше настоящее направлено на физическое здоровье, безопасность и благополучие. Мы уничтожили голод, хотя сирота в глуши охотнее примет пачку пищевых концентратов от людей, которые о нем заботятся, чем горячую еду из автоматического устройства.
Физическое благополучие является теперь правом каждого человека.
Реакция на это встречается в области ментального здоровья. Благодаря технологии причины многих прежних социальных проблем исчезли, а с ними ушли многие причины психических бедствий. Но между черным вчера и белым завтра огромное серое сегодня, полное ностальгии и страха перед будущим, что выражается не в материальном плане, а представлено упрямыми поисками исторических моделей тревоги.
Коротко прожужжал телефон. Рэндер не услышал его за звуками симфонии.
- Мы боимся того, чего не знаем, - продолжал он, - а завтрашний день нам полностью неизвестен. Области моей специализации в психиатрии тридцать лет назад еще не существовало. Наука способна так быстро развиваться, что становится подлинным неудобством - я бы даже сказал - бедствием для общества, и логическое следствие - полная механизация всего в мире...
Он проходил мимо стола, когда телефон зажужжал вновь. Рэндер выключил микрофон и приглушил музыку.