Он их вовсе не прятал! Зола его костра всего в двух полетах стрелы.
Мирошноман побледнел, по спине между лопаток прополз холодок, будто пробежала холодная быстрая ящерица. Внезапно глаза расширились, он
подпрыгнул:
- Он мог видеть наш костер?
- Он видел, - ответил разведчик сдавленным голосом. - Мы отыскали его следы. Он ходил вокруг нашей стоянки. Он пересмотрел все наши седельные
сумки, срезал стремена, переломал стрелы в колчанах, перерезал тетивы... Лучшие унес. В одном месте лежал очень долго, это совсем рядом. Слушал
разговоры.
Мирошноман застыл, мучительно вспоминая, что такое говорил ночью у костра. В голове шумело, грохотали копыта небесного коня, донеслось ржание
Большой Кобылицы. Из красного тумана проступило хищное лицо Морша и лицо Гульчи - посланцев новой веры в единого Бога.
Морш сказал настойчиво:
- Надо выставлять стражу на ночь. Он мог нас бить из темноты стрелами на выбор.
Снова Мирошноман ощутил холодок, словно стрела уже торчала в сердце, и жизнь медленно вытекала вместе с кровью.
- Великий Змей, - выдавил он деревянными губами. - Это не человек...
- Надо ехать, - напомнил Морш настойчиво.
Выехали, тревожно оглядываясь, держась настолько тесно, что касались друг друга. Спины напрягались при каждом шорохе, а их было немало -
сухой стебель полыни треснет, копыто стукнет громче обычного, птица внезапно вспорхнет из травы прямо под мордами коней. Обры хватались за
оружие, потом долго ругались пресекающимися голосами. За спинами торчали луки с обрезанными тетивами, а колчаны везли в седельных мешках - стрел
не осталось.
Олег поднял коней, когда обры приблизились на полверсты. Несколько горячих голов пустились было к нему во весь опор, надеясь настичь раньше,
чем он разгонит коней в галоп. Олег, напротив, нахлестывать коней не стал, подпустил ближе, внезапно сорвал из-за плеча лук...
Гульчачак со смешанным чувством наблюдала, как холодно и страшно блеснуло солнце на железных наконечниках. Троих всадников словно ветром
сдуло с седел. Стрелы били, как молнии, она вспомнила и поверила в рассказ потрясенного Мирошномана о побоище во время пирушки.
Четвертого всадника Олег подпустил вплотную. Мирошноман видел, что пещерник успел бы и его сшибить стрелой, видать, хотел посмотреть обров в
схватке или показать себя.
Когда они прискакали всем отрядом, Мирошноман бросил лишь косой взгляд на поверженного - это зрелище будет преследовать его всю жизнь, какой
бы длинной она ни была. Воин был разрублен пополам: от макушки до седла. Обе половинки лежали в крови, а на седле осталась резаная полоса,
пропитанная кровью. Конь сильно припадал на переднюю правую, дрожал, все еще переживая страшный удар, едва не сломавший ему хребет.
- Как мы можем взять такого человека? - спросила Гульчачак мрачного Мирошномана. - Зачем вообще за ним едем?
- Я уже разослал охотников, - буркнул Мирошноман.| - Если забьют оленей или хотя бы коз, сможем из жил натянуть тетивы. Он стреляет лучше, но
успеет уронить не больше пяти-шести воинов, прежде чем окажется в досягаемости наших стрел... А у нас все еще хватает свирепых воинов! Правда,
тетивы будут не у всех, но другие смогут на скаку забросать копьями, а третьи иссекут топорами и саблями. Будь он из камня - раздробят на
осколки!
Олег ехал быстро, но в галоп пускался редко - когда дорога шла вниз, просилась для быстрой скачки. Морш зло сжимал кулаки - на легких
неподкованных конях можно было бы догнать пещерника, заморив долгой скачкой.
Морш зло сжимал кулаки - на легких
неподкованных конях можно было бы догнать пещерника, заморив долгой скачкой. Он тяжелее обров, обе лошади скоро устанут под его весом!
Гульча все всматривалась в скачущего впереди Олега. Ехал неподвижный, как камень, - обрин лихо швырял бы копье в воздух и ловил на лету,
срывал бы цветы, в бешеной скачке свешиваясь с седла, рубил бы саблей молодые деревца, кичась силой и ловкостью. Варвар ехал неподвижный и
загадочный, как смерть. Закаленные обры, неустрашимые звери-воины, мрачнели, их лица вытягивались.
Морш отстал от Мирошномана, поехал рядом с Гульчой. Их взгляды встретились, Морш покачал головой:
- Он не воин. Это хуже всего.
- Почему?
- Воин прост, как лошадь, на которой сидит. Хороший воин лют, как волк, но так же прост. Человек без труда одолевает льва - царя зверей, ибо
лев, несмотря на силу и царственный рык, - прост. Человек, за которым гонимся, был лошадью, был волком, был львом... Кто он сейчас?
Они долго ехали молча. Гульча спросила наконец тихонько:
- Он больше, чем воин?
- Намного. Воин - это... первая ступенька для полководца, стратега, политика. Отважными воинами в ранней молодости были известные философы,
маги. Одни остаются на всю жизнь воинами, другие... другие вырастают из тесных одежд.
- А кто он?
- Воины - это гусеницы, из которых лишь единицы превращаются в крылатых бабочек.
Они снова ехали долго молча. Гульча спросила тихо:
- Мы... гусеницы?
Он засмеялся, мелкие зубы хищно блеснули на солнце:
- Обры - да. А мы с тобой совсем-совсем не гусеницы!
К полудню удалось отбить от стада полдюжины диких коз - погнали их на засаду, а там поразили дротиками. На обед было свежее мясо, а умельцы
уже осторожно вытягивали жилы - тетивы для луков. Мирошноман сам мастерил стрелы, насаживал железные наконечники - их проклятый пещерник не
забрал лишь потому, что Мирошноман клал сумку с наконечниками под голову.
К вечеру несколько отважных пытались догнать варвара. Надеялись, подпустит ближе, и они успеют выпустить стрелы. Олег, однако, взял лук,
натянул стрелу... Обры мчались, взяв стрелы в зубы, конями управляли ногами, готовясь осыпать врага градом стрел.
Скачущий впереди всех конь вдруг подпрыгнул, коротко ржанул и грохнулся оземь, перекатившись через голову, раздавив всадника. Еще один конь
жалобно заржал и замедлил бег - в шее торчала стрела. Третья стрела вышибла из седла могучего сложения обрина. Всадники закричали, поспешно
выпустили стрелы. Варвар блеснул в усмешке зубами: стрелы обров упали, не долетев саженей десять, а его стрела снова поразила скачущего обрина.
Тот не успел дернуться в сторону, железный наконечник глубоко впился в правое плечо. Обрин страшно закричал в бессильной ярости, сабля выпала из
онемевших пальцев, испуганный конь понес его в степь.
Горячих голов осталось пятеро: двое остановились, трое ринулись на варвара, тот был уже совсем близко. Их сабли со свистом рассекали воздух,
лица были перекошены яростью. Он убил их стрелами хладнокровно, в упор, не меняя хода коня, не притронувшись к длинному мечу.
Руки Морша побелели - с такой силой сжимал поводья:
- Надо что-то придумать...
Олег словно услышал его слова - внезапно свернул круто на запад. Мирошноман велел остаться двум воинам для захоронения, раненых пришлось
зарезать, и поредевший отряд пустился следом.
Пещерник проехал верст двадцать, затем круто свернул на север.