.. Если честно, то очень многие!
— Зачем честно? — укорил Коган. — Тоже мне политик...
Кречет кивнул:
— Но ислам продвигается? Вот и хорошо. А что медленнее, чем ожидали, то хуже ли? Я слышал, отпор начала давать вышедшая из подполья
катакомбная церковь, а также зашевелились разные толки, секты. Конечно, ислам их сломит... наверное, но продвижение зеленого знамени
притормозят, притормозят.
Яузов, военный министр, буркнул:
— Да нам и не сама исламизация нужна дозарезу, а встряска этого сонного и пьяного быдла.
Кречет повернулся к Егорову:
— Как с оружием?
Министр внутренних дел, еще совсем недавно полковник спецназа, бодро отрапортовал:
— Если с продажей обычного, то полным ходом. Проблем нет. Если насчет чипового, то, как всегда, запоздали. Уже два года тому в Штатах были
готовы начать массовое производство оружие, которое подчиняется только своему владельцу. Фабриканты оружия стены грызли, только бы протолкнуть
этот законопроект — еще бы, такие деньги! — но в Штатах попробуй смени массу оружия на другую массу... Другое дело — Россия. Оружия фактически у
населения нет, можно сразу вооружать граждан оружием, что подчиняется только им. К тому же разработаны так называемые именные пули, которые
несут на себе все данные о владельце. Выстрелить ими можно тоже только из одного единственного на всем свете пистолета. Но закупать на Западе мы
не захотели, а самим задницу с печи поднять трудно. На Полозова, который особенно рьяно пробивал в Думе этот закон, дважды совершали покушения.
Понятно, с введением новых правил мафии впервые придется туго: всякий, у кого будет обнаружен автомат или пистолет без чипа, тут же попадает за
решетку на очень долгий срок.
Сказбуш сказал ехидненько:
— Разработки этого оружия были свернуты. Потому что внедрение чипов снижало эффективность этого оружия.
— Это если для армии, — возразил Егоров. — А простому народу зачем прицельная точность из пистолета на сотню метров? На десять достаточно...
— Какие-либо эксцессы? — потребовал Кречет.
Лицо его окаменело, а рифленые желваки выступили резче. Мне показалось, что он даже дыхание слегка задержал, в ожидании неприятностей.
— Перегибов хватает, — признался Егоров. — Народ только приучается к идее, что пистолет может оказаться у каждого... Позавчера, к примеру,
был случай на Планерной улице. Какой-то лихач пронесся на мерсе, обрызгал грязью стоящих на троллейбусной остановке. Один успел выхватить
пистолет, произвел пять выстрелов вдогонку. Разбил заднее стекло, пробил шины, и ранил мужика, что на заднем сидении... Конечно, его повязали,
будут судить. Я сразу нажал на все кнопки, чтобы этому взбешенному горе-стрелку дали только условно. Ну, приняли во внимание состояние аффекта,
то да се, юристы эти штучки знают... А сейчас его отпустили под подписку о невыезде.
Коломиец неодобрительно покачал головой:
— Он же ранил ни в чем не повинного человека!
— А пусть не садится к такому, — отпарировал Егоров. — Но зато только что мне доложили: с сегодняшнего утра это обрызгивание грязью прохожих
как рукой отрезало! Вчера целый день ту информашку по всем каналам крутили... В телестудии телефоны раскалились добела: народ звонит, требует
этого стрелка не судить, а медаль ему дать.
Видать, тоже обрызганные... Словом, хоть и с шероховатостями, но программа окультуривания... есть
такое слово?.. с помощью личного оружия, продвигается.
Коломиец, министр культуры, который вечно лез не в свое поле деятельности, так как на его министерство денег всегда не хватало, кашлянул,
привлекая внимание:
— Платон Тарасович... Учителя объявили недельную голодовку! Вся мировая общественность стоит на ушах, требует... Вон Англия так вообще...
Кречет отмахнулся, в запавших глазах блеснула злость:
— У себя они не такие добренькие! Помню как-то, они ж арестовали ирландцев и осудили как уголовников. Те возмутились, они же выдвигают
политические требования, значит — политические. Англичане отказались. Тогда эти ирландцы объявили голодовку. Да не такие позорные, как у нас,
когда два дня обходятся без горячего питания, а потом ходят героями!.. Ирландцы не принимали пищи всей группой, англичане невозмутимо
помалкивали. Голодали неделю, два, месяц, два... Затем умер первый. От голода. К тому времени уже превратился в скелет! Газетчики забегали,
завопили, но что же? Английское правосудие хладнокровно отвечало, что всяк человек вправе распоряжаться своей жизнью. Умер, второй, третий,
четвертый... Думаете, хоть тогда что-то изменилось? Ни на грамм! Они все там померли: не то десять человек, не то пятнадцать — уже не помню. Но
английское правосудие, такое гуманное и либеральное, когда дело касается нарушения прав в России, и пальцем не шелохнуло. Приговор остался
прежним, никто и не подумал пересматривать, хотя уже этим актом ирландцы доказали, что они — не уголовники.
Он отмахнулся, наконец-то пошел к своему креслу во главе стола. Яузов сверлил министра культуры придирчивым взглядом: больно черный да и нос
крючком, а Забайкалов, в ведение которого были иностранные дела, пророкотал благодушно:
— Англия примазывается... Просто примазывается, везде выпячивает свою значимость, везде старается выскочить впереди Империи, чтобы ее
заметили. Везде вопит и всем видом напоминает, что Империя выросла из их английской колонии! И что сейчас Империя — это та же Англия, только
молодая и потому еще неотесанная. Мол, Империя и мы — близнецы и братья, как сказал классик...
Его напыщенная приподнятая речь попахивала небесно-чугунно-немецким, Яузов вскоре и в нем перестал подозревать еврея и сосредоточился на
своих бумагах. Наступило молчание, всяк торопливо подготавливался к экзамену перед Кречетом.
Я в сторонке, передо мной ноутбук, ради такого стоит работать в любом правительстве. Огромное искушение запустить трехмерную стрелялку, а с
процессором в тысячу мегагерц и вуду по имени Avenger-2 можно пройтись в высшем разрешении без всяких тормозов... но все-таки я на работе, а
второе, что начинает тревожить, эта сегодняшняя эйфория...
Да, в исламские центры народ валит толпой. Особенно много молодых решительных ребят, что раньше могли только по пьянке бить друг другу морды,
а теперь вдруг нашли, что можно бить не просто так, а за идею, за Россию, за мир и счастье для всех людей на свете.
Но все-таки, все-таки опять это гнетущее чувство, что начинаем разгоняться, отпустив вожжи вовсе!
Глава 2
Массивная дверь, тяжелая как будто ее переставили из сейфа центрального банка, распахнулась как дверь собачьей будки. Все головы развернулись
в сторону входа. Мирошниченко ворвался вихрем, губы трясутся, в глазах бешенство. Я успел подумать, что прессекретарь до своей кандидатской по
юриспуденции успел закончить с отличием что-нибудь и воздушно-десантное.