– Что с ним? – дрогнувшим голосом спросил я.
– Убили, – глухо произнес у самого моего уха женский голос. – Сегодня ночью.
Ночью! Ко мне вдруг вернулись все мои недавние ночные страхи. И шорохи, и поворот ключа в замке, и – главное – стон! Теперь‑то я уже на все смотрел иначе, теперь все выглядело в совершенно ином свете. Мой ум прирожденного сыщика, постоянно терзаемый детективной беллетристикой, заработал на всю катушку. Главное – не упустить ни одной детали, и прежде всего – восстановить в памяти весь ход ночных событий. Итак: без двадцати три я проснулся, в три выглянул за дверь, в это же самое время, то есть в три или, в крайнем случае, минут пять четвертого, я услышал стон, следом – поворот ключа в неизвестном номере (жаль, что я не обратил тогда на него внимания), далее – пустая ампула на кафельном полу туалета (слово «омнопон» теперь казалось мне зловещим), и в двадцать минут четвертого я снова лег спать. Значит, этот несчастный стонал (если, конечно, стонал именно этотнесчастный) примерно в три часа ночи или что‑то около того. А отсюда следует, что в этот час он был еще жив, но уже смертельно ранен. Однако, повторяю, все эти рассуждения справедливы лишь в том случае, если ночью стонал именно этот мужчина, а не кто‑нибудь еще. А стонать мог любой из трех десятков человек, здесь собравшихся.
– Врач был? – спросил я.
– Что толку! – махнул рукой стоявший рядом мужчина. – Не врач, а дерьмо. Пьян в стельку.
– Милицию вызвали?
– Вызвали, – ответил кто‑то. – Полчаса дозвониться не могли. Единственный аппарат – у директора, да и тот работает через раз.
– Какой ужас! – услышал я знакомый голос и обернулся. Лида стояла в двух шагах от меня и круглыми от потрясения глазами смотрела на неподвижное тело. Ее била мелкая дрожь.
– Пойдемте отсюда, – сказал я, беря ее за руку и выводя из толпы. – Это зрелище не для вас.
Откуда‑то вырос бледно‑зеленый Сергей и увел ее вниз по лестнице. Я же стоял и растерянно озирался. Надо что‑то предпринять – но что?.. Тут я увидел бодро шагающего Мячикова, веселого, с блестящими от возбуждения глазами, с румянцем во всю щеку, с ласковой улыбкой на круглом лице – он не шел, а буквально катился, словно мячик. Вот уж кому сон пошел на пользу!
– Доброе утро, дорогой Максим Леонидович! – приветливо заговорил он, подходя ближе. – Что же вы меня не разбудили? Ай‑ай‑ай, нехорошо! После завтрака – махнем на лыжах, а? Ходите на лыжах? По‑моему, лыжи – это единственное, на что здесь можно рассчитывать в качестве источника удовольствия… Что случилось? – Он настороженно посмотрел вокруг, только сейчас заметив, что в доме отдыха творится что‑то неладное.
– Человека убили, – ответил я, хмуря брови.
– Убили?! – Он выкатил глаза от изумления. – Да не может такого быть! Чтобы здесь – да убийство! Да никогда не поверю!
– Взгляните сами, – произнес я, жестом руки приглашая его к месту происшествия.
Впрочем, его слова показались мне не лишенными смысла: для убийства более подходил бы какой‑нибудь фешенебельный отель, чем эта захолустная конура. Но убийство совершено – и это было непреложным фактом.
Мячиков вынырнул из толпы. Вид у него был донельзя расстроенный, он всерьез переживал, принимая трагедию слишком близко к сердцу.
– Не могу я смотреть на такие вещи, – чуть слышно произнес он, бледнея буквально на глазах. – С самого детства.
Появился директор. Он тоже был бледен и испуган.
– Товарищи, товарищи, соблюдайте спокойствие! Отойдите, пожалуйста, от тела, сейчас прибудет милиция и во всем разберется.
– И дернул меня черт приехать сюда, – в сердцах произнес кто‑то рядом.
– И не говорите! – ответили ему в тон. – Сидели бы лучше дома.
– А главное – убийца где‑то среди нас! – добавил третий.
Последние слова прозвучали зловеще. Люди разом смолкли и исподлобья уставились друг на друга. Какая‑то женщина в спортивном костюме громко взвизгнула и собралась было грохнуться в обморок, но вовремя одумалась и судорожно закурила. В воздухе повисла настороженность.
– Кто этот несчастный? – шепотом спросил меня Мячиков.
Я пожал плечами:
– Понятия не имею.
– Пойдемте спросим у директора, – предложил он и, не дожидаясь моего согласия, потащил меня в другой конец холла – туда, где директор пытался навести порядок.
– Товарищ директор, позвольте полюбопытствовать, – начал Мячиков, когда мы приблизились к директору, стоявшему к нам спиной.
– А? – дернулся тот и резко обернулся. – Вы что‑то хотели спросить? – Он смотрел исключительно на меня и Мячикова, казалось, вообще не замечал.
– Кто этот несчастный? – повторил вопрос мой спутник.
Тусклый взгляд директора лишь коснулся Мячикова и снова вернулся ко мне.
– Передовик производства, с Алтая, – пояснил он, уткнувшись взглядом мне в переносицу и почему‑то боясь смотреть в глаза, – с какого‑то рудника. Их целая группа приехала, пять человек, в порядке поощрения за трудовые успехи.
«Вот так поощрение!» – удивился я. Да неужели на Алтае нет места, чтобы на лыжах покататься да по лесу побродить? Да никогда не поверю! Вот если бы их в Крым либо в Пицунду отправили, тогда другое дело, тогда еще можно как‑то расценить это мероприятие как поощрение, а так… Впрочем, нам, москвичам, не понять психологии провинциалов: возможно, их притягивает близость Москвы, столицы нашей Родины – кто знает?
– Спасибо, – поблагодарил я директора, и мы с Мячиковым отошли.
– Что за нервный тип! – покачал головой Мячиков, косясь на сутулую спину директора. – Как только вы к нему подходите, дорогой Максим Леонидович, его в дрожь бросает. Заметили? И вчера, в его кабинете – помните?
Да, действительно, это казалось странным. Мой вид, похоже, вызывал у директора дома отдыха какое‑то беспокойство, иначе не смотрел бы он на меня столь пристально и с какой‑то патологической неприязнью.
Я пожал плечами.
– Возможно, я ему кого‑то напоминаю. Хотя должен согласиться с вами – его поведение довольно‑таки странно.
На завтрак никто не пошел, полагаю, аппетитом в то утро никто не отличался. Все сидели и ждали приезда милиции. К десяти часам кое‑кто отправился собирать вещи. Еще минут через двадцать часть отдыхающих с чемоданами в руках столпилась в холле, требуя от директора немедленной отправки в Москву или хотя бы на станцию, но директор, загораживая своим торсом проход на лестницу, отвечал:
– Без паники, товарищи, без паники! Соблюдайте спокойствие. Без ведома органов правопорядка я не имею права отправить автобус на станцию – таково распоряжение местного УВД. Потерпите еще немного, с минуты на минуту появится милиция и решит вопрос о вашем пребывании здесь.
– А я, например, не собираюсь отсюда никуда уезжать, – шепнул Мячиков. – Вы ведь тоже останетесь, Максим Леонидович, не правда ли?
– Бесспорно, – твердо ответил я, уже почуяв возможность окунуться в новую детективную историю и не желая эту возможность терять. – Бесспорно, я остаюсь.
– Вот и ладненько, – пропел Мячиков, радостно потирая свои маленькие пухлые ручки.