Перспективы нерадостные. Понадобятся совместные усилия людей и рангунов, чтобы избежать больших несчастий.
В помещение вошли Асмодей и Бах. Мария, показав на Асмодея, рассказала, как он ускользнул от хавронов, как унёсся в будущее и что обнаружил в том будущем.
– Сейчас вы и сами увидите, что видел наш друг.
Асмодей развернул на стене экран, поставил перед ним демонстрационное кресло. Бах тихо заговорил с Марией.
– Мы с Асмодеем вернулись из радиоактивной долинки. Облетели её, взяли пробы пород, индикаторами просветили недра на глубину. Обнаружена урановая жила с повышенным содержанием лёгкого урана. Идеально делящийся материал! И если жилу растворить в воде – а она растворима – и слить урановый ручеёк в обширную пещеру, то образуется тот самый объём урана, который ядерщики именуют критическим. Пустоты в недрах тоже найдены – природа сама заготовила помещение для горна.
– В общем, на Дилоне созданы все условия для своего Кракатау, – с улыбкой дополнила Мария.
– Не Кракатау – в сотни раз мощней! Ведь тот знаменитый Кракатау – что? Побушевал в августе 1883 года, погубил сорок тысяч человек и иссяк. Мы создадим вулкан непрерывного действия, к тому же постепенно нарастающего – другой не годится. Нужна твоя помощь, Мария. Нужны рабочие
– хавроны, дилоны, рангуны. В общем, все черти с дьяволами. И ангелы в роли прорабов.
– Позабочусь, – пообещала Мария, и Бах ушёл.
Большой экран в помещении для пленных давал изображение и крупней, и отчётливей показанного в салоне – Мария повторно всматривалась в видения киборга, открывая в них новые детали. И комментировала картины грядущего обстоятельней, чем Кнудсен: бочкообразные Бессмертные и понятия не имели о том, что представлялось естественным для хронавтов.
– Теперь вы знаете, что ждёт вашу планету, – закончила Мария.
Рангуны взволнованно переговаривались – и человеческими голосами, и ещё более непонятными Марии рыком и клёкотом: в отличие от дилонов Бессмертные свободно высказывались на разные голоса. Кагула громко прокричал Ватуте человеческими словами:
– Это был ты, Ватута, я увидел хорошо, я увидел! Но почему ты превратился в младенца, почему ты превратился, Ватута?
– Это был я, – мрачно согласился Ватута. – Я не знаю, Кагула, почему я превратился в ребёнка. Я никогда не был ребёнком. Я не мог стать ребёнком. А тот плачущий старик – ты, Кагула. Ты был стариком, Кагула.
– Я был стариком, я был, – печально сказал Кагула. – Я видел себя стариком, Ватута. А то тело, что лежало у моих ног, это же Дилай, Хранитель Энергии, он лежал у моих ног, он лежал!.. Ватута, скажи своё великое решение, скажи. Этого же не может быть, чтобы Дилай умер, Бессмертный No 1, твой предшественник, Ватута. Скажи решение, Ватута, скажи!
– Право решения принадлежит Повелительнице! – Ватута зло показал на Марию.
Она слушала их восклицания, всматривалась в их возбуждённые лица – и ей вообразилось, что она не на космическом корабле, в кругу пленных врагов, а в каком‑то детском саду, среди детей, которые играют в Бессмертных. Что было бы с рядовыми людьми, не экипажем хронолета, узнай они, что в скором будущем на Земле погибнет все живое? Мария усмехнулась, столь разительно иной представилась реакция людей на грозное известие. Дети, большие дети – странная цивилизация, достигшая технических высот, но не вышедшая из интеллектуального младенчества. От этого, от законсервированного младенчества, и ребяческое их самолюбие, и неосознанная жестокость, и стремление все превращать в игру – детское влечение строить, чтобы тут же разрушать. Все окружающее – набор игрушек! «Дети, – думала она, – сообщество вечных детей, так и не приблизившихся к взрослости – вот истина их поведения; она вовсе не в порочности их бессмертия, как выдумал Бах.
Сегодня же докажу ему, что люди, стань и они бессмертными, отнюдь не выйдут из мира морали, отнюдь не станут по ту сторону добра и зла, и деятельность их, по‑прежнему разумная и полезная, отнюдь не превратится в подобие детской хлопотни, как он зло именует младенческую игру в бессмертие».
Ватута впервые изменил предписанному себе смирению.
– Ты улыбаешься, Повелительница! – закричал он. – Пригрозила великими несчастьями – и улыбаешься! Ты радуешься, Повелительница!
– Я улыбаюсь своим мыслям. И ты верно понял – радуюсь.
– Тому, что планете угрожают беды?
– Нет, тому, что это так взволновало вас. Вижу в этом хороший знак. Я ведь предупредила, что лишь соединённые усилия всех – рангунов, дилонов, хавронов – могут предотвратить надвигающуюся беду.
– Дилоны – наши вечные враги, Повелительница. Они ненавидят нас. Мой министр Прогнозов и Ведовства Кун Канна… Мы захватили его в плен, вознесли на такую высоту, а он? Вдруг восстал и погиб, пытаясь наброситься на меня. Все дилоны такие.
– Пусть отношение дилонов к вам тебя не беспокоит. Важно ваше отношение к ним. Хочу устроить твою встречу с Гуннар Гунной. Будешь возражать?
Ватута, видимо, решил, что не следует перебирать в противоборстве. Он покорно склонил голову.
– Твоя воля, Повелительница! Будут ещё приказы?
– Будут, Ватута. Войну рангунов с дилонами запрещаю. Строительство и разрушение прекращаются. Освободившиеся жители: вы, ваши солдаты хавроны, ваши пленники дилоны – в общем, все население направляется на строительство важного объекта, которым руководит твой бывший пленник, твой
– уверена – будущий друг.
Ватута кивнул Кагуле.
– Ты слышал приказ Повелительницы, Кагула?
– Я жду твоего решения, я жду…
– Будешь командовать всеми строителями объекта Баха.
– Понял. Большое строительство вдалеке от города. Наши мерзкие враги дилоны, наверно, нападут на строителей, Ватута? У них такие резонансные орудия, такие орудия!
Ватута выразительно скривил львиное лицо.
– Повелительница запретила войну.
– Дилоны не нападут, – твёрдо сказала Мария.
– Будем строить, – радостно сообщил Кагула. – Выстроим и сразу разрушим. Наш бывший пленник будет доволен, он будет…
Мария не сдержала новой улыбки. Представление о рангунах как о народе взрослых младенцев укреплялось. Кагула огорчился, услышав, что строительство разрешается, и самого высокого класса, а разрушение запрещено. Бессмертный No 29, в отличие от Властителя, и не собирался демонстрировать покорность. Он удивился – зачем же строить, если потом нельзя разрушить? Мария растолковала, что таковы обычаи людей: люди, построив, не разрушают, а надолго сохраняют возведённое.
– Повелительница, – сказал Ватута, – разреши заметить, что, находясь на корабле, мы не сможем выполнить твои приказы. Значит ли это, что ты освобождаешь всех пленных?
Мария не колебалась.
– Все освобождаются, Ватута. Вы нам не враги, а добрые знакомые, и в будущем, я надеюсь на это, – друзья.
Спустя короткое время, уже в салоне хронолета, она повторила капитану корабля и Аркадию, о чем договорилась с Бессмертными.
– Против освобождения рангунов у меня возражений нет, – сказал Кнудсен. – Твои решения одобряю.
– Тебе что‑то не нравится? – Мария видела, что он чем‑то недоволен.
– Не то, чтобы не нравилось… Тревожусь.
– Что тебя тревожит?
Кнудсена тревожило многое. Хватит ли на всех радиозащитных костюмов, если Кагула ретиво погонит на площадку все население Рангунии? Рангуны узнали, что в будущем им грозит гибель, но дошло ли до них, что и в случае спасения они лишаются своего нынешнего бессмертия? Что вечная повторяемость жизненного цикла прекратится? И что нынешнее их преимущество перед дилонами исчезнет – все будут одинаково смертны.