Они там, в Правительственном корпусе, держат уж совсем беспардонных холуев, а что для холуев слаще слабости прежних хозяев?
Я даже удивился – как это я раньше не додумался? Ведь если кто и может что сделать, так это Шевчук. Беспринципный тип... Циничный подонок... И совершенно блистательный бактериолог. Он наверняка продается – что бы он там ни твердил о своей ненависти... дорого продается... но продается.
Самый шикарный автомобиль – на Петра-реформатора... И все, что угодно, вплоть до моей нынешней должности... Он честолюбив... и азартен... он согласится...
Я бы сам за ним поехал – но боялся опоздать к Себастиану. Позвонил в Центральный Госпиталь, но его туда не доставили... как я и думал. Там даже не все койки были заняты. Я не осуждаю людей – после той ночи никто бы сейчас и пальцем не пошевелил ради мажора...
Я вызвал машину.
* * *
Правительственный Центр напоминал морг – холод и пустота. Какой-то мажор лежал сразу за оградой – грязная, бесформенная кучка перьев... Я не стал задерживаться – только перевернул его лицом вверх, чтобы убедиться, что это не Себастиан.
Никакой охраны, разумеется, не было.
Если так пойдет дальше, скоро начнутся грабежи, подумал я. Весь Нижний Город хлынет сюда – разделаться с ненавистными угнетателями. Нужно будет сказать Гарику, чтобы не снимал кордоны, – и тут же сообразил, что и это решать придется мне.
Я впервые оказался на территории Правительственного Комплекса, и ориентироваться мне было трудно – пока я не отыскал в комендатуре регистрационные книги. Они тоже числились «Для служебного пользования», но помощник коменданта, который оказался человеком, пребывал в такой растерянности, что с радостью вручил их мне, когда я предъявил свое новенькое удостоверение. Я велел ему выставить охрану на проходной и бросить вспомогательное подразделение, которое, как выяснилось, квартировалось на территории Комплекса, на временную изоляцию Подола. Фактически я шел по стопам нашего благодетеля Аскольда, но времени на угрызения совести не оставалось... После разберемся.
Себастиана я отыскал там, где и рассчитывал, – в цокольном этаже жилых кварталов... Дверь в квартирку – они тут были крохотные, ничего шикарного, – была заперта снаружи. Я выбил ее ногой – на доске у вахты наверняка висели ключи, но отыскивать нужный не было времени.
Он был еще жив. И в сознании.
Он узнал меня по шагам – огромные глаза смотрели в одну точку.
– Это ты, Лесь? – спросил он. – Почему-то так темно...
Я сказал:
– Я знаю.
Объясняться не стал – просто поднял его на руки и понес к машине. Только тут я впервые понял, до чего же они хрупкие – мажоры; он весил вдвое меньше, чем весил бы человек его роста... Хрупкие птичьи косточки...
– Гарик сказал, что он тебя приведет, – бормотал он тем временем. – Я ждал-ждал... телефон отключен...
– Просто Гарик сейчас очень занят.
Надеюсь, они успеют разыскать Шевчука... А он – согласится приехать. Я не верил в немедленное чудо, но мало ли...
– Сейчас уже все в порядке, да, Лесь? – спросил Себастиан.
Я сквозь зубы ответил:
– Более или менее.
Шофер ни с того ни с сего отказался везти мажора, а у меня не было времени его уговаривать... Попросил его завести машину и рванул сам – до этого никогда не управлял автомобилем, только видел, как это делали другие. На лицензию могли рассчитывать лишь профессионалы – таксисты да водители служебных машин. Черт бы побрал этих высокомерных идиотов и то недоверие, которое они издавна питали к техническим способностям человека.
– Что-то не то происходит? – спросил Себастиан с заднего сиденья.
– Радио не работало, но я...
– Потом... – торопливо ответил я. Чуть было не врезался в лениво вихляющийся трамвай, вовремя вырулил на тротуар, благо, пешеходов не было. – Позже...
– Куда мы едем?
– В Институт.
К тому времени, как я привезу его, все помещения биологического сектора будут переоборудованы под полевую бактериологическую лабораторию и клинику первой помощи. С лучшими специалистами со всего Города – людьми, разумеется. Злокачественный энцефалит видоспецифичен. Человеку опасаться нечего.
Я приехал как раз вовремя, чтобы увидеть, как в холле выставляют палатки. Лифт – обычный лифт на скрипучих тросах – уже работал, перетаскивая наверх оборудование. Вот это темпы!
Тимофеич сидел на вахте – увидев меня, он встал и попытался отдать честь. Я вновь подхватил Себастиана и, поскольку лифта было не дождаться – там, наверху, из него что-то выгружали,– пробежал к лестнице, крикнув на бегу:
– Шевчук приехал?
– Кто-то приехал, – неопределенно ответил Тимофеич, – теперь разве документа допросишься...
Шевчук был в лаборатории – он стоял, заложив руки в карманы новенького хрустящего белого халата, и лениво озирался по сторонам.
– Мне б такие агрегаты, – сказал он, увидев меня, – уж я бы развернулся.
Я положил Себастиана на затянутую пластиком койку у стены. Он застонал и пошевелился. Я обернулся к Шевчуку.
– Валяй, действуй. Разворачивайся. Это все – твое.
– Да зачем теперь?
Я оторопел.
– Что значит – зачем? Ты что ж, не видишь, что творится?
Шевчук придвинул к себе стул и уселся на него верхом, положив руки на спинку.
– А что, собственно, такого творится, Лесь? Для людей эта штука не опасна. А эти...
Только тут я сообразил, что Себастиан вполне может быть еще в сознании...
– Да тише ты!
– А... – Он обернулся, поглядев на скорчившуюся на койке жалкую фигурку. – Надо же... так с ним и таскаешься... Просто не-разлей-вода парочка... смотреть больно. У тебя к нему особый интерес, да?
Я шагнул к нему и схватил за ворот.
– Скажи это еще раз, сукин ты сын! Зубы за свой счет вставлять будешь!
Шевчук пожал плечами.
– Ну так пардон. Выходит, ты у нас просто верноподданный...
– Да плевал я на все. Но чем ты лучше их, скажи на милость, если все они для тебя – мусор? Все, без исключения...
– Потому что, – холодно сказал Шевчук, – они и есть мусор. Паразиты. Ты их жалеешь? Да ладно тебе, Лесь...
Зазвонил телефон. Лаборант, возившийся у вытяжки, поднял трубку.
– Вас.
– Послушайте, начальник... – кричал откуда-то издалека прерываемый помехами далекий голос, – еще немного и они сметут кордоны... тут такое творится. Мы дали предупредительный залп, но...
Сейчас они хлынут в Верхний город – озлобленная, обезумевшая толпа, жаждущая только одного – крови... Будь гранды еще в силе, они сумели бы их удержать – многовековое почтение не так-то легко отринуть в один миг, но сейчас они не способны даже защищаться...
– Удержите их.
– Но...
– Огонь на поражение. Всю ответственность беру на себя. На поражение.
– Ясно, – казалось, с облегчением произнес комендант.
Кто-то вырвал у меня из рук телефонную трубку. Она повисла на шнуре, неразборчиво квакая.
– Ты с ума сошел! – прохрипел Шевчук.
– Ты делай свое дело. Тебя это не касается.
– Очень даже касается, ты, мерзавец! Неужто ты думаешь, что я пальцем пошевелю...
– Адась, – умоляюще сказал я, – послушай.