Техника – порождение мыслящего разума. Мы не знаем, в какую форму облечён этот разум, каково излучение этой бледно‑жёлтой звезды. Ты скажешь нам это. Степень развития оценена в шестнадцать или в пятнадцать. Я думаю, что много ниже – двадцать. Но мне сказали, что я ошибаюсь. Возможно, конечно! Точно скажешь нам ты! Шансов мало. Это моё мнение.
– Я готов даже в том случае, если шансов нет совсем! Ведь это нужно!
– Да, это нужно! Ты простился?
– Тотчас же, как получил твой вызов.
– Ты идёшь на большой риск, Норит сто одиннадцать! Ты знаешь, из таких же далей не вернулось сорок.
– Я готов! – в третий раз произносит избранник планеты, её посол в неведомое.
– У тебя нет сожалений или колебаний? – настойчиво продолжает Вензот.
– А разве они возможны? Когда я родился, уходил сто девятый, а сто десятому я завидовал, будучи совсем ещё юным. Теперь ты сам уже сейчас, до старта, называешь меня сто одиннадцатым! О каких же сожалениях говоришь ты, Вензот?
Дробно рассыпаются щёлкающие звуки, и вспыхивает на пульте рубиновый огонёк. Кресло плавно передвигается. Норит сто одиннадцать не следует за ним, остаётся на месте.
– Задание выполнено, Вензот!
– Что находится в секторе три?
– Планета, по размерам немного больше нашей. Третья от центра системы. Номер сектора случайно совпал с порядковым номером планеты.
– Подходит по данным?
– Кажется, да! Боимся верить в такую удачу.
– Биологические препятствия?
– Ничтожны.
– Давайте координаты! Предупредите всех: включение через десять тысяч секади.
– Все уже на местах!
Экран гаснет. Кресло с Вензот возвращается на прежнее место.
– Ступай, Норит сто одиннадцать!
Не раздаётся ни единого звука, ничто не изменяется, все осталось так, как было только что. Но посланец планеты, её избранник исчезает из помещения.
Вензот остаётся один…
Поверхности экранов из матово‑серых вновь становятся зеленоватыми. Кроме одного, третьего сектора, где обнаружена обитаемая планета – цель Норит сто одиннадцать.
Что ожидает его там? Радость удачи или горечь разочарования?
Что принесёт обречённому на гибель миру разумная жизнь, встреченная в просторах Галактики? Спасение или снова, в сто одиннадцатый раз, быть может, тщетное ожидание следующей случайной встречи? Окажется ли Норит только сто одиннадцатым или ещё и последним?
Приближается решающий момент. Девять тысяч секади прошли, осталась одна!…
В помещении появляются четверо серебристых и подходят к пульту. Четыре «кресла» мгновенно оказываются рядом. Четверо устраиваются в них.
Все происходит молча. Не слышно даже традиционного приветствия, слишком велико напряжение.
– Начинаем! – говорит Вензот.
Ярче вспыхивает экран третьего сектора. Но его антенна принимает сейчас не далёкие сигналы из космоса, а даёт возможность пятерым операторам пульта видеть то, что происходит на стартовой площадке.
Никто из живущих теперь не видел, как уходили для выполнения той же задачи первые восемьдесят три посланца, так давно это было. Старейшие на планете смутно помнят восемьдесят четвёртого, ушедшего в дни их детства.
И вот сто одиннадцатый…
– Внимание!
Секади… секади… секади…
– Старт!
Площадка на экране стремительно приближается. Темно‑синяя фигура в её центре занимает весь экран.
Темно‑синяя фигура в её центре занимает весь экран.
Она неподвижна.
На мгновение гаснут экраны. Становится почти темно. Энергия огромного района сосредотачивается в едином импульсе исполинской силы, в едином сверхмогучем усилии!
А когда вновь загорается экран, площадка пуста!
Без десяти минут восемь Саша встал из‑за стола, надел шинель и, ни с кем не прощаясь, не сказав никому ни слова, вышел из дому. За две недели его работы в н…ской милиции это был первый случай, когда он отправился на службу вовремя, а не с запасом времени в полчаса. Но мысль об этом не пришла ему в голову.
Утро короткого зимнего дня только наступало. За густыми облаками, плотно обложившими восточный горизонт, не было видно зари. Над самым городом облака медленно расходились, обещая ясный день, и кое‑где между ними ярко, как всегда перед восходом солнца, сияли крупные звезды.
Саша не видел ни облаков, ни звёзд.
Сухой снег громко скрипел под его ногами, но он не слышал этого скрипа.
Когда внезапно погасли уличные фонари и темнота плотной завесой встала перед глазами, Саша даже не заметил явного нарушения установленного в городе порядка, которое не ускользнуло бы от его внимания в другое время, и не замедлил шага.