"Позвольте, вскричали бы питекантропы, придя в себя, - что же это получается?! Обесценивается сила человека. Как можно!" И - трах новатора дубинкой. Чтоб, значит, не нарушал пирамиду... Я спрашиваю: что есть революция социальная, научная, любая, - как не разрушение пирамиды?
- Отвечаю: вы смешали все в одну кучу. Бывают и хорошие пирамиды. Например, в поэзии, мы об этом уже говорили. Что же касается питекантропов... Пирамиду физической силы можно заменить пирамидой ума. А чем прикажете заменить пирамиду ума - наипоследнюю из всех возможных пирамид?
- Теперь действительно все смешано в кучу. Давайте вернемся к бесспорному. Я хочу, чтобы вы увидели главное: люди непременно "высвободят" (вы понимаете, о чем я говорю) умственную энергию. Революция здесь неизбежна. Как в энергетике. Вы рассуждаете - хорошо это будет или плохо... Прежде всего - это _неизбежно_! Перефразируя Вольтера, можно сказать: если бы моей машины не было, ее следовало бы выдумать. Не так ли?
- Умственная энергия... Есть предел развитию энергетики на Земле. Мощность энергетических установок нельзя безгранично увеличивать: перегреется атмосфера. Если все станут гениями, тоже будет жарковато, а?
- С точки зрения питекантропа, сегодня на Земле невероятная умственная жара. Сплошные тропики... Кстати, хороший заголовок: "Сплошные тропинки". Подойдет?
- Нет. Но все-таки: как вы представляете себе общество, состоящее из гениев?
- Это только для нас они будут гениями. А себе они будут казаться обычными ребятами... Конечно, если говорить серьезно, ум должен приобрести принципиально иные свойства. Именно в этом главная особенность людей будущего. Понимаете: совершенно новые качества ума. Трудно объяснить, я только нащупываю эту мысль... Допустим, математическое мышление. Дайте современному математику задачу - он начнет вычислять, проделывая в уме или на бумаге определенные операции. А ведь можно _почувствовать_ готовый ответ... Ну, вот вам аналогия. Смесь желтого света и синего воспринимается как зеленый свет. Мы даже не думаем, что это операция сложения и деления. Длина волны желтого света четыреста восемьдесят миллимикронов. Синего пятьсот восемьдесят. Сложить и разделить - пятьсот тридцать миллимикронов. Длина волны зеленого света. Мозг делает это мгновенно: мы просто видим зеленый свет. Видим готовый ответ... Интуиция, вдохновение, осенение - все эти атрибуты гениальности покрыты основательным туманом. Но Наполеон говорил: вдохновение - это быстро сделанный расчет. Понимаете, расчет, сделанный настолько быстро, что перестает замечаться. Виден только ответ, и мы говорим о вдохновении, догадке... Память в основном аккумулятор информации. А надо, чтобы она стала реактором. Знания должны сами собой "стыковаться" в памяти, перерабатываться. Сейчас приходится заставлять мозг работать. Надо, чтобы он работал сам. Простите за ненаучную аналогию: как желудок. В этом направлении и идет эволюция мышления. Но медленно, ах как медленно..."
В четвертом часу ночи Прокшин объявил "перерыв на харчи". Прихватив печенье и колбасу (других харчей не оказалось), мы вышли на палубу.
В последние дни судьба определенно балует меня: мы увидели светящееся море.
Было очень темно. Черное, беззвездное небо, черный берег, угадывающийся по редким огням. В море двигались беловатые полосы. Вначале они были едва видны; я не сразу понял, что это свет моря. Потом, словно по команде, полосы стали разгораться.
Мы перешли на корму и молча следили за игрой света. Минут пятнадцать двадцать море светилось "в полный накал". Искрящиеся гребни волн шли к береговой линии, теперь уже ясно видимой. Волны налетали на камни, высекая струи голубого огня. Прибрежные скалы были опоясаны сплошной огненной кромкой.
Везде был движущийся свет: блуждающие матовые полосы, яркие голубые пятна, потоки белых искр... Прокшин хотел зачерпнуть светящуюся воду, я его отговорил. Что толку рассматривать краски, которыми написана картина.
Что толку рассматривать краски, которыми написана картина...
С шумом налетел ветер, море на мгновение заискрилось, потом свет быстро потускнел, погас.
Не хотелось уходить с палубы. И я рассказал Прокшину об одном человеке из "великолепной девятки".
Преподаватель математики в техникуме, уже немолодой, очень спокойный и скромный, он увлекался наукой так, как другие увлекаются коллекционированием марок и спичечных этикеток. Ему и в голову не приходило опубликовать свое открытие. Я не все понял в его расчетах, они для меня слишком сложны, но суть дела не вызывает сомнений.
В океанах существуют так называемые звуковые каналы. В результате причудливого сочетания температуры, солености и давления образуется естественная "переговорная труба" длиной в тысячи километров. Звук идет по этой "трубе", почти не затухая. Достаточно, например, взорвать килограмм тола у Гавайских островов, чтобы услышать шум взрыва на другом конце звукового канала - у берегов Калифорнии.
Преподаватель математики пришел к выводу, что и в земной коре должны быть подобные каналы. Возник вопрос: что произойдет, если у входа в такой канал взорвать не килограмм тола, а тысячи тонн сильнейшей взрывчатки?
Разумеется, существует ряд ограничений, но иногда взрыв в пункте А означает землетрясение в пункте Б. Уж эту часть расчетов я понял. Хитрость в том, что выход энергии больше входа: взрыв высвобождает энергию земной коры. Отсюда возможность предотвращения землетрясений, управления горообразованием, принципиально новый способ передачи энергии на расстояние. Словом, фундамент еще не существующей науки об управлении планетой. И все это изложено в школьной тетрадке, прозаично обернутой сероватой бумагой.
- Надеюсь, воспоследует мораль? - сказал Прокшин. - В том смысле, что взрыв в пункте А иногда означает землетрясение в пункте Б. Не так ли?
Я спросил, почему он не пустил на корабль приезжих артистов.
Прокшин рассмеялся:
- А вы последовательно защищаете искусство... Артистов я бы пустил. Но это были халтурщики. Понимаете, чистокровные халтурщики. Их здесь на следующий день вообще выпроводили. Культурненько выпроводили: усадили в автобус, извинились... Типичный пример слабого распространения научных знаний. Что сделали бы люди, преисполненные всей премудрости мира? Они вспомнили бы, что искусство требует жертв. Этот тезис обычно неправильно истолковывают. Обратите внимание: требует жертв, а не самопожертвования. Так почему бы не принести в жертву халтурщиков? Хорошо, смола и перья это варварство. Все-таки мы живем в век химии. Но если взять клей БФ и...
Он со вкусом описывает эту процедуру. Так что же все-таки носили пираты?
- ...Что вы, какое же тут пиратство? И вообще я но виноват. Это все папа и мама. Они у меня журналисты. И вроде вас постоянно циркулируют в поисках нового. У них просто не было времени прилично меня воспитать. Они это понимали и нашли выход. Поручили меня соседу, отставному физику. Потрясающая идея! Это был глубокий старик; я читал ему медицинскую энциклопедию, бегал по гомеопатическим аптекам, варил всякие снадобья... Старик ругал медицину и Эйнштейна. Временами мне становилось страшно. Он ходил по комнате - босой, лохматый, - тряс воздетыми вверх кулаками и трубным голосом библейского пророка громил физику двадцатого столетия. Старая физика, кричал старик, была близка к созданию законченной картины мира, не следовало сворачивать с этого пути, нельзя было возводить неопределенность в принцип... Он грозно вопрошал: какой смысл в изучении природы, если новая физика считает этот процесс бесконечным? Я не мог ответить, молчал, и тогда он начинал спорить с Петром Николаевичем, укорял в чем-то Ореста Даниловича и в дым ругал какого-то Пашку... Позже я понял, что Петр Николаевич - это Лебедев, Орест Данилович - это Хвольсон, а Пашка - Павел Сигизмундович Эренфест... Человек хочет знать, но природа бесконечна, процессу познания нет границ, нельзя раз и навсегда понять мир и поставить точку.