И вдруг… Эсмиель счастливо вздохнула, потом вдруг припомнила, какое лицо было у леди Эстеринелы, салон которой она посетила вчера вечером, и весело расхохоталась.
Полгода назад леди Эстеринела во всеуслышание заявила, что не допустит, чтобы нога «этой неприличной девчонки» переступила порог ее салона. Эти слова ей потом не раз цитировали и те, кто старался остаться в ее глазах приятельницами, и те, кто, не скрываясь, демонстрировал ей свое презрение. Поэтому когда после конной прогулки в их отношениях с императором возникла небольшая пауза и девушка как‑то от скуки принялась рыться среди кучи приглашений, полученных ею после ежегодного императорского весеннего бала, и, к своему удивлению, обнаружила элегантный конвертик, украшенный радужно переливающимся голографическим вензелем леди Эстеринелы: то просто загорелась желанием увидеть реакцию этой высокомерной снобки на ее появление.
В салоне Эсмиель появилась в самый разгар вечера. Пока она поднималась по огромной мраморной лестнице (естественно, в столь престижном салоне не могло был и речи о гравилифте), хозяйке успели доложить о прибытии гостьи, и та поспешила лично встретить ее в холле. Вокруг леди Эстеринелы, возбужденно блестя глазами, толпились высыпавшие из зала многочисленные гости. Увидев девушку, вызывающе одетую в абсолютно неприемлемый для подобных посещений в приличном обществе, но столь любимый ею костюм для верховой езды, которая стремительно влетела в торопливо распахнутые лакеями помпезные двери, леди Эстеринела в первое мгновение чисто рефлекторно брезгливо поджала губы, но тут же опомнилась и немедленно натянула на лицо приторно сладкое выражение, после чего проворковала:
— О леди Эсмиель, я счастлива, что вы нашли время посетить мой салон!
Эсмиель, не удостоив хозяйку салона даже мимолетным взглядом, обогнула ее и остановилась на пороге зала. Постояв так несколько мгновений, она неторопливо обвела помещение прищуренным взглядом, некоторое время нарочито равнодушно попялилась на гостей, потом развернулась на каблучках и звонко произнесла:
— Прошу прощения, леди Эстеринела, но я сейчас на пороге вашего салона, и что вы собираетесь с этим делать?
Все замерли. Леди Эстеринела, прилагавшая огромные усилия, пытаясь сохранить на своем лице выражение радости и радушия, судорожно сглотнула, не в силах сообразить, что ответить. Девушка несколько мгновений наслаждалась произведенным впечатлением, потом торжествующе усмехнулась и неторопливым шагом двинулась к выходу. Остановившись на пороге, она повернула голову и небрежно бросила через плечо:
— Впрочем, я и не собиралась проходить дальше порога, — после чего быстро сбежала по лестнице к ожидающему ее боллерту, чуть не лопаясь от сдерживаемого смеха.
Однако сейчас она могла не сдерживаться. Отсмеявшись, Эсмиель почувствовала, что у нее начисто пропало всякое желание валяться в постели. Однако для завтрака было еще очень рано. Прислуга, скорее всего, пока спала, и девушка, представив перед собой заспанное лицо горничной, решила, что подобное зрелище ее тоже не прельщает. Поэтому она гибким, грациозным движением соскользнула с кровати и, всунув ноги в домашние туфельки и накинув на плечи халат, выскочила из комнаты и сбежала по лестнице к бассейну, устроенному посредине зеленой лужайки. Бассейн был искусно стилизован под этакое небольшое озерцо с крошечным водопадом. Вскочив на резной каменный бортик, она на мгновение растерянно замерла, вспомнив, что совсем позабыла про купальный костюм, но потом рассмеялась и, скинув туфельки, халат и ночную рубашку, сиганула с бортика в изумрудную воду. Стройное тело вошло в воду ловко и умело, почти без всплеска. И некому было заметить, как спустя пару мгновений на одном из могучих, раскидистых секвайнов, что рос шагах в сорока от бассейна, зашевелились мелкие веточки, и небольшой гоуглоб, почти невидимый под укрывавшим его нейтрализующим полем, мягко скользнул вниз вдоль величественного ствола и неторопливо поплыл над руслом небольшого ручейка.
Через пятнадцать минут худой человек, стоящий рядом с дешевым общественным боллертом, припаркованным в густых кустах, шагах в ста от забора усадьбы, воровато оглянувшись по сторонам, нагнулся и, протянув руку, подхватил медленно плывущий в его сторону гоуглоб. Кинув взгляд на индикатор заполнения, он удовлетворенно кивнул. Все получилось. Надо быть настоящим профессионалом, чтобы в век электронных носителей придумать шутку с использованием примитивного оптического носителя на основе соединений серебра, однако любой другой либо не смог бы работать в нейтрализующем поле, либо был бы мгновенно обнаружен охранными сенсорами, а так… похоже, у него в руках очень славный улов. Вот только надо хорошенько подумать, как наиболее безопасно обратить его в максимально возможное количество кредитов.
День для Эсмиель прошел достаточно скучно. Сразу после завтрака она отправилась к своей косметичке, конечно, можно было вызвать ее на дом, но дома девушке не сиделось. Кузен был сильно занят до конца недели и только вечерами мог позволить себе уделить полчаса на разговор по визифону. Просматривая позже записи их разговоров, Эсмиель частенько задумывалась над тем, как развивается их роман. В ее чувствах к нему можно было отыскать уважение, восхищение, даже восторг, она была счастлива, когда говорила с ним, и с нетерпением ждала новых приглашений, но было ли это любовью?.. Пожалуй, нет. Потому что даже в самые романтические моменты где‑то на заднем плане постоянно маячила мысль о том, что самым большим достоинством стоящего рядом с ней человека является то, что именно он лучше всего сможет защитить ее от всех опасностей этого мира.
Хотя и это было немало. Император во всех отношениях подходил под тот идеал человека, с которым бы она мечтала связать свою судьбу. К тому же, обдумав всесторонне все аспекты подобного брака, она пришла к выводу, что с радостью родила бы ему детей, а это тоже говорило в пользу ее решения. Причем вполне возможно, что если бы ее жизнь текла по прежнему руслу, то в конце концов ей пришлось бы лечь в постель с гораздо более безразличным ей человеком. И вполне возможно, что этот человек даже не был бы ей мужем. Впрочем, все еще могло измениться… но она совершенно не хотела думать об этом. К тому же где‑то глубоко внутри сидел маленький червячок, оставшийся еще от той романтической дурочки, какой она была сразу после окончания института, шептавший ей, что, несмотря на массу преимуществ, этот брак все же никогда не станет тем, о чем она так горячо мечтала.
У косметички Эсмиель проторчала почти полдня. Сегодня она была приглашена на обед в дом лорда Экториана, который после того пресловутого весеннего бала внезапно вдруг вспомнил, что они как‑никак родственники, да к тому же три его дочери почти ровесницы Эсмиель. Но девушка на него не обижалась. В конце концов, он был наиболее безобидным среди других родственников, чья дружная неприязнь к ней, как правило, выражалась намного более агрессивно. Во всяком случае, когда он после ее скандальной гонки на солнечных яхтах позвонил Эсмиель и сообщил, что по некоторым причинам они не могут больше принимать ее у себя, его голос звучал скорее виновато, чем презрительно или злорадно.
— Понимаете, племянница, у меня три девочки на выданье. И… — он растерянно развел руками, давая понять, что не хочет рисковать их репутацией. Впрочем, это, наверное, был самый вежливый монолог, который ей пришлось выслушать в те дни. Так что сегодня она не испытывала совершенно никаких недобрых чувств в отношении дядюшки Экториана, а скорее даже была рада поступившему приглашению, поскольку Эоней уже несколько дней с трудом выкраивал время для общения, да и то только поздно вечером, так что надо было чем‑то заполнять длинные дни.
Родовое гнездо лорда Экториана находилось в Западном пригороде, который считался менее престижным, чем пригород под названием Большой императорский парк, где располагалось большинство городских усадеб аристократии, в том числе и ее поместье.