ПРОЛОГ
Генерал-майор Семен Никитич Прохоров дослуживал последний год. Вообще-то
выслуги у него хватало. Поскольку служить он начал еще в войну,
десятилетним пацаном. Бойцы 547-го зенитно-артиллерийского дивизиона
подобрали его в развалинах на окраине освобожденного Киева. С тех пор вся
его жизнь была прочно связана с войсками ПВО. Сын полка, вечерняя школа,
срочная, а затем и сверхсрочная служба, экстернат военного училища и весь
букет превратностей жизни дальних гарнизонов - вот из чего складывалась
его судьба.
Впрочем, то время генерал Прохоров всегда вспоминал с удовольствием.
Служить было не только интересно (в войска бурным потоком шла новая
техника, осваивались такие дальности и высоты, которые в военные годы
считались невероятными), но и престижно. В обнищавшей после тяжелой войны
стране военные в глазах многих были этакими островками благополучия.
Но во все времена военная служба требует от любого, кто избирает эту
стезю, гораздо большего, чем любая другая область человеческой
деятельности. А потому семейная жизнь у Семена Никитича так и не
сложилась. Первая жена, крепенькая и грудастая медсестра-хохотушка из
дальнего сибирского городка, предпочла лейтенанту-зенитчику военврача
гарнизонного госпиталя. Однажды Прохоров вернулся домой после очередного
многосуточного боевого дежурства и застал в доме только голые стены.
Любимая женушка и рачительная хозяйка умудрилась вывезти из снимаемой ими
квартирки даже громоздкую двуспальную кровать с железной сеткой и
блестящими никелированными шариками на спинках. Лет через двадцать, уже
будучи в немалых чинах, Семен повстречал свою первую любовь. Та нарочито
обрадовалась, прослезилась, а в конце их короткой случайной встречи
попыталась изобразить вспыхнувшую страсть и агрессивно намекнула на
возможность обратного развития событий. Муж-военврач на дармовом спирту
окончательно спился, да и за все это время смог взобраться всего лишь на
пару ступеней служебной лестницы. Но Семен к тому времени уже приобрел
некоторую сноровку в обращении с женщинами, а потому сделал вид, что
никаких намеков напрочь не понимает, и быстренько ретировался. Вторая
жена, учительница одной из окраинных московских школ, с которой он
познакомился во время учебы в академии, сбежала от него после третьего
года жизни в дальнем гарнизоне посреди глухой уссурийской тайги. С той
поры Семен так и жил бобылем, отдавая службе все свое время.
Потому, наверное, судьба и вознесла военного сироту, не имевшего никаких
связей и знакомств, до генеральских чинов. Служба была для него даже не
смыслом жизни, а самой жизнью. И он не мог представить себе, что наступит
день, когда, поднявшись утром, привычно сделав зарядку и облившись ледяной
водой, он достанет из старого скрипучего трехстворчатого шкафа, сменившего
вместе с ним добрую дюжину гарнизонов, не форму, а некое партикулярное
платье и, напившись крепкого до черноты чаю, сядет у старенького
телевизора размышлять о том, чем же занять долгий, пустой день. За
последние десять лет привычный мир как-то внезапно и быстро полетел ко
всем чертям. Давние враги вдруг стали считаться лучшими друзьями и
образцом для подражания, а друзья активно и деятельно начали
перекрещиваться во врагов. То, что в любом нормальном государстве всегда
считается одной из первейших забот этого самого государства, внезапно
превратилось во вредный пережиток старого режима, армия стала нищать и
разваливаться. От всего происходящего у генерала Прохорова воротило душу.
Чего он в общем-то ни от кого и не скрывал. Это не прибавляло ему
популярности в глазах начавшего неожиданно быстро меняться руководства. Но
он был едва ли не самым опытным дежурным генералом и благодаря уже более
чем почтенному возрасту не представлял никакой опасности карьерного роста
для новоявленных лизоблюдов. И потому Семена Никитича терпели на службе,
неизменно ставя на дежурство в наиболее ответственные моменты.
Сегодня дежурство выдалось скучным. Прохоров придирчиво проверил форму у
заступавшей смены, обошел все помещения, пару часов погонял вторую и
третью смену на компьютерном тренажере, базовый процессор которого был
получен отнюдь не благодаря, а как раз вопреки активным усилиям
новоявленных "заклятых друзей". Потом удалился в комнату отдыха, чтобы,
сняв начищенные до блеска сапоги (окружающие считали эти сапоги вызовом
придурковатого старикана новым порядкам, на самом деле пристрастие к
сапогам объяснялось лишь давней привычкой Семена Никитича, у которого от
неудобных форменных ботинок быстро разбаливались ноги), попить своего
фирменного крепкого чайку, как вдруг на пороге возник старший оператор
службы ДРЛО.
- Товарищ генерал... там это... множественные цели...
Прохоров окинул подполковника сердитым взглядом - тот выглядел
растерянным, если не сказать ошарашенным, и, наклонившись к стоящим у
стола сапогам, ворчливо пробурчал:
- Что значит множественные? Доложите внятно: сколько, откуда, скорость
сближения, как идентифицированы?
Подполковник глухо ответил:
- Там непонятно, товарищ генерал. БИС выдает данные почти на сорок тысяч
целей...
- Что?! - Прохоров вскочил с кресла и как был, в одном сапоге и одном
тапке, рванул к центральному пульту.
- Что здесь творится?
Один из молодых офицеров с возбужденно горящим лицом пробормотал:
- Непонятно, товарищ генерал, то ли сбой, то ли... пришельцы. - И, чтобы
этот суровый старик со скверным характером не принял его за полоумного,
торопливо пояснил: - Мы засекли схожие цели практически по всему северному
полушарию, да и "Космонавт Волков" передает из Южной Атлантики, что у них
там творится то же самое. К тому же похоже, что векторы сближения всех
целей начинаются на орбите.
Прохоров ошарашенно моргнул, но тут же взял себя в руки и, не замечая, что
он по-прежнему только в одном сапоге, торопливо занял свое место.
Спустя десять минут он раздраженно бросил на рычаг трубку телефона с
двуглавым орлом на месте номеронабирателя, зло скривился, повернулся в
кресле и недрогнувшей рукой откинул прозрачный колпак из прочной
пластмассы, повернул вверх ярко-алый старомодный тумблер. Под сводами
противоатомного бункера, в котором располагался командный пункт, завыли
сирены. И каждый из тех, кто находился в этом бункере, отчетливо осознал,
что в то же самое мгновение точно такие же сирены воют в десятках и сотнях
подобных бункеров, в боевых рубках кораблей, над ракетными капонирами и
затерянными в тайге аэродромами. Семен Никитич окинул взглядом
повернувшиеся к нему белые лица и, сурово поджав губы, глухо произнес:
- Ну что ж, сынки, для этого мы с вами здесь и сидим.
В этот момент какой-то капитан, суетливо стянув с головы гарнитуру связи,
вскочил на ноги и заорал срывающимся фальцетом:
- Что вы творите, старый дурак! Это же первый контакт человечества с
внеземным разумом. А вы собираетесь садить по ним ракетами с нейтронными
боеголовками...
Прохоров демонстративно расстегнул кобуру, достал легонький генеральский
ПСМ и рявкнул на капитана:
- Сесть! Заткнуться! - Потом, чуть сбавив тон, ответил: - Ни по кому я
ничем садить не собираюсь.