Оуверхолсер, не привыкший к такому обращению, более того, ошеломленный случившимся, предпринял еще одну попытку.
– Могу я взять перышко, дай его мне, прошу тебя!
– Нет, – ответил Тиан. – Позже, если захочешь, но не сейчас.
Ему ответили крики восторга. Кричали, в основном, самые мелкие фермеры и их наемные ра-ботники. Мэнни компанию им не составили. Они еще больше прижались друг к другу, слившись в синее пятно посреди зала. Такой поворот событий явно поставил их в тупик. Воун Эйзенхарт и Диего Адамс тем временем, переместились к Оуверхолсеру, зашептались с ним.
«У меня есть шанс, – подумал Тиан. – И главное, использовать его по максимуму».
Он поднял перышко, и все замолчали.
– Всем будет предоставлена возможность высказаться, – напомнил он. – Что же касается меня, я говорю следующее: мы не можем и дальше так жить, склонять головы и стоять столбом, когда Вол-ки приходят, чтобы забрать наших детей. Они…
– Они всегда возвращают их, – встрял наемный работник, Фаррен Поселла.
– Они возвращают оболочку! – воскликнул Тиан, и его тут же поддержали несколько криков: «Дело говоришь». Но не так уж и много, решил Тиан. Отнюдь не большинство.
Он вновь понизил голос. Не хотел навязывать им свое мнение. Оуверхолсер попытался, но ни-чего не добился, несмотря на свои тысячу акров.
– Они возвращают оболочку, – повторил он. А мы? Что происходит с нами? Некоторые могут сказать, что ничего, что Волки всегда были частью нашей жизни в Калье Брин Стерджис, как слу-чайный ураган или землетрясение. Однако, это не так. Они приходят сюда шесть последних поколе-ний, но не более того. А люди живут в Калье больше тысячи лет.
Старик-Мэнни с костлявыми плечами и мрачным взглядом приподнялся: «Он говорит правду, друзья. Фермеры жили здесь, а среди них и Мэнни задолго до того, как тьма опустилась на Тандерк-леп, не говоря уже о приходе Волков.»
В зале на слова старика ответили изумленными взглядами. Его похоже, такой ответ вполне устроил, поскольку он кивнул и опустился на скамью.
– Поэтому, если говорить о заведенном порядке вещей, но Волки в нем – новый элемент, – продолжил Тиан. – Шесть раз приходили они за последние сто двадцать или сто сорок лет. Кто зна-ет? Мы, как вы знаете, не слишком следим за временем.
Шепот. Кивки.
– В любом случае, приходят они с каждым новым поколением, – Тиан заметил, несогласные с ним люди начали группироваться вокруг Оуверхолсера, Эйзенхарта и Адамса. К ним мог примк-нуть, а мог и не примкнуть, Бен Слайтман. Он уже понял, что их ему не убедить, обладай он даже голосом ангела. Что ж, решил Тиан, он обойдется без них. Если, конечно, остальные пойдут за ним. – Раз в поколение появляются они и сколько детей уводят с собой? Три дюжины? Четыре?
У сэя Оуверхолсера, возможно, тогда не было детей, но у меня они есть, и не одна пара близне-цов, а две. Хеддон и Хедда, Лайман и Лия. Я люблю всех четверых, но через месяц двух из них забе-рут. А назад они вернутся рунтами. Лишившись той искорки, которая превращает каждого из нас в человека.
«Слушайте его, слушайте его», – прокатилось по залу.
– У скольких из вас есть близнецы, у которых волосы растут только на голове? – спросил Ти-ан. – Поднимите руки!
Шестеро мужчин подняли руки. Потом восемь. Двенадцать. Всякий раз, когда Тиан думал, что все, поднималась еще одна неохотная рука. В конце концов, он насчитал двадцать две руки, и, разу-меется, в Зал собраний пришли не все, кто имел детей. Он увидел, как поморщился Оуверхолсер, увидев такое количество поднятых рук. Диего Адамс также поднял руку, и Тиан удовлетворенно от-метил, что он чуть отодвинулся от Оуверхолсера, Эйзенхарта и Слайтмана. Трое Мэнни подняли ру-ки. Джордж Эстрада.
Трое Мэнни подняли ру-ки. Джордж Эстрада. Луис Хейкокс. Многие другие, которых он знал. Ничего удивительного в этом не было, в Калье он знал практически всех. За исключением, возможно, нескольких бродяг, которые работали на маленьких фермах за мизерное жалование и горячий обед.
– Всякий раз, когда они приходят и забирают наших детей, они уносят также кусочек нашего сердца и души, – Тиан четко выговаривал каждое слово.
– Да перестань, сынок, – подал голос Эйзенхарт. – Ты уже перегибаешь…
– Заткнись, ранчер, – перебил его мужчина, который пришел последним, со шрамом на лбу. Го-лос его дрожал от злости и презрения. – Перышко у него. Так дай ему высказаться.
Эйзенхарт развернулся, чтобы посмотреть, кто смеет говорить с ним в таком тоне. Увидев, ни-чего не сказал в ответ. Тиана это не удивило.
– Спасибо тебе, Пер, – поблагодарил его Тиан. – Я уже заканчиваю. Все думаю о деревьях. Ес-ли сорвать с крепкого дерева все листья, оно выживет. Если вырезать на стволе много имен, оно от-растит новую кору. Можно даже взять часть ядровой древесины, и дерево выживет. Но, если снова и снова брать ядровую древесину, наступит момент, когда умрет даже самое крепкое дерево. Я видел, как такое случилось на моей ферме, и это ужасно. Дерево умирает изнутри. Ты видишь, как листья желтеют сначала у ствола, а потом желтизна распространяется по ветвям, до самых кончиков. Вот что делают Волки с нашей маленькой деревней. Вот что они делают со всей Кальей.
– Слушайте его! – воскликнул Фредди Розарио с соседней фермы. – Слушайте его вниматель-но! – у Фредди тоже были близнецы, но, возможно, им ничего не грозило, потому они еще сосали грудь.
– Ты говоришь, – Тиан смотрел на Оуверхолсера, – что они убьют нас и сожгут всю Калью от востока до запада, если мы не отдадим наших детей и сразимся с ними.
– Да, – кивнул Оуверхолсер. – Я так говорю. И не я один, – сидевшие вокруг него одобри-тельно загудели.
– Однако, каждый раз, когда мы стоим, опустив головы и с пустыми руками, и смотрим, как у нас забирают детей, они еще глубже вгрызаются в ядровую древесину дерева, которое зовется нашей деревней, – теперь голос Тиана гремел, он стоял, высоко подняв над головой перышко. – Если мы не предпримем попытки сразиться с Волками и защитить наших детей, мы все равно, что умрем! Вот что говорю я, Тиан Джеффордс, сын Люка! Если мы не предпримем попытки сразиться с Волками и защитить наших детей, мы станем рунтами!
«Слушайте его!» – раздались крики. Многие восторженно затопали сапогами. Кто-то даже за-аплодировал.
Джордж Телфорд, еще один ранчер, что-то прошептал Эйзенхарту и Оуверхолсеру. Они вы-слушали его, кивнули. Телфорд поднялся. Седоволосый, загорелый, с иссеченным ветром, мужест-венным лицом, какие так нравятся женщинам.
– Ты все сказал, сынок? – по-доброму спросил он, как спрашивают ребенка, не наигрался ли он и не пора ли ему спать.
– Да, пожалуй, – внезапно Тиана охватило отчаяние. По богатству и размерам ранчо Телфорд не мог тягаться с Воуном Эйзенхатом, но куда как превосходил его красноречием. И Тиан испугался, что упустит казавшуюся уже столь близкой победу.
– Так я могу взять перышко?
У Тиана возникла мысль не отдавать перышко, но какой в этом был смысл? Он сказал все, что мог. Сделал все, что в его силах. Может, ему и Залии собрать пожитки и с детьми двинуться на запад, к Срединному миру? Все-таки до прихода Волков, если верить Энди, почти тридцать дней. А за тридцать дней уйти можно далеко.
Он передал перышко.
– Мы все глубоко ценим жар души молодого сэя Джеффордса и, разумеется, никто не сомнева-ется в его личной храбрости, – заговорил Джордж Телфорд, прижимая перышко к левой половине груди, над сердцем. Оглядывал аудиторию, стараясь встретиться взглядом, дружеским взглядом, с каждым.