Изотов закашлялся и предпочел сделать вид, что ничего
не говорил. В комнате наступила тишина – напряженная, едва выносимая.
– Все нормально, – лицо снова появилось на экране. – Эй, господа системщики, вы приготовили свои смешные машинки? Начинаем транзакцию. Раз,
два, три… Поехали!
– Наглец! – с ненавистью произнес Толоконцев. Его помощники уткнулись в мониторы, пальцы их лихорадочно забегали по клавишам.
– Все! – сказал Анатолий. – Все, ей-богу! Поздняк метаться. Ушли деньги.
– Записали что-нибудь?
– Ни черта. Меньше, чем в прошлый раз. Вообще, можно сказать, ничего. Я же говорил вам, Виктор Лексеич – не тянет у нас железо. Что
"Интелы", что "Атлоны" – все едино дрянь, детские погремушки. На них только в стрелялки играть, а не серьезные дела делать. Надо сдаваться
фээсбэшникам – это работа их уровня. У них процессоры приличные – "RISC". Причем последнего поколения, я точно знаю. Ирландские, правда, а
не штатовские, но это без разницы…
– Кончай болтать! – перебил парня майор и опасливо оглянулся на Изотовых – словно они могли выловить секретные данные в компьютерно-
сленговой тарабарщине. – Работать надо лучше, а не на других валить. Поговорю я потом с вами…
– А как же Сергей? – Елена Валерьяновна смотрела округлившимися глазами, – ведь эти… они ушли, а он остался как был! Сереженька!
Она бросилась к мальчику – упасть рядом с ним на колени, обнять его, зарыдать во весь голос, проклиная служителей закона, злосчастных и
бестолковых. Толоконцев успел поймать ее за руку – жестко, пожалуй, даже грубо. Рывком подтащил ее к стулу и заставил сесть. Изотов-старший
дернулся было вперед – возмущенно, с привычным осадительным рефлексом начальника, но холодный взгляд офицера пригвоздил его к месту.
– Не трогайте мальчика, – сказал Толоконцев. – Ничего не трогайте и ничего не делайте. Иначе все испортите. Программа декодирования уже
запущена.
Сергей дернулся – раз, другой, словно его било током. Потом зарычал, взвыл, выгнулся дугой… Вскочил на ноги, размахивая руками – нелепо,
как пляшущий скоморох. Изотов-отец не выдержал, кинулся к сыну, попытался схватить его, усадить в кресло. И тут же отлетел в сторону –
тонкая рука подростка отвесила оплеуху, способную свалить и быка.
– Сказали ведь, не трогайте! – удовлетворенно заметил Анатолий. – В позапрошлый раз мне досталось – полез удерживать сдуру. Две недели
потом фингал сходил. Это ничего, минутку попляшет и успокоится…
– Заткнись! – рявкнул Толоконцев. – Господи, ну и помощнички достались…
Сергей остановился в нелепой позе, медленно открыл глаза. Взгляд, полный страха и боли, но все же не бессмысленный. Взгляд человека,
вырвавшегося из другого мира.
– Сереженька! – взвизгнула Изотова. – Ты видишь нас? Видишь?
– Вижу, – сказал Сергей. – А где дроны, мама? Они улетели, да?
– Порядок, – констатировал разговорчивый Анатолий. – Очухался. Улетели твои дроны, парень.
– Какие еще дроны? – ошеломленно спросила Елена Валерьяновна.
– Дроны – это такие роботы летающие, обитают в пещерах, – пояснил Анатолий.
– Дроны – это такие роботы летающие, обитают в пещерах, – пояснил Анатолий. – Я как-то играл в "Богов Марса" – приятель дал на станции пару
часов поколбаситься. Забавная игрушка, только уж очень детская. А так ничего – графика качественная, музон приличный, "сло-мо", опять же,
на уровне. Вы не беспокойтесь, Еленвладимирна, мальчик ваш пару дней поглючит слегка, а потом в норму войдет.
– Ну как с такими работать? – Толоконцев удрученно развел руками. – Взрослый человек, оперуполномоченный, а психика инфантильная. Игрушки
все ему, "сло-мо" всякие… Никакого понятия о культуре, об субординации…Вы уж извините, Дмитрий Николаевич, если что не так.
– Все в порядке, – сказал Изотов, сидя на полу. – Спасибо вам, Виктор Алексеевич. Я все-таки позвоню генералу Тулищеву, попрошу, чтобы вам
объявили благодарность…
– Не звоните, ради Бога, – покачал головой майор, – еще хуже будет. Не любит он, когда ему люди со стороны звонить начинают.
– Так у вас теперь что, неприятности будут? Из-за того, что вы на преступников опять не вышли?
– У нас уже давно неприятности, – сказал Толоконников. – С тех пор, как все это началось, все приятности закончились. Ладно, вы не
переживайте за нас, Дмитрий Николаевич, с Тулищевым мы сами разберемся. Сворачивайте технику, ребята. Работы на сегодня еще пруд пруди.
Глава 2
Милена спешила. Нельзя сказать, что она опаздывала, но все же… Прямой эфир – всегда нервотрепка, особенно для тех, кто начал выходить в
него недавно. Полтора месяца – не тот срок, за который можно привыкнуть к этой разновидности сумасшествия. То, на что опытному телеведущему
хватало часа, занимало у Милены часа три – и то в дикой спешке. Прочитать все материалы заново, обнаружить, что все – дрянь и полуфабрикат,
спешно перечеркать половину текста и написать новый, кляня себя за бесталанность и косноязычие, запихнуть текст в память телесуфлера и
убедиться, что он работает нормально, не жует согласные… Отдать себя в руки визажиста – стервозной гомосексуальной сволочи непонятного
возраста, чтобы она, эта сволочь, покрыла лицо сантиметровым слоем штукатурки, превратила его в гладкую желтую маску, уверяя при этом, что
так лучше смотрится в онлайне (как ни странно, действительно лучше – раз за разом убеждалась Милена)… Выслушать по радиофону англоязычные
наставления шефа из Москвы – чему уделить внимание, а о чем не заикаться вовсе (уже два года, болван, обитает в России, а по-русски связно
говорить так и не научился)… Ну и где она, хваленая независимость корреспондентов Си-эм-эн? Переговорить (точнее, переорать) с оператором
Гришей, заявившимся, как всегда, всего за двадцать минут до эфира, – похоже, опять с бодуна, пригрозить ему немедленным увольнением… Выйти
в зал к зрителям, улыбнуться им, ободрить, попытаться объяснить, что от них требуется. И только в последние пять минут позволить себе
плюхнуться в кресло, закрыть глаза и попытаться хоть как-то успокоиться и расслабиться.
Милена шла пешком, цокала каблучками по тротуару, выложенному аккуратной розовой плиткой. Машины пролетали мимо нее по широкому проспекту
Белинского – сияющие металликом, мощные, наглые, гордящиеся своей красотой и скоростью. Она тоже могла бы стать хозяйкой такого
механического чуда – средства позволяли.