Здесь самая лучшая слышимость на Земле. Некоторые слышат даже то, что происходит в Австралии.
– Ничего себе! – присвистнул Клаус. – А Антарктиду не слышите?
– В Антарктиде нет людей, – сказала Элис, строго сдвинув светлые бровки. – Там только пингвины. Ты что, не знаешь этого?
– Шучу я, – пояснил Клаус. – Шутки у меня дурацкие. Это потому что я не осваиваю руны и вообще полностью отказываюсь от АПВ. Такой вот я
уникум, единственный на планете! Не страшно со мной дело иметь? Вдруг наброшусь?
– Не страшно. И вовсе ты не уникум. Подумаешь, обычный отказник.
– Отказник? – озадаченно переспросил Клаус.
– Ну да, отказник – новус, который не хочет изучать руны. Каждый отказник считает, что он единственный и неповторимый. Но вот я, например,
уже третьего отказника за последние два года здесь вижу.
– И много нас таких, отказников?
– Спроси у папы. Он знает все.
– Так что, Патрик вызывает всех отказников сюда, для воспитательной работы? На промывку мозгов?
– Глупый ты, Клаус! – заявила вдруг Элис, не переставая при этом лучезарно улыбаться. – Никто тебя сюда не вызывал, ты сам напросился,
насколько я помню. Не говори глупостей и гадостей – не придется потом извиняться: так меня учили в детстве. Мы пришли, – она показала на
массивную деревянную дверь. – Иди, желаю тебе удачи.
– А еще раз меня поцелуешь?
– Пожалуйста. – Она чмокнула его в щеку, неожиданно порозовела. – А ты симпатичный, Клаус. Если останешься здесь для учебы, заходи в гости.
– Непременно! – пообещал Клаус и шагнул в дверь.
Как все просто, оказывается! Останься здесь для учебы (учебы чему? Психовизуализации, конечно!) и тогда можешь рассчитывать на
благосклонность такой замечательной девушки. Ну уж нет! Очередная ловушка. Он на такое не купится.
Почему его душа так нужна новусам? Почему они так нянчатся с ним, с Клаусом Даффи, обхаживают его всеми способами?
Он уже начинал догадываться.
* * *
Патрик Ньюмен выглядел точно так же как на изображениях, тысячи раз виденных Клаусом. Выше среднего роста, моложавый и стройный. Приятное
лицо – аккуратная бородка, внимательные голубые глаза. Борода почему-то седая, а глаза в сеточке морщин – как у Беркута. Похоже, что у
сибирских мужчин мода такая – выглядеть слегка пожилыми. Как им это удается?
– Здравствуйте, господин патриарх, – сказал Клаус и протянул руку. – Спасибо, что пригласили меня. Я уж и не чаял вас увидеть.
– Патриарх? – Ньюмен удивленно наклонил голову, отвечая на рукопожатие. Не называйте меня так, Клаус. В этом мире нет и не может быть
патриарха. Я такой же как все. Новус. Простой новус.
– Простой новус? – усмешка исказила нервное лицо Клауса. – Скажете тоже… Новус не может быть простым. Те, кто имел несчастье быть простым,
вымерли как динозавры. Те, кто были просто людьми, хомо сапиенсами, а не хомо новусами.
– Вы пришли сюда для того, чтобы сообщить мне эту новость? Вынужден вас разочаровать – я уже слышал ее. Желаете сказать что-то еще?
– А что я должен говорить?
– Вам нечего сказать, Клаус? Зачем же вы сюда пришли? Почему вы отнимаете мое драгоценное время?
Клаус опешил.
Он ожидал, что Ньюмен начнет вежливо сюсюкать с ним, как это делали большинство новусов. Клаус привык к деликатной манере
разговора новусов. Привык с ходу, в лоб, начинать хамить – оказывать таким образом непосредственное и прямое давление. Подсознательно он
рассчитывал, что Ньюмен, создатель этики новусов, окажется таким же добродушным, как и большинство. Выходило совсем не так. Своей жесткой
манерой поведения Ньюмен напоминал Беркута.
– Я нужен вам, – сказал Клаус, стараясь сохранить уверенность в голосе. – Я вам нужен, поэтому вы меня и позвали.
– Мы вас не звали. Во всяком случае, я не звал. Вы долго настаивали на аудиенции, и наконец я согласился. Кажется, вы хотели поделиться со
мной своими проблемами? Я слушаю…
Клаус Даффи прошел вдоль кабинета и опустился в мягкое кресло. Вытер рукой вспотевший лоб. Чувствовал он себя отвратительно. Все шло
наперекосяк.
– Я не могу так, – сказал он. – Вы, Патрик, давите на меня безо всякого снисхождения. Мне действительно очень плохо. Мне нужно, чтобы кто-
то отнесся ко мне с сочувствием. Чтобы кто-то мудрый, действительно мудрый, выслушал меня. Для этого я и пришел к вам, я очень на вас
надеялся. А что я сейчас от вас слышу? "Давай, Клаус, быстро излагай свои проблемы и проваливай! У меня, великого Патрика Ньюмена, нет
времени!"
– Вот значит, как? – Патрик присел на край стола, задумчиво потеребил рукой бородку, и вдруг улыбнулся. – Почему вы так болезненно
реагируете на жесткое с вами обращение, Клаус? Кажется, вы еще совсем недавно презрительно отзывались о добродушных обитателях Кальпе. Вы
мечтали найти в этом мире кого-нибудь, хоть отдаленно похожего на вымерших сапиенсов, способного на грубость и даже агрессию. А теперь вы в
полной растерянности.
– Я просто отвык, – пробормотал Клаус. – Отвык от настоящих людей с настоящими эмоциями. Я уже сто лет торчу в этом сиропно-благодушном
Кальпе, в окружении безобидных милашек и красавчиков. Им плюнь в глаза – утрутся и стерпят, даже улыбаться не прекратят. Они не любят меня,
но никогда не говорят об этом вслух – слишком вежливы. Мне нравится делать им гадости –это мое единственное развлечение там. Мне скучно,
Патрик.
– Скучно? – Патрик насмешливо поднял брови. – Чем вы занимаетесь, Клаус? Какова ваша профессия?
– Нет у меня профессии. Когда-то я был хорошим программистом. Но компьютеров давно уже нет – кому нужны электронные мозги, если любой новус
умнее самого продвинутого компьютера. Один лишь я как был дураком, так им и остался. Основное мое занятие – это ностальгия. Я брожу по
окрестностям Кальпе, по тому месту, которое когда-то населяли испанцы. Я роюсь в развалинах мертвых городков, я нахожу хорошие вещи.
Красивые, дорогие, драгоценные вещи, за которые триста лет назад отвалили бы немало денег. Теперь все это хлам, Патрик. Бесполезный хлам. Я
смотрю на него и вспоминаю прошлое. Люди вымерли, а я остался. Я никак не могу умереть. У меня не получается.
– Вы хотите умереть?
– Я не хочу жить в этом мире – невыносимо красивом и совершенном. Но как я могу уйти? Смерть пугает меня – я слишком привык жить. Если бы
можно было умереть как-нибудь безболезненно, во сне… Иногда я схожу с ума. Я напиваюсь как свинья, лежу где-нибудь в руинах мертвого
города, на истлевшей за столетия кровати, и впадаю в сладкий бред.