В деревне было почти пусто. Три часа дня — война не война, все добывают хлеб насущный, или как там… Но возле второго дома сидел на скамейке часовой — темнокожий, но не негр, в каком-то дранье, но с автоматом на коленях. Он болтал с девушкой — она стояла рядом с высоким медным кувшином на голове. Второй часовой, моложе, прохаживался неподалеку, бросая на приятеля отчетливо завистливые взгляды.
С дерева мягко соскочил Жозеф. Надевая рюкзак, сказал:
— Во дворе — мотоциклы. Четырнадцать штук. Махди нет, окон во двор тоже.
— Спят, — усмехнулась Елена.
— Так. — Иоганн задумался на секунду. — Мы с Джеком снимаем часовых. Дик, Жозеф, Эрих, проберетесь во двор. Как только их командир выйдет на улицу — это моя забота, — ты, Дик, выстрелишь в дверь. Густав, Андрей, на параллельную улицу. Выстрелит Дик — Густав, стреляй в окно, там должны быть двое. Всех, кто будет выскакивать, убивать на месте. Анна, Ласло, Елена, останетесь здесь, следите за деревней. Заметите бегущих к нам — кого угодно, — убивайте. Все, пошли. Чтоб нам провалиться.
— Чтоб нам провалиться, — кивнула Елена…
…За сержантом Джек шел, ничего не спрашивая, хотя и не вполне понимал, как они будут снимать часовых, если те стоят на голой улице. А Иоганн вообще повел его на параллельную улицу, чуть впереди Густава и Андрея.
Под окнами проскакивали быстро, пригнувшись. Противоположная стена сияла беспощадной белизной — эти глинобитные заборы выглядели чужими, угрожающими… Низкие двери казались опасными, словно бы внимательно наблюдающими за белыми солдатами.
Скрип одной из дверей заставил Джека резко повернуться в ту сторону. Но Иоганн оказался быстрее: Джек лишь увидел, как наружу, задрав жидкую седую бороду, вываливается старик — в горле у того торчал нож, изо рта вместо вопля булькала кровь. Он свалился в пыль и несколько раз дернулся — от головы растеклась, потемнела и свернулась струйка.
— Третий дом. Здесь, — услышал Джек шепот. Иоганн, держа дробовик в правой, вдруг ловко подтянулся и распластался на верхнем краю стены. Джек, вжавшись спиной в белую глину забора, осматривал улицу, но видел только труп… да Густава с Андреем, в напряженных позах застывших по разным сторонам этой улицы через дом от него.
Перед лицом Джека появилась рука сержанта. Пошевелились пальцы, и англичанин, ухватившись за эту руку, приготовился карабкаться… и только теперь оценил, насколько на самом деле силен молодой швейцарец. Левой рукой он запросто затащил шестьдесят килограмм живого веса Джека и сорок — оружия и снаряжения — на стену. Под ним виднелось какое-то сооружение вроде колодца. Может, это и был колодец. Рядом с колодцем спал… Джек не знал такого зверя, он был похож на большую кошку яркой расцветки.
Иоганн показал рукой вниз и соскользнул во двор, нацелив автомат на дверь в дом. Джек соскочил тоже, прицелился в дверь на улицу.
Зверь поднял голову. Блеснули желтые круглые глаза — злые, внимательные и безжалостные. Как и большинство его соплеменников, Джек любил животных, особенно собак… но этот зверь походил на своих хозяев, он был так же зол и дик. И сейчас им двигал скорее страх, чем верность людям, — он увидел незнакомцев, испугался и решил их убить.
Одним движением зверь взметнулся — прыгнул вперед, на чужаков.
«Сванг!» — пропела рядом выхваченная сталь. Иоганн метнулся навстречу жуткому прыжку зверя, и Джек увидел, даже не успев удивиться, как левая рука швейцарца в полете поймала животное за шерсть под челюстью, а правая…
…Зверь мягко рухнул в пыль. Швейцарец, нагнувшись, вытер о мгновенно потускневшую шерсть длинный нож с плавно выгнутым клинком, обух которого был зазубрен.
А левой рукой показал на стену.
Тень падала во двор — это Джек определил сразу. Но Иоганн все равно не полез вверх с ходу. Он на палец приоткрыл калитку и, указав Джеку на сидевшего на лавке, ткнул себя кулаком в челюсть. Показал на второго часового, мочившегося у другой стены, чиркнул пальцем по шее и ткнул в себя.
Джек кивнул. Иоганн, чуть прищурившись, улыбнулся и, достав из кармашка на РЖ, растянул за рукоятки «пилу Джигли». Теоретически Джек знал, как пользоваться этой штукой по обоим ее назначениям,
Подтянувшись, оба бойца легко перенесли себя на стену. Джек на четвереньках перебрался к первому часовому, все еще болтавшему с девкой. Иоганн, лежа на стене, ждал своего — застегивая штаны, тот как раз шел через улицу, продолжать обход.
Действовать надо было одновременно. «Девчонка», — успел подумать Джек. И увидел, как метнулись руки Иоганна…
Действовать дальше Джеку позволил наработанный в лагере навык. Мозг его был парализован ужасом происходящего — действовали руки.
Часового, пойманного Иоганном, хватило лишь на то, чтобы поднять руки к горлу. Глаза его выкатились из орбит, рот раскрылся, но вместо слов полилась толчками кровь; секундой раньше кровь забила сквозь пальцы. Часовой рухнул наземь, голова его отвалилась вбок. Кровь из раны хлестала фонтаном.
Захватив шею часового ремнем автомата, Джек вздернул его на стену, с омерзением ощущая, как бьется — совершенно не по-человечески — на ремне тело. Махди цеплялся пальцами за ремень и тихо хрипел, темное лицо полиловело. «Хватит, — понял Джек. А потом обожгла другая мысль: — Девчонка!»
Спрыгнув со стены, он подхватил слабо хрипящего бандоса. А девчонка… лежала в нескольких шагах у ног Дика. Напротив стоял Эрих, зорко оглядывая улицу. Дальше — Жозеф.
— Забыл про нее… — шевельнул губами Джек, стараясь не глядеть на скаутский нож, который вытирал новозеландец — тот самый, которым он вчера резал колбасу. Дик улыбнулся, кивнул, поднес палец к губам.
Иоганн указал рукой на забор и встал к нему спиной, сцепив ладони в замок на уровне пояса. Эрих, Дик и Жозеф ловко последовали во двор — замок, плечо, стена, прыжок…
— Зачем тебе их командир? — прошептал Джек, стоя у стены с автоматом наперевес.
— Поговорить, — сквозь зубы сказал швейцарец. — А ты молодец… — Он ловко набросил на запястья и щиколотки придушенного пленного глухие петли, затянул их. — Ну-ка, открывай глаза… — Плеснув в ладонь воды из фляжки, Иоганн вылил ее в лицо бандита. Тот заморгал, открыл глаза с невероятным усилием, дернулся потереть горло и застыл. — Не дергайся. И не кричи, а слушай… — Иоганн перешел на лингва-франка, возникший среди остатков местного населения в последние 20–30 лет синтетический язык; в лагерях его учили в достаточном объеме, он был прост, как и говорившие на нем существа, по крайней мере в массе своей. — Я могу тебе заклеить рот и обрезать уши, нос, вынуть глаза — тихонько, не спеша. Нравится? Вижу, что не нравится. Тогда я сейчас развяжу тебе руки, ноги — и ты позовешь командира. Из дома. Без шуток. Если сделаешь, как я сказал, я тебя отпущу. Согласен?
Черные глаза бандита бегали по бесстрастному лицу швейцарца. Потом задержались на нарукавном знаке Рот — и лицо помертвело. Но он все еще молчал.
— У меня нет времени ждать. — Иоганн решительным будничным движением задрал вверх подол накидки бандита. — Яйца у тебя лишние, я так решил.
— Я скажу… позову! — вырвалось у того.