Налатан заставил своего коня попятиться, чтобы он поравнялся с конем, на котором сидела Тейт. И он, и чернокожая женщина делали вид, что не замечают друг друга, но даже камню было ясно, как они тянутся один к другому.
- Никаких признаков после той засады, которую мы проскочили четыре дня назад, - ответил Налатан.
- Мы не нанесли им слишком больших потерь, - сказала Тейт. - Это не похоже на них - уйти, не попытавшись на нас напасть еще раз.
Тут подала голос Ланта, вторая одетая в черный плащ Жрица:
- Они не посмеют нас преследовать на другом берегу реки. Они опасаются патрулей Трех Территорий.
- Мне кажется, Ланта права, - сказал Конвей.
Сайла кивнула. То, что Конвей согласился с Лантой, было в порядке вещей. Если он был с чем-то не согласен, то хранил молчание. Все были уверены, что таким образом он старается загладить какую-то вину. Но какую именно, никто не знал.
- Если кто-то за нами наблюдает, он мог сообщить основным силам, что конвой ушел и мы остались одни, - продолжил Конвей.
Тейт нахмурилась.
- Сегодня солнечный день, и они могут пользоваться зеркалами… - Тейт замялась и с виноватым видом взглянула на Конвея.
Мрачно усмехнувшись, Конвей сказал:
- Да, зеркалами. Я сам научил кочевников ими пользоваться. Одна из моих оплошностей, и довольно серьезная.
- Прости, - сказала Тейт, подъехав к Конвею. - Я все забываю, что ты был в лагере кочевников вместе со Жрецом Луны. Не могу вас представить вместе после того, как он так изменился.
- Я и сам хотел это забыть. Странно, мне хочется думать о нем, как о Джонсе. Не могу поверить, что друг превратился в Жреца Луны.
Наклонившись вперед, Тейт со злостью сказала:
- Джонс мертв. Вместо него живет Жрец Луны.
- Мы все скоро будем очень мертвыми, если поскорее не переберемся через эту реку! - сказал Налатан.
Тейт обернулась к нему с проказливым выражением лица:
- Ой-ой! Мы сегодня очень нервничаем, не так ли? Разве в этом вашем братстве не учат, что нельзя прерывать других?
- Нас учат выживать! - Зная задиристость Тейт, Налатан оставался невозмутимым. Сквозь его нарочитое спокойствие, подобно тлеющим углям, светилась любовь.
- Конвей, поезжай вперед, - сказала Сайла, - и посмотри, свободна ли паромная переправа.
Конвей свистнул. К нему бросились два пса, которые до того наблюдали за тем, что делалось в тылу этой небольшой группы путников. Никто кроме Тейт не взглянул в их сторону. На ее лице с высокими скулами отразилось страдание. Это была не столько забота или грусть, сколько невыносимая потеря. Даже когда Налатан накрыл ее руку своей, ее взгляд оставался прикованным к собакам.
Наклонившись, Конвей почесал собак за ушами.
- Микка опередила тебя, Карда. Сдаешь под старость?
Кобель, будто понимая шутку, завилял хвостом.
Пустив коня галопом, Конвей направился вниз. Впереди бежал Карда, а более светлая Микка следовала за конем. Четверка людей привычно построилась в походный порядок. Сайла и Ланта ехали впереди с вьючными животными. Тейт и Налатан замыкали строй. Налатан воспользовался возможностью, чтобы выразить сочувствие Тейт.
- Ты не должна так горевать из-за потери своих собак. Они прожили предназначенную им жизнь. О них можно скорбеть потому, что они тебя любили, но смотри не запятнай их смерть.
Тейт резко повернулась и со злостью уставилась на Налатана, который продолжил:
- Доннаси, для них ты воплощала собой и солнце, и луну. Как для меня. Конечно, им не хотелось умирать. Никто добровольно не расстается с жизнью. Но в такой жертве - огромное значение. Она придает особый смысл всему, что было прежде. Пожалуйста, попробуй взглянуть на случившееся с такой точки зрения.
- Ты что, пытаешься сказать мне, что я должна почувствовать, если тебя убьют? Именно этот бред ты хочешь мне внушить? Я никогда не буду хвастаться смертью. Подобно тому, как ты хвастаешься этими дурацкими шрамами или как твои друзья погибли, воюя за Церковь. Никогда.
- "Хвастаться" - резкое слово. Даже так, рассказы о битве за жизнь - это единственная победа воина над смертью, разве ты это не понимаешь? Мы, оставшиеся в живых, об этом помним. Так в нас вырастает самое лучшее - истинная целеустремленность, честь.
Тейт яростно затрясла головой.
Налатан противопоставил ее горячности нежное упрямство.
- Танно и Ошу погибли ради тебя. Я им навсегда за это благодарен. Я их любил. И продолжаю их любить.
- И я тоже! - Это был крик раненой души. Слезы навернулись на широкие темные глаза Тейт. - Ты знаешь, что это так.
- Тогда думай о них с любовью и радостью.
Тейт задумчиво посмотрела на Налатана. Какое-то время он выдерживал этот изучающий взгляд. Наконец обнаружил на поводьях пятно, потребовавшее внимательного изучения. Спустя пару минут Тейт сказала:
- Я действительно тебя люблю, Налатан.
Налатан покраснел, но упорно продолжал рассматривать поводья.
- Я не была уверена, скажу ли я эти слова кому-нибудь снова. Я знала, что не смогу даже подумать об этом в отношении белого мужчины. Однако это случилось благодаря тому, что ты помог мне раскрыть глаза на многое. В основном на то, что касается меня самой. Но я никогда по-настоящему тебя не узнаю, не так ли? Понимаешь, я наблюдала за тобой во время боя, я была рядом, мы дрались бок о бок. И после всего этого ты говоришь о моих собаках, и о воинах, и о смерти, и во всем этом есть грусть, радость и тайна, которые заставляют меня плакать. Ты меня сбиваешь с толку.
Лицо Тейт снова приняло свое обычное шаловливое выражение. Перегнувшись в седле, она поцеловала Налатана в щеку.
- Какая у нас будет жизнь, мой любимый! Это точно будет лучше, чем жить в Суши со всеми этими братьями-монахами, как ты думаешь?
Ее улыбка была явно сладострастной.
Заикаясь, Налатан пробормотал что-то о необходимости проверить тыл. Развернув своего коня, он рысцой отправился вверх по склону.
Увидев, как зарделась его шея, Тейт в восторге закрыла рот рукой. Ее улыбка медленно угасла, сменившись целой гаммой эмоций, непредсказуемых, как узор масляного пятна на поверхности воды.
- Ну и жизнь! Кто бы мог подумать, что, потеряв целый мир, человек сможет быть таким счастливым в другом?
Глава 8
Конвей поджидал своих спутников в прохладе ольховой рощи. Когда они к нему присоединились, он со злостью указал на видневшуюся невдалеке деревню Людей Реки.
- Конники Летучей Орды нас опередили. Они предупредили паромщика, чтобы тот не вздумал иметь с нами дело. Он говорит, что возьмет нас, но нам придется смириться с обществом нескольких Речных Торговцев. Кочевники их уже запугали. Паромщик боится, что они сообщат воинам Летучей Орды о нас. Могут возникнуть неприятности.
- Почему этот паромщик хочет нам помочь?
Криво усмехнувшись, Конвей встряхнул небольшой кожаный мешочек. Он весело зазвенел.
- Коссиарская монета. Есть еще новость. Отряды Коса нападают на деревни Людей Реки. Прежде они никогда этого не делали так далеко на севере.
- Мы знаем, что восстание рабов ослабило Кос и что Летучая Орда разбила их армию. Почему они решаются на набега? - спросила Тейт.
- Хотят восполнить утрату рабов, - сказал, будто плюнул, Конвей. - Думаю, что Коссиарам удалось окончательно подавить восстание. Теперь им нужна замена потерянной рабочей силы.
На лице Сайлы появилась гримаса.
- Никогда не прощу Коссиарам их вероломства. Никогда. Мне так хотелось верить их правителю. В глубине души я понимала, что Капитан лжет, утверждая, что рабы будут освобождены. Я сглупила и едва ли не погубила всех нас. Надеюсь, когда-нибудь вы простите меня.
При упоминании о прощении во взгляде Конвея мелькнула подозрительность.
- У нас хватает собственных забот, не стоит добавлять к ним твои. Вот почему среди нас так часто можно услышать "прости".
Сайла повернулась, чтобы ответить, но Конвей оборвал ее:
- Позже, Сайла, пожалуйста. Торговцы уже здесь. - И он кивком указал на собравшихся людей. Четырнадцать взрослых мужчин, отметила Сайла. Ни женщин, ни детей, ни стариков.
По ее спине пробежали мурашки.
И все же, за исключением обычных ножей на поясе, Речные были безоружны. К Сайле рысцой направился паромщик. На нем было развевающееся на ветру одеяние, похожее на юбку, поверх которого была надета плотно облегающая тело куртка, и, в отличие от торговцев, на левом боку был меч в украшенных бусами ножнах. Внимание Сайлы привлекла лента на мягкой широкополой шляпе. Это была шкура гремучей змеи вместе с головой. Высушенная мертвая змея разевала пасть, из которой угрожающе высовывались ее кривые ядовитые зубы. Позади свисали змеиные погремушки, издававшие пощелкивание при каждом движении паромщика.
Рот паромщика искривился в нервозной улыбке.
- Я знаю тебя, Жрица Роз Сайла. Весь Речной Народ знает Сайлу, все знают ее мужа, Класа на Бейла. Я - Сарис.
То, что Сарис приветствовал ее по обычаю Людей Собаки, было знаком его уважения. Но эта любезность сопровождалась слишком пристальным и изучающим разглядыванием. И держался он слишком самоуверенно. Представляя своих друзей, Сайла наблюдала за ним и группой мужчин, стоящих рядом. Они были очень сдержанны, но не враждебны. Когда Сайла представила Тейт, Сарис почти утратил самообладание.
- Все знают о Черной Молнии. Признаюсь, я считал, что врут. Ты действительно черная. Я никогда не видел…
Тейт спокойно прервала его:
- Я знаю тебя, Сарис. Какие новости ты можешь нам сообщить?
Отвечая, Сарис продолжал нервничать, хотя и пытался взять себя в руки.
- Тот, которого зовут Мэтт Конвей, рассказал вам - меня предупредили, чтобы я вам не помогал?
- Да. Мы признательны тебе за твою храбрость, - ответила Сайла.
Сарис украдкой оглянулся.
- Они тебя ненавидят. Говорят, что ты - отверженная, как и маленькая Жрица Фиалок. Мне-то это безразлично. Всем известно, что служительницам Церкви нельзя причинять вреда, и Сарис никогда не нарушит священный закон.
Излучавший дружелюбие взгляд Сариса на мгновение стал хитрым. Перемена была столь скоротечной, что ее было трудно уловить.
- Кочевники Летучей Орды говорят, что ты украла сокровище Врат.
- Разве мы похожи на людей, у которых есть сокровища? - ответила Тейт. - Кочевники пытались захватить нас в плен, но нам удалось отбиться.
Налатан верхом на коне подъехал ближе.
- Многих мы убили. Они враги Церкви.
Сарис коротко кивнул. Он бочком придвинулся к Сайле.
- Мы должны спешить. Идем.
Приблизившись к Конвею, Ланта, нахмурившись, промолвила:
- Держи Микку и Карду около себя.
Конвей мгновенно насторожился.
- Что ты заметила?
- Предательство. Сарис врал. Остальные Речные слишком безразличны.
Подозвав собак, Конвей послал своего коня вперед. Поддержать этот разговор с Лантой означало вызвать спор, а он дал себе слово избегать этого. И все же эта постоянная необходимость себя сдерживать начинала задевать его за живое. Как долго ему придется терпеть эту добровольную епитимью? Если на то пошло, то как долго он сможет сохранить чувство кающегося грешника?
Ланта говорила, что может простить, но забыть - никогда.
Сам того не замечая, он рассердился. Что это значило? Постепенно злость прошла. Он подумал, настанет ли день, когда, посмотрев на него, Ланта не будет вспоминать то страшное, постыдное мгновение.
Он любил ее. Она любила его. Разве этого недостаточно?
Развьюченные лошади по сходням забрались на борт парома. Напуганных, скользивших и оступавшихся животных отвели в трюм. Собаки бежали за Конвеем.
Покончив с устройством лошадей, Конвей и Налатан присоединились к женщинам на передней палубе над трюмом.
Сарис отчалил. Ветер наполнил выцветший парус. Мачта, прочно соединенная с килем, проходила через трюм с лошадьми. Когда укосина проносилась над их головами, лошади испуганно фыркали и пытались освободиться от удерживающих их пут.
Чем дальше они отходили от берега, тем темнее становилась вода. Течение было быстрым, значительное быстрее, чем можно было ожидать для такой широкой реки. Вблизи воды ее мощь приводила в трепет.
Тейт близко наклонилась к Конвею.
- Ты видел, какой там выпрыгнул лосось? Держу пари, что в нем не меньше тридцати фунтов!
- Я знал одного парня, который однажды здесь рыбачил.
- На этой реке? Серьезно?
- Он выиграл разрешение на рыбалку по лотерее. Ты помнишь, как дорого стоило участие в этой лотерее. Мы считали, что он сошел с ума. А потом он не просто выиграл разрешение, но и сам им воспользовался.
Это произвело на Тейт впечатление.
- Ого! Эти разрешения стоили целое состояние!
- С ними рыбачило больше иностранцев, чем американцев, - продолжал Конвей. - Иностранцы могли себе позволить перекупить у американцев выигранные ими разрешения. Что действительно обходилось иностранцам дорого, так это телохранители. Рыбалка могла принять очень неприятную окраску, ведь очень многим было не по душе, во что превратился спорт под открытым небом.
Погрузившись в воспоминания, оба некоторое время молчали. Вдруг Тейт решительно улыбнулась:
- Тот твой друг, ему удалось что-нибудь поймать?
- В тот день установили лимит - пять рыб. Он поймал три. Реку закрыли еще до полудня. Повезло ему, правда?
- Вот это да! - Тейт покачала головой. - Никогда не была знакома ни с тем, кто рыбачил здесь, ни тем более с тем, кому удалось поймать лосося. В нашей прошлой жизни.
Она уставилась невидящим взглядом на воду, затем, резко повернувшись, подошла и встала рядом с Налатаном.
Сарис ловко и без излишних усилий, что говорило о большом опыте, положил свое судно на нужный курс. Благодаря хитроумному устройству, фиксирующему руль, его руки оставались свободными для управления сплетенными из кожи снастями.
Торговцы расположились на корме. Некоторые из них разглядывали маленькую группку людей, стоявших в носовой части судна. Конвей и Налатан обменялись настороженными взглядами, когда несколько Речных спустились вниз к лошадям. Но боевые кони Людей Собаки, принадлежавшие Конвею и Тейт и не выносившие чужих, быстро преподали Торговцам урок. Один из Речных дотронулся до бока Вихря. Мгновенно мелькнуло убийственное копыто. Оплошавший Торговец отпрыгнул к голове коня. Но Вихрь, потерпев неудачу в попытке искалечить человека копытом, попытался достать его зубами.
Выругавшись, Речной отступил. Несколько его товарищей, злобно взглянув на коней и их хозяев, спрыгнули вниз, чтобы убедиться, не ранен ли он.
- Смотрите себе на здоровье сколько хотите, - крикнул им Конвей. - Только им не нравится, когда их трогают!
Тот, кого чуть не покалечило, что-то зло пробормотал.
Вдоль каждого борта парома тянулись узкие мостки, позволявшие перемещаться с кормы на нос и обратно. Речные теперь расположились на этих мостках. Некоторые из них свесили ноги почти до самой воды.
- Смотрите! - сказала Сайла, указывая пальцем. - Сожженная деревня.
Один из стоявших на мостках, посмотрев в указанном Сайлой направлении, сказал:
- Коссиары. Охотники за рабами. Никто никогда не видел их так далеко вверх по реке. Они пришли ночью.
Он что-то продолжал говорить, но Сайла больше не слушала. Перед ее мысленным взором мелькали беспорядочные вспышки и образы. Пламя. Ее отец в свете горящих домов соседей. Он размахивал обычным топором, единственным оказавшимся под рукой оружием, встречая обрушившийся на них ужас. Этот топор не спас ни его, ни его семью.
Крики, пожар. Утратившую от ужаса речь, ее вместе с другими детьми посадили в громадную корзину.
У ребенка, как и у ее убитых братьев и сестер, было имя. Оно умерло в хижине.
Сайла. Избранная Церкви, которой Церковь запрещала хранить память о ее детстве. Сайла. Такая умница. Достаточно умная, чтобы, когда к ней вернулась способность говорить, никому не открыть, что помнила о своей любви к матери и отцу.
- Сайла? - голос Налатана вернул ее к действительности. С безразличным лицом она повернулась к нему. Налатан озабоченно смотрел на Сайлу.
- Они обращались к тебе, - сказал он, указывая на шестерых Речных, собравшихся на мостках и в трюме. Сайла ничего не видела. Она еще находилась во власти воспоминаний. Ее шатало. Прикосновение Ланты подействовало успокаивающе. Та указала Сайле на обратившегося к ней Речного. Тот повторил:
- Как друг Гэна Мондэрка, не можешь ли ты объяснить, почему он отказался помочь Речным? Коссиары нас уничтожают. Мы обращаемся к могучим Трем Территориям за помощью, а он нам отказывает. Почему?
В его вопросе прозвучали не только обида и замешательство. За его словами крылось нечто другое: издевка.
Повернувшись к Ланте, Сайла приняла намеренно самодовольный вид:
- Так неприятно, когда удовольствие прерывается обсуждением серьезных проблем. Помнишь нашу ночную прогулку на лодке в Косе? Когда случился пожар? И вот опять то же самое.
Не дожидаясь ответа, она снова повернулась к задавшему ей вопрос человеку. Придерживаясь того же легкого тона, она сказала:
- Гэн Мондэрк - один из моих ближайших друзей. Его мать из Речного Народа.
- Украденная.
Это категоричное обвинение изрек Сарис. Казалось, что все Речные вздрогнули. Сайла поняла, что история матери Гэна здесь всем известна.
- Согласна, полученная в подарок, - быстро ответила Сайла. - Но тем не менее отец Гэна любил ее беззаветно всю жизнь. Он так и не взял себе в жены другую женщину.
Сарис неприятно рассмеялся.
- А у него и не было такой возможности. Всем известно, что она ведьма. Он думал, что совершил выгодную сделку, однако мы неспроста торговцы! Ведьма. Речные сразу распознают ведьм. - Сарис самодовольно закивал головой в подтверждение своих слов. Змея на его шляпе угрожающе шевелилась в такт кивкам.
- Гэн должен был нам помочь, - снова заговорил первый собеседник Сайлы, теперь перебравшийся ближе к носовой палубе.
Сайла скорее почувствовала, чем услышала, как позади пошевелились ее друзья. Снова обращаясь к ближайшему от нее Речному, она сказала с глуповатой улыбкой:
- Почему мы спорим? Повторяется то, что случилось во время нашего предыдущего водного путешествия. Всем было так хорошо, до того как случился спор, даже маленькому Джессаку.
- Джессаку? Ты сказала Джессаку?! - вскрикнул Сарис. Стоявший ближе всех к Сайле отпрянул, заставив остальных отступить. - Ты была в одной лодке с Джессаком?
С невинным видом Сайла спросила:
- А что, это имя тебе о чем-то говорит?
Страх исказил лицо Сариса.
- Все, доверившие свою жизнь воде, знают Джессака. Он - легенда. Он держит наши жизни в своих руках. Он - божество! - Сарис тревожно оглянулся. - Церковь не признает никакого бога, кроме Вездесущего. Только ведьма может утверждать, что знает Джессака!
С легким смехом и деланной шаловливостью, Сайла взмахнула рукой. Она делала все, чтобы показаться невозможно тупой.
- Джессак, о котором я говорю, еще просто ребенок. Мы спасли его от Коссиаров, когда восстали рабы…
- Говорят, что вы выкрали сына Капитана - Джессака. Это его имя?