Полковник Ковалев выслушивал доклад с передовой и всё больше мрачнел. Потери оказались такими, что впору было подумать, что двум батальонам
противостоит полная дивизия СС, укомплектованная опытными солдатами. Не добавляли оптимизма и странные сообщения о необычной скорости
перемещения солдат противника.
– Отходить! – отдал приказ полковник, и тут же прилетевшая из-за спины пуля угодила точно в рацию.
Вторая свистнула рядом с головой, и Ковалев поспешно упал. Около него бухались на землю офицеры и солдаты, минометчики суматошно метались
среди своих орудий, задравших к небу широкие жерла.
Обстрел продолжался, и вскоре стало ясно, что противник, пользуясь домами как прикрытием, подобрался почти вплотную.
Последнего приказа полковника в наступающем отряде не расслышали, но самостоятельно приняли решение отходить. Танки, а их к этому моменту
уцелело пятнадцать из двадцати, тяжело ворочались, с грохотом круша строения. Слышался треск ломающихся деревьев. Отборно матерились
пехотинцы, перевязывая товарищей и одновременно пытаясь следить за окружающим миром. Кто знает, откуда последует очередной выпад
противника?
А тот атаковал, не давая передышки. То и дело из клубов дыма и пыли возникали фигуры в серых мундирах, с изящной стремительностью выходили
на огневые рубежи и стреляли, стреляли, стреляли. Фаустпатроны у немцев, к счастью, кончились, но и многозарядные «панцершреки»[15 -
Реактивные противотанковые ружья.] делали свое дело исправно, поражая лишенные маневренности танки. Сами же солдаты с реактивными ружьями
перемещались столь проворно, что обстрелять их не всегда успевали даже автоматчики, не говоря уже о танкистах.
В один момент пораженными оказались сразу два танка. Сдвоенный взрыв ударил по ушным перепонкам, и сразу же немцы пошли в массированную
атаку. Замелькали серые мундиры, послышался треск автоматов.
Согласованный отпор удалось оказать лишь в первые мгновения, затем бой рассыпался на короткие схватки, в которых немцы (не совсем понятно,
почему) имели значительное преимущество.
Они, конечно, тоже несли потери, но совсем небольшие, а советская пехота довольно быстро полегла вся, до последнего человека.
Два танка ухитрились, натужно ревя моторами, выбраться из окружения. Но с того места, где должен был располагаться резерв и командование,
по ним тоже начали стрелять, к счастью только из ручного оружия.
Командиры танков ринулись на прорыв. Разогнали эсэсовцев выстрелами из пушек, раздавили несколько минометов и с максимальной скоростью
понеслись по шоссе, ведущему на восток, к Санкт-Пельтену и дальше – к Вене.
Глава 3
Мы, национал-социалисты… приостановим бесконечную миграцию немцев на юг и запад и обратим наши взоры на земли, расположенные на востоке…
Говоря сегодня о жизненном пространстве в Европе, мы в основном можем иметь в виду лишь Россию и ее вассальные пограничные государства.
Сама судьба указывает нам этот путь.
Адольф Гитлер, 1923
ВЕРХНЯЯ АВСТРИЯ, ЗАМОК ШАУНБЕРГ
26 ИЮЛЯ 1945 ГОДА, 11:03 – 12:57
Ночь в подземелье была страшной. Спать, лежа на холодном сыром полу, было бы равносильно самоубийству. Пришлось отдыхать, сидя у стены,
тесно прижавшись друг к другу. Так получалось немного теплее. Для естественных потребностей предназначалась дыра в полу в одном из углов.
Со связанными руками спускать штаны было не очень удобно, и приходилось пользоваться помощью товарищей.
Пить пленникам не давали, и к утру
их начала мучить жажда.
Петр уснуть не смог. После допроса болели все внутренности, хотя синяки, да и то не особенно большие, остались только на лице. Но стонала,
жалуясь на судьбу, печень, ныли почки, в животе не проходила резь, а в сердце время от времени вонзались раскаленные иголочки.
Новый день давно уже наступил, судя по ощущениям организма, но в подземелье оставалось всё так же темно. Ни единого лучика не проникало
сюда с поверхности.
Воду всё же принесли, в чем-то вроде тазика. Сержант-тюремщик, сопровождаемый двумя автоматчиками, поставил его на пол и отступил, надеясь
полюбоваться, как русские скопом кинутся к воде, пихая и отталкивая друг друга. Но немца ждало жестокое разочарование.
– Подходить по списку и не толкаться! – скомандовал Петр. – И по три глотка! Ахметгалиев – вперед!
Низенький татарин проворно поднялся и засеменил к тазику. За ним встал, помня свою очередность, Борисов. Петр знал своих солдат и верил,
что у них хватит терпения и стойкости.
– Доннерветтер! – выругался нацист, не получив желаемого удовольствия, и покинул подвал. Вновь стало темно. Слышались лишь шаги,
нетерпеливое дыхание, а затем легкий всплеск, когда очередной солдат припадал к воде.
Петр помнил список разведчиков наизусть и выкрикивал фамилии одну за другой. Сам подошел к воде последним.
Тазик пах отвратительно. Скорее всего, ранее из него поили свиней. Но на вкус вода показалась слаще изысканных напитков, что подают в
лучших ресторанах. На долю капитана досталось всего два глотка.
К удивлению пленников, спустя примерно полчаса в коридоре вновь раздались звуки. Дверь заскрипела, и на пороге появился давешний тюремщик,
угодливым ужом вьющийся вокруг сухощавого старика в погонах бригаденфюрера. В руках пожилой держал небольшой черный чемоданчик.
– Проходите, герр Виллигут, – лебезил тюремщик. – Осторожнее, тут не очень чисто…
– Ничего, это не важно, – сказал старик и перешагнул порог. Но от того, чтобы поморщиться, – не удержался.
Вслед за ним в помещение проникли трое автоматчиков с фонарями. Последним вошел тот самый Август, что вчера прервал допрос Петра. На лице
его читалась усталость, но на губах блуждала мефистофельская усмешка.
– Так вы, Август, думаете, что блуттер сломался? – поинтересовался бригаденфюрер, продолжая, судя по всему, начатый ранее разговор.
– Вне всяких сомнений, – усмехнулся гауптштурмфюрер. – Если при исследовании чернявого низкорослого солдата из вспомогательных частей
дивизии «Гитлерюгенд», добровольцы в которую набирались неизвестно где,[16 - В Бельгии.] он говорит мне, что передо мной ариец, то я имею
право усомниться в работоспособности прибора!
– Конечно, – кивнул Виллигут, усаживаясь на принесенный одним из охранников стул. Чемодан на его коленях щелкнул запорами и послушно открыл
пасть, словно больной перед дантистом. – Сейчас посмотрим.
Пару минут бригаденфюрер молча возился во внутренностях чемодана, чем-то щелкал, удовлетворенно ворча. Август молча стоял рядом.
– Так, – сказал Виллигут после паузы. – Теперь нужен подопытный. Ну-ка посветите!
Охранники послушно подняли фонари, освещая лица пленников. Те щурились от яркого сияния, пытались спрятать лица.
– Вон тот подойдет, – ткнул бригаденфюрер пальцем, острым и тонким как карандаш, в раскосого крепыша Ахметгалиева.