[3 - Соответствует званию майора.]
– Двое раненых, – добавил один из них тоном ниже.
– Хорошо, – кивнул штандартенфюрер. – А у янки?
После доклада командиров штурмовых групп стало ясно, что убитых американцев около пятидесяти и еще более шестисот человек захвачено в плен.
Победителям также досталось около двух десятков танков «Шерман», несколько бронетранспортеров и большое количество автомобилей.
– Всех согнать в одно здание, – холодно велел штандартенфюрер. – Человеческий материал нам еще пригодится. Да, и еще, – он сделал паузу и
посмотрел вверх. – Снимите эту портянку, что болтается на флагштоке…
Рядовой американской армии очнулся от ударов по щекам. Открыв глаза, он увидел, что над ним склонилась фигура в серой, хорошо знакомой
форме.
– Быстро, – сказал человек в эсэсовском мундире, слегка коверкая английскую речь. – Быстро!
Рядовой продолжал тупо таращиться на человека в сером, и тот, решив не тратить слов, попросту пнул американца в коленку. Тот взвыл от боли,
вскочил, и тут же ему под ребра уперся ствол.
Скосив глаза, рядовой увидел штурмовую винтовку знакомого образца, и ее вид и осязаемая материальность стали последним доводом в пользу
того, что происходящее вокруг – не кошмарный сон.
Понукаемый конвоиром, он двинулся через плац. Затылок немилосердно ломило, и рядовой никак не мог сосредоточиться, чтобы попытаться понять
– что же всё-таки случилось?
Ворота были открыты, по базе деловито расхаживали эсэсовцы, и не измученные и подавленные, какими их привыкли видеть в последние месяцы
войны, а сильные, уверенные в себе и чисто выбритые.
Один из офицеров что-то делал около флагштока. Когда медленно, рывками, к небу поползло черное знамя с алой свастикой, американец понял,
что он просто сошел с ума – и это всё объясняло…
С диким хохотом он повалился на землю, царапая ее скрюченными пальцами. Затем перевернулся на спину и принялся смеяться, не слыша окриков
конвоира.
Эсэсовец поступил с безумцем так, как положено по законам рейха. Рявкнула штурмовая винтовка, и американец застыл в нелепой позе,
уставившись в небо остекленевшими глазами. На лице его застыла радостная улыбка.
– Сам сделал его падалью, сам и убирай! – равнодушно приказал проходящий мимо оберштурмфюрер.[4 - Старший лейтенант.]
Эсэсовцу оставалось лишь взять под козырек.
Солнце всходило над землей, и в первых его лучах американские солдаты рыли недалеко от бывшей своей базы братскую могилу для товарищей,
погибших ночью.
ВЕРХНЯЯ АВСТРИЯ,
ЛАГЕРЬ НЕМЕЦКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ ОКОЛО ГОРОДА ВЕЛЬС
24 ИЮЛЯ 1945 ГОДА, 4:35 – 5:25
Охрана лагеря почти не оказала сопротивления. Появившиеся на его территории люди в эсэсовской форме разоружили немногочисленных часовых.
Связанных американцев усадили рядком, и вскоре к ним присоединились сослуживцы, что ночевали в казарме. Заспанные, они ошеломленно моргали
и с ужасом смотрели на тех, кто взял их в плен.
Когда с охраной было покончено, ворота открылись, и на территорию лагеря въехал помятый серый «виллис». Из него бодро выскочил средних лет
эсэсовец в плетеных погонах бригаденфюрера.[5 - Соответствует званию генерал-майора.] Он помог сойти спутнику, совсем пожилому человеку, на
тощих плечах которого серая форма болталась как на вешалке, а знаки отличия бригаденфюрера выглядели ненужным украшением.
Несмотря на одинаковый чин, младший относился к пожилому с подчеркнутым почтением. Повинуясь приказам, забегали рядовые и офицеры, и вскоре
ожили громкоговорители, заблаговременно размещенные американцами по всему лагерю. Днем через них транслировали джаз.
В серых утренних сумерках громкоговорители чихнули, и затем из них полилась музыка Вагнера. «Полет Валькирий» на максимальной громкости
плыл над спящим лагерем, заставляя пленных солдат просыпаться. Вагнер сменился «Хорстом Весселем», и тут уж вскочили с коек и самые
ленивые.
Солдаты высыпали из палаток, и лагерь заполнился суматошно озирающимися людьми в форме СС с содранными знаками отличия. Глазам их предстала
удивительная картина. Конвоиры, которые, в принципе, не так уж плохо с ними обращались, сидели связанные, словно свиньи перед закланием, а
у ворот лагеря, ровно, как на параде, выстроилась шеренга эсэсовцев во главе с двумя бригаденфюрерами.
В лагере содержались люди из разных частей, но те из них, кто в последний год войны служил в третьей танковой дивизии СС «Мертвая голова»,
узнали в одном из них Хельмута Беккера, командира дивизии. На груди его блестели высшие награды рейха.
Раздались крики, полные удивления. Солдаты приветствовали бывшего командира.
Но Беккер властным жестом воздел руку, призывая к тишине, и толпа смолкла. Неожиданно заговорил второй бригаденфюрер, сухощавый старик,
стоящий рядом с бывшим командиром дивизии. Был он тощ и слаб, но глаза его горели энергией.
– Солдаты! – сказал он, и голос его оказался неожиданно звонок и чист. – Настал великий день, когда враги, решившие, что повергли Третий
рейх во прах, будут жестоко наказаны. Тысячелетняя империя восстанет из пепла, словно феникс, и сметет орды, пришедшие с востока и запада!
Толпа молчала. За два с половиной месяца, прошедших с капитуляции, большая часть солдат успели прийти в себя после поражения, но воевать
заново, к тому же против заведомо сильнейшего врага, не хотел никто.
Но оратора это не смутило. Он хитро усмехнулся и продолжил:
– Все мы помним, что Священная Римская империя германской нации, почти девятьсот лет объединявшая арийцев, рухнула под ударами Наполеона.
Второй рейх был основан Отто фон Бисмарком и просуществовал до восемнадцатого года, когда враги навязали нам позорный Веймарский мир! В
прошлом мы терпели поражения, но у наших предков не было того, что есть у нас, – учения в истинно арийском духе! Предки наши пребывали во
тьме, мы же вышли на свет!
Толпа зашевелилась, что-то с ней произошло. Только что равнодушная и даже противившаяся оратору, она вдруг обрела интерес к его словам.
Глаза немецких солдат заблестели, в них появилось внимание, странно смешанное с обреченностью. Так, наверное, змея смотрит на дудочку
факира и не может отвести взгляд.
– Наши предки сражались с врагами во льдах, и только неугасимый огонь арийской веры и сохраняемая чистота расы помогли им выстоять! –
Оратор понизил голос, и толпа в едином порыве подалась вперед, чтобы лучше слышать. – Так будем же их достойны! Я верю, что в ваших сердцах
горит арийское пламя! И пусть фюрер мертв, главное – живо семя германской расы, призванной владычествовать над остальными народами!
Старик замолчал. Он тяжело дышал, грудь его вздымалась.
– Хайль! – выкрикнул Беккер, не давая паузе продлиться слишком долго.
– Зиг хайль! – ответили бывшие пленные.