Кто был в этом виноват, выяснить пока не удалось, но подозрения с Лекса и его компании были сняты однозначно. Проще было поверить в происки Алины, но, как туманно сообщил Боб, «этим сейчас занимаются люди куда серьезнее нас».
Услышанное всех слегка успокоило, но оставалось неясным главное — что теперь будет с ними? Лекс часто просыпался ночами и слышал, как Лиска плачет в ванной. Он даже не шел ее утешать, потому что не знал, как это сделать…
Выходить им, естественно, запретили. Драган и Желько, как в первые дни «лежания на дне», привозили еду и прочие необходимые вещи, вспомнили даже про чисто русский праздник Старый Новый год, но все ходили, словно в воду опущенные.
Все чаще стали ссориться между собой. То Словен обвинял Индевять в его «дурацкой идее обратиться к Армаде за содействием». То оба набрасывались на Андерса, который первым предложил кинуть Эйзентрегера. Лекса, слава богу, не трогали.
Пока.
А потом состоялось эпохальное событие — Лекса снова забрал бежевый фургон «шевроле» и снова отвез к мистеру Уайту. Который довольно торжественно заявил, что все предыдущие достигнутые соглашения остаются в силе, то есть «группа Лекса» отправляется в автономное плавание под негласной эгидой лично мистера Уайта и то ли стоящей, то ли не стоящей за ним Армады — в последнем Лекс так и не разобрался.
В течение нескольких дней им доставили новые документы на новые имена.
Насчет наемников предупредили, что они появятся позже в случае необходимости, а пока велели отдохнуть и развеяться. Этот приказ выглядел несколько странно, но после слякотного Нью-Йорка Лекс плюнул и с радостью улетел в Грецию. С ним отправились Лиска, Андерс и новоявленный мистер Смит. Жан и Словен отправились по своим делам, клятвенно пообещав быть на связи и не высовываться.
— Хотя Эйзентрегеру сейчас не до вас, — любезно поведал Уайт Лексу при их самой последней встрече, уже практически перед вылетом. — Наш общий знакомый занят проблемами совершенно иного уровня, и ваши поиски, насколько мне известно, свернуты.
Кем был мистер Уайт в армадовской иерархии, Лекс так и не узнал, а спрашивать поостерегся. Отдых так отдых, подумал он.
И вот теперь уже который месяц ловил саргоса и синагриду, болтая ногами в теплой соленой воде. Той же самой, по которой плыл к берегу «Арго» Ясона, чтобы аргонавты могли укрыться среди приветливых скал острова Корфу. Древние герои и боги когда-то шлялись тут, словно панки по Арбату, ссорились, дрались, мирились и пировали за здорово живешь… и, такое впечатление, с тех благословенных времен тут почти ничего не изменилось. Камни, скалы, деревья, солнце, песок и, как хранитель всего этого, величественная гора Пантрократор.
Словно нигде не существовало Эйзентрегера, Гумилева, Мусорщика, Армады, Синдиката, Рейха, вирусов, антивирусов, спутников…
И Ника.
— …И тут да Силва пробил выше ворот, представляешь?!
Лекс только сейчас сообразил, что молодой грек давно и увлеченно рассказывает ему о сражениях своего любимого футбольного клуба, полных драматизма — в прошлом сезоне он вылетел в низший дивизион.
— Но ничего, — с уверенностью продолжал грек, — наш президент Калояннис снова вытащит «Керкиру» из этого болота, второго дивизиона! А ты за кого болеешь, друг?!
Теофанис всех мужчин называл «друг», невзирая на возраст, социальное положение и их мнение об этом. К женщинам он обращался «леди», что очень нравилось Лиске. То, как она поглядывала порой на красивого загорелого атлета, даже настораживало Лекса, но потом он махнул рукой. Они ведь не муж и жена, в конце концов. Да и на Корфу долго не задержатся, потому не стоит забивать голову.
— Я вообще футбол не очень, — словно извиняясь, сказал Лекс. — Пойду возьму попить.
— Пойду возьму попить.
Лиска лежала на носу катера, расстелив полотенце и подставляя спину ласковому средиземноморскому солнцу. Ее не слишком увлекала ловля саргоса и синагриды, которые будут зажарены на гриле. Причем зажарены завтра — Теофанис уверял, что морскую рыбу можно жарить только так, выдержав сутки, иначе она получится «резиновой». Впрочем, после унылой нью-йоркской кухни вся компания и «резиновую» рыбу употребляла с завидным аппетитом.
— Поймали что-нибудь? — лениво спросила она, когда Лекс принялся рыться в переносном холодильнике, выискивая недиетическую колу.
— Крокодил не ловится, не растет кокос, — пробормотал тот.
— И фиг с ним. Купим у рыбаков. Или давай сходим сегодня в ресторанчик, тот, который на горе! Андерс с Ином постоянно по кабакам, а мы все дома сидим…
— Во-первых, Алексей и Крис, — поправил Лиску Лекс, откупорив банку и облившись брызнувшей ледяной колой. — Привыкай к их новым именам. Во-вторых, тебе в Москве кабаки не надоели? Они же везде одинаковые. Хотя этот твой ресторанчик хороший, тихий… Давай сходим, там сувлаки классные.
— И мусака… Только вино у них в основном поганое. Словно сосновую ветку погрыз… — Лиска перевернулась на спину так, что расстегнутый верх купальника едва не свалился. Лекс машинально поправил его и так же машинально оглянулся через плечо — не смотрит ли Теофанис. Но грек был занят удочками.
А в Москве сейчас, наверное, холодно, подумал Лекс… Хотя какого черта, июнь ведь! Вот так поболтаешься по заграницам и начинаешь помаленьку воспринимать родину как вечно холодную сумрачную страну. Скоро до медведей с балалайками дойдет. А на самом деле в Москве, скорее всего, уже жара. Асфальт тает, прилипая к подошвам. Автомобильные пробки в сизой дымке ядовитого выхлопа. Плавучий ресторан поперек фарватера Москвы-реки у Киевского вокзала…
— О’кей, мы еще часик порыбачим и на берег, — пообещал Лекс. — А вечером — мусака и сувлаки. А вместо вина возьмем благородное молоко шотландских коров.
Предприятий, так сказать, общественного питания в старой рыбацкой деревушке Кассиопи имелось предостаточно. Но таверны на набережной, откуда открывался вид на галечные пляжи и бухту в форме подковы между двумя лесистыми мысами, Лексу не нравились. Там кишели туристы, было шумно и неинтересно. Поэтому они пешком стали взбираться по узким улочкам к тому самому любимому Лискину ресторанчику, который держал старый грек с красивым итальянским именем Микеланджело, похожий на отошедшего от дел пирата.
Попыхивая трубкой, пират Микеланджело принял заказ. По поводу виски он неодобрительно покачал головой, но тем не менее его пышная супруга, лет на тридцать моложе, принесла на столик бутылку «Катти Сарк Дискавери». Лекс весьма удивился, что в таком патриархальном кабачке обнаружился делюксовый скотч.
Намазывая на белый хлеб холодный тушеный лук с травами, Лекс услышал, как звякнул дверной колокольчик, и в ресторанчик вошла небольшая компания — пятеро азиатов. В отличие от европейцев и американцев они вели себя скромно — сели, сделали заказ и о чем-то принялись вполголоса лопотать.
Лекс и Лиска разместились так, чтобы видеть весь маленький зал кабачка и входную дверь. Толку от этого было мало, потому что никакого оружия у них не имелось. Однако Лекс прекрасно знал, что здесь есть второй выход через кухню — за занавеской, буквально в метре от их столика.
— Я по Москве соскучилась, — неожиданно сказала Лиска, медленно вращая стакан так, что плавающие в нем кубики льда глухо постукивали друг о друга.
— По Москве или по России? — уточнил Лекс.
— По Москве. Хочется пойти на Воробьевы, покататься на роликах… В метро спуститься… Ты замечал, какой в метро специфический запах? К нему быстро привыкаешь, зато если не был там месяца два, то сразу заметно.