Чтобы из-под контроля Держателей выйти. У тебя ведь получалось уже. А теперь здесь попробуем. Понимаешь, о чем я говорю?
Андрей кивнул утвердительно. Неважно, насколько он на самом деле понял то, что Сильвия ему сейчас говорила. Главное, что ее слова сейчас
давали ему повод, ни о чем не говоря самому, выслушать очередную трактовку событий, происходивших на протяжении последних… Как сказать
лучше – двух, или шестидесяти, или вообще неизвестно скольких лет?
Отчего вообще случилось то, что случилось? Жил на свете вполне довольный собой человек, имел двух близких друзей, на которых мог положиться
в любой мыслимой (в те времена, приходится теперь добавить) ситуации, был «выездным», то есть имел право ездить за границу по служебному
паспорту и наслаждаться прелестями загнивающего капитализма, веря при этом, что все равно советское общество является самым передовым и
прогрессивным, невзирая на некоторые видимые (под влиянием того же Запада) недостатки. Влюбился по неосторожности в странную девушку, с
которой вдруг пришлось на три года расстаться, и не совсем по своей воле, а в силу опять же странно и непредсказуемо сложившихся
обстоятельств. Снова встретил Ирину, которая наконец-то сказала ему, что никакая она не земная девушка, а инопланетная разведчица. Выслушал
он ее исповедь с интересом, но без внутреннего потрясения, будто бы давно был готов к подобному повороту сюжета. Так же спокойно отнесся и
к дальнейшему. Когда за Ириной явились агенты их службы безопасности, намеренные арестовать ее за измену и депортировать «на родину», они с
Шульгиным, Берестиным и Левашовым сумели дать недостаточно подготовленным и излишне самоуверенным «спецназовцам» пришельцев должный отпор,
тем самым включившись в межгалактические игры цивилизаций, превосходящих земную куда больше, чем наша современная – древнеегипетскую.
Первый бой они в тот раз выиграли. Добрались даже до затерянной в каком-то из спиральных рукавов Галактики землеподобной планеты Валгалла.
Прожили там счастливо почти целый год. Ввязались ни с того ни с сего в войну между Ириниными соотечественниками агграми и валгальскими
аборигенами, почти что выиграли и ее тоже, но в итоге оказались в плену. Как уже было сказано – в этом же «земном» гостиничном номере.
Здешняя аггрианская резидентша, звали ее, кажется, Дайяна, предложила Новикову и Берестину в качестве альтернативы к довольно изощренным и
мучительным интеллектуальным пыткам сходить в некий период земной истории и, перевоплотившись ни больше ни меньше как в личности Сталина и
его ближайшего соратника командарма Маркова, переиграть вторую мировую войну в желательном для аггров направлении.
Они это сделали, только вот направление история приобрела не совсем то, на какое рассчитывали пришельцы.
Она, история, оказалась штукой настолько упругой, что даже и «товарищ Сталин», вооруженный знанием всего происшедшего в двадцатом веке, не
сумел справиться с ее логикой и инерцией…
Постепенно в ходе этих невероятных для нормального здравомыслящего человека приключений, которые, впрочем, будучи организуемы
последовательно и в тщательно вычисленной пропорции, воспринимались почти естественно, Андрей и оказался в обществе своих друзей в одна
тысяча девятьсот двадцатом году, каковой и был определен им как постоянное место и время жительства.
Попутно Новиков узнал, что вся эта межгалактическая заварушка произошла как раз оттого, что он оказался тем человеком, который в силу
особого устройства своей психики потенциально был способен на равных участвовать в играх неких высших существ, со времен Большого взрыва
контролирующих и направляющих развитие Вселенной.
Поверить в это он не смог, но постепенно убедился, что какими-то специальными
способностями все же обладает.
И вот теперь он вновь оказался на Валгалле (Таорэре по-аггриански), где Сильвия захотела объяснить ему свое представление об истинной
картине мира.
Он закурил еще одну сигарету и какой-то частью своей психики, которая в любых условиях умела сохранять отстраненный, здравый и трезвый
взгляд на вещи, ощутил, или подумал, или задал вопрос своей же, но более традиционной части личности: «А зачем, в конце-то концов, нужно
тебе было все это самое? С самого начала? Если так вот разобраться. Ты имел все, что мог пожелать нормальный человек эпохи развитого
социализма. Даже до того, как Ирина сказала тебе в предутренней голубоватой дымке своей спальни, что любит тебя и что работает агентом
инопланетной цивилизации. И предложила за честное сотрудничество удовлетворение всех твоих желаний и амбиций, а также жизнь, если не
вечную, то неограниченно долгую и в той возрастной фазе, которую ты сам себе выберешь.
Чем плохо – прожить триста или пятьсот лет, оставаясь здоровым тридцатипятилетним мужиком? Однако почему-то ты отказался, Андрей
Дмитриевич, и предпочел ввязаться в сулящую неизбежную и быструю смерть войну (нет, сначала просто борьбу) с превосходящими тебя на порядок
по всем параметрам инопланетянами. И, что самое смешное, выиграл ее. Просто для того, чтобы навсегда лишиться покоя и продолжать
балансировать на грани… Ради чего? Зачем?»
Новиков отвел глаза от ног Сильвии, которые тоже являлись сейчас психологическим оружием, и спросил:
– А кстати, леди Си, ты же ведь обещала угостить меня ужином, а вместо этого… всякие телеологические проблемы. Как насчет того, чтобы
перекусить?
Сильвия вроде бы даже смутилась.
– Боюсь, с этим будет трудно. На Таорэре, если ты помнишь, время течет в обратную сторону. Твои друзья работали здесь в специальных
«хронолангах» – аппаратах, изолирующих их от здешней «хроносферы». Нормальный человек не проживет в ней и секунды, все его жизненные
процессы пойдут вразнос. И кроме этой комнаты – своеобразного шлюза, ничего земного на нашей базе нет. Еды тоже. Кроме вот этого… – Она
указала рукой на бар. А в нем, Андрей проверил, только сигареты, масса напитков и несколько пакетиков соленого арахиса и картофельных
чипсов.
– А ты сама? – удивился Новиков. – Ты-то как здесь существуешь?
– Точно так же, как и ты. В пределах вневременной капсулы. Поэтому потерпи. Если мы решим все наши проблемы в ближайшие час-два, то сможем
вернуться на мою виллу, где ужин не успеет остыть…
«Нет, зачем мне все это? – вновь вернулся к своим мыслям Андрей. – Даже и в Москве двадцатого года мне было бы лучше и спокойнее. Чего я
решил ловить? Или прав Лермонтов: «А он, мятежный, просит бури…»?
Новиков, до того как стать с помощью Ирины журналистом-международником (термин, говорящий не о квалификации, а о степени доверия к тебе
коммунистического режима), был очень неплохим психологом, чуть-чуть не успевшим защитить диссертацию по теме настолько оригинальной, что
едва ли не десяток профессоров ополчился на двадцатишестилетнего возмутителя спокойствия в том замкнутом мирке, где на протяжении тридцати
послесталинских лет поддерживалось такое же спокойствие и единодушие, как в биологии после знаменитой сессии ВАСХНИЛ.