Между прочим, ты забыл сказать мне спасибо.
– За что?
– Как за что? За выдумку. И мне променаж, и тебе развлечение. Нет? Небось надоело столбом стоять.
Капрал поставил его лицом к коридору и сильно толкнул промеж лопаток.
– Вали обратно, придурок. Не был бы ты важной птицей – узнал бы у меня, что такое развлечение…
В этом как раз можно было не сомневаться. Филиппу не приходилось еще слыхать о судне, на котором команда и корабельная полиция жили бы душа
в душу. Особенно на Поплавке. Не одному зеленому офицеру, бывшему курсанту, еще не привыкшему к мысли, что Капля – это совсем не то, что он
думал, а пятнадцать лет службы на Капле – совсем не пятнадцать лет спокойного плаванья в земной гидросфере, после закономерного дебоша в
баре и конфликта с полицией приходилось лечить почки. Тому же Петру. Зато и полицейским иной раз удавалось нечаянно поскользнуться на
палубе и сорваться в океан, причем почему-то особенно часто в тех случаях, когда поблизости замечалась хищная водоросль или облако криля.
Двинуть скованными руками капрала по голове и пойти потребовать объяснений? Подумав, Филипп отверг эту мысль. «Не был бы ты важной птицей…»
Тут какое-то глупое недоразумение, точно. Ну так пусть оно разрешится само собой.
Капрал никак не мог замолкнуть – нудно бубнил, держась на шаг позади. Перечислив личные качества Филиппа, пошел по генеалогии его предков.
Филипп лишь ухмылялся, не оборачиваясь.
Бездельный тщедушный матрос – как видно, свободный от вахты – торчал в коридоре, подпирая переборку, и дымил разрешенной безникотиновой
соломой в решетку регенератора воздуха. Корабельная крыса вышмыгнула из какой-то отдушины справа – настоящая земная крыса, серая. Ища
укрытия, зигзагом промчалась по коридору, шмыгнула за угол. Матрос, выпустив кольцо дыма, лениво подставил подножку гнавшемуся за нею
андроиду-уборщику – тот, очевидно опытный, ловко перескочил через выставленную ногу.
Оказавшись в каюте, Филипп повалился на койку, разминая натертые наручниками запястья и улыбаясь. В Центре на Сумбаве было полно крыс,
особенно в хозблоках, что и понятно. Курсанты устраивали на них облавы по всем правилам тактики, били пищащих тварей швабрами и ножками от
стульев, заключали пари на то, кто скольких убьет. И, разумеется, не думали о том, что пройдет год – всего один земной год! – и
обыкновенный пасюк начнет вызывать сладкую ностальгию.
Черт с ними, с крысами. Было – и забыто. Филипп посопел, сердясь на себя, отгоняя воспоминания. Что означает этот домашний арест, хотелось
бы знать? Ничего не выяснил, зря раздразнил часового…
– Эй, капрал! – наудачу крикнул Филипп. – Давно в походе?
– Не твое собачье дело.
В двери каюты, лязгнув, защелкнулся замок – капрал не хотел случайностей.
– Попросишься ты у меня теперь в гальюн…
А ведь и верно, сообразил Филипп. Интересно, когда у него смена? Он с беспокойством посмотрел на часы.
Ну нельзя быть таким дураком! Нельзя!
До постыдного конфуза не дошло – страж узилища сменился через три часа. Новый часовой, совсем молодой парнишка без нашивок, по-видимому, до
полусмерти боялся арестованного, однако без возражений снизошел к просьбе. Улучив удобный момент, Филипп повторил вопрос намеренно
равнодушным тоном.
– В походе-то? – озабоченно переспросил парнишка.
– Не, сутки всего. А до того на Пятнадцатом контрольном проторчали девять дней.
Скучища… – Тут до него начало доходить, и он встрепенулся. – Эй, ты не болтай! Не велено.
Повторять не пришлось – Филипп больше не разговаривал. Он сосредоточенно думал.
* * *
…А подумать мне было о чем, точно говорю. Этот нервный парнишка-полицейский сам не понял, какой информацией меня снабдил. Пятнадцатому
контрольному, равно как и остальным двадцати трем постам, как раз и полагается находиться в дрейфе между экватором и тропиком, тут вопросов
нет. Одного я не подозревал: что он так близко. Сутки экономического хода туда и обратно – расстояние плевое. Выходит, пока я болтался
посреди океана, как что-то в проруби, «Черный Баклан» торчал на приколе всего-навсего в тысяче двухстах милях от меня! Что особенно
интересно, торчал все девять дней моего дрейфа, ни днем больше, ни днем меньше.
Стоял без движения. А я, простак, выпускал маячки – на таком расстоянии это все равно что по часу в день кричать в ухо. Не услышали?
Рассказывайте сказки детям. Надоел я им воплями о помощи, зверели операторы, затыкали уши… Услышали, но не шевельнули и пальцем, чтобы
помочь.
Почему?!!
За чужаком из зоны Лиги «Баклан» не гонялся, это точно. Может быть, тактика заключалась в том, чтобы не дать себя обнаружить? Что с
пришвартованной субмариной, что без нее, контрольный пост выглядит на гидролокаторе одинаково, мне ли не знать.
Гм. Разумнее было бы утопить чужака, я так считаю. Я бы утопил – до нашей встречи, естественно, и на исправной капсуле. Или он меня. Притом
«Баклан» не капсула, а мухобойка для таких насекомых, как этот чужак с А-233, – пришлепнул бы первым залпом. Остается предположить, что они
вообще не заметили чужака…
Трудно поверить. Более того: полный бред! Хоть режьте меня, хоть ешьте с хреном, а я не верю! Чужаку просто-напросто дали спокойно уйти, не
нервируя его излишне, не наступая на пятки. Иначе он не обнаглел бы настолько, чтобы всплыть рядом с дрейфующей капсулой, которая вполне
могла оказаться приманкой…
А если она и была приманкой?
У меня аж пот по спине побежал от такой мысли. Выходит, подставили меня? Ну допустим. Очень похоже. А с какой целью? Вот этого, боюсь, мне
никогда не узнать, пути командования неисповедимы… Но попытаться стоит. И главное: почему ловушка не сработала?
Арестов таких, между прочим, тоже не бывает. Ограничение свободы, однако, налицо. Похоже, те, кто все-таки соизволил подобрать в море
лейтенанта Альвело, сами толком не знают, что делать с подобранным.
Туман, как за Полярным кругом. Ничего не понять, да и не моего ума это дело.
Тут я себя обозвал по-нехорошему. Перегрелся на солнышке, точно. Как это не моего ума? А чьего же? Кого бросили подыхать посреди океана –
не меня? И кто-то за это крепко ответит, или я не я буду. Нашли дурачка. Не знаю пока, кто вы такие, но лучше вам было вовсе меня не
подбирать, вот что я вам скажу по секрету.
Подумал так – и вроде как с души отлегло, а все равно больше ничего не придумалось, только мозги заныли от напряжения. Плюнул я и задремать
собрался, как вдруг чувствую толчок. Так и есть, швартовка.
Пятнадцатый контрольный – это просто самоходный круглый плот, большая плавучая сковородка посреди океана. Причалы, таможня, флайдром,
метеослужба, океанографическая лаборатория, склады, десяток ракетных шахт на всякий случай – все в одной упаковке.