Ясно, что имеет место некая
локальная трансформация пространства-времени, но подобная трансформация требует привлечения колоссальной энергии, сопоставимой с энергией Солнца, а
взяться подобной энергии просто неоткуда. Да и её проявление было бы хорошо заметно — вокруг каждого «хрономора» бушевал бы термоядерный шторм-
протуберанец. С другой стороны, отмечал Сирота, в начале XX века многие физики полагали, что использование атомной энергии невозможно по схожей
причине: затраты не окупят результат, — а потом была открыта цепная реакция.
Получалось, что если яйцеголовым удастся понять и описать механизм возникновения «хрономора» и других, ещё более редких, темпоральных аномалий,
о которых ходили жутковатые легенды, то они смогут получить в свои руки некий аналог цепной реакции при распаде ядер урана, позволяющий с помощью
небольшого и энергетически малозатратного толчка запустить самоподдерживающийся процесс трансформации континуума. А это в перспективе может иметь
очень широкое практическое применение — вплоть до создания космических кораблей, которые будут летать со скоростями, намного превышающими скорость
света.
Прослушав резюме своего «агента», Плюмбум аж присвистнул. А ведь это действительно будет прорыв из прорывов. Как писала Алина? «Сбудутся
наконец твои мечты!» Да, именно так!… Станут доступны самые отдаленные миры, человечество расселится по Галактике… Кстати, это было и твоей мечтой,
Плюмбум, разве нет? Ты ведь не случайно попал в качестве лаборанта на Биологическую станцию Института медико-биологических проблем — тихо надеялся,
что включат в Марсианскую программу, и можно будет прикоснуться к величественному делу, вписать свое имя в историю. Иллюзии? Нет, просто мечты. И
если у человека нет мечты, то какой смысл в его жизни?… Но потом случился Первый Выброс, который изменил не только жизнь Плюмбума, но и весь мировой
уклад. Где теперь Марсианская программа? Где теперь космические корабли? Даже последнюю орбитальную станцию на днях затопили. Зона многое даёт нам,
но отобрала очень важное, а может быть, самое главное, что у нас было, — стремление ввысь, к звездам. А теперь, получается, есть шанс всё вернуть.
Даже странно, подумал Плюмбум, почему эта тема не стала приоритетной в ФИАН, а занимается ею одна скромная лаборатория, а не два-три десятка
научных групп и коллективов… Тут он спохватился и осадил себя. Так тоже нельзя! Ишь возбудился, словно подросток. Это ведь гипотеза. А Зона и более
конкретные вещи постоянно подбрасывает. Далеко не во всем разобрались и не скоро ещё разберемся. Даст что-нибудь мировому сообществу «хрономор» или
не даст, никто точно сказать не может, а вот изучение антибактериальных, анестезирующих и кровоостанавливающих свойств таких артефактов, как «ломоть
мяса», уже обогатили медицину настолько, что она научилась творить чудеса. Милые дети, а вы знаете, что всего лишь двадцать лет назад обычный
перелом кости лечили от нескольких месяцев до года, а в особо серьезных случаях можно было лечиться всю жизнь и не вылечиться? А те синие «пилюли
знаний», которые вы килограммами жрете во время сессий, думаете, сами собой появились? И примеров таких сотни можно привести. Бесконтактная
хирургия, чудесная фармацевтика, легкие прочные материалы, эффективные системы утилизации, энергосбережение, трансмутация элементов, нуль-связь,
искусственный интеллект — всё из жирной грязи Зоны произросло и на ней же по сей день стоит.
Когда б вы знали, из какого сора… м-да… Так или иначе,
но и вчера, и сегодня спонсоры яйцеголовых готовы платить прежде всего за те проекты, которые принесут максимальную прибыль в ближайшем будущем.
Новый космический транспорт — это, конечно, хорошо, но выглядит как типичный журавль в небе. То есть этому самому Серебрякову скорее всего пришлось
ещё попотеть, доказывая потенциальным инвесторам выгодность своего предприятия. Мало лаборатории — ещё и экспедиция секретная! Получается, группа
Серебрякова добилась каких-то очевидных успехов… Что ж, это и будет главным направлением нашего расследования…
Свои машины Болек и Плюмбум оставили на подземной парковке Центрального ядра Москва-Сити. Привычно влились в шумные потоки людей, ориентируясь
не столько на указатели, которые могли запутать даже опытного туриста, сколько на подсказки личных навигаторов, встроенных в аудиоклипсы. Пришлось
прошагать не меньше двух километров по лестницам и переходам, прежде чем старые друзья оказались на территории комплекса лабораторий Физического
института. Там, несмотря на наличие постоянно действующих пропусков, Болека с Плюмбумом подвергли придирчивому осмотру, проверили универсальным
сканером, заставили заполнить анкету и дали электронное сопровождение. Все эти процедуры неизменно раздражали, иногда бесили, но обойти их не было
ни малейшем возможности — охрана ФИАН, финансируемая из полугосударственных фондов, получала намного больше рядовых сотрудников спецслужб и
держалась за свои места. Даже когда на пути попадался старый знакомец, он всё равно делал морду кирпичом и требовал соблюдения регламента. Таким
образом, благодаря строгости охраны пронести что-либо в лабораторный корпус или вынести из него без особого разрешения было крайне затруднительно.
Плюмбум, впрочем, знал лазейку, но никогда ею не пользовался — это могло быть чревато нехорошими последствиями, вплоть до лишения лицензии на работу
с артефактами и уголовного преследования.
Лаборатория трансформации континуума занимала три довольно просторных помещения на первом этаже. Плюмбум ожидал увидеть в предбаннике
секретаршу, но её там не оказалось. Пришлось без спроса толкнуться в первую же дверь. За ней обнаружилась длинная комната с большим окном. В комнате
было оборудовано несколько компьютерных мест, включая дорогое вирт-кресло. За одним из компьютеров сидел молодой человек — по виду типичный
«ботаник»: субтильный, плохо подстриженный, в старомодном костюме. На вошедших он посмотрел без малейшей приязни. Даже не поприветствовав гостей,
«ботаник» спросил:
— Вы к Олегу Павловичу? Его нет!
Плюмбум понял, что перед ним искомый «человечек».
— Очень странно. А он нам назначил встречу на сегодня, — сказал Плюмбум, изобразив растерянность. — И именно на три часа дня.
— Ничего не знаю, — отозвался «ботаник» сердито. — Олег Павлович ничего мне не говорил про ваш визит.
— Очень-очень странно. — Плюмбум по-хозяйски сел в одно из кресел. — Речь идет о довольно значительной сумме. Серьезные люди так не поступают.
Ну хорошо, Серебрякова нет. А кто есть? Заместитель?
— Никого нет! Все в экспедиции.
— Плохо. — Плюмбум посмотрел на Болека, как бы ища поддержки. — Видите, господин профессор, совершенно невозможно работать! Люди не считают
нужным держать слово.