— Там, за стенкой, у меня выжить шансов не больше, чем здесь! Но здесь я хотя бы принадлежу сам себе. И никто мне не указ. Теперь
понял?
— Я не за деньги. Я — идейный, — хитро улыбнулся стрингер.
— Идейные сидят у Монолита.
— Чего?
— Того… Это я к тому, что идейным
никакой хабар к чертовой матери не нужен. Они либо психи, либо дебилы. Выбирай, что тебе больше нравится.
Смертин промолчал. Он осторожно перелез
через трубу и матюгнулся, глядя на очередной завал, преградивший дорогу. Между скатом и кучей мусора виднелся узкий проход, но внутри него от плит
шел непонятный сизоватый дым.
— Не вздумай туда лезть, — тут же поймал Алексея за плечо толстяк. — Видишь, — сказал Вик, как только перебрался на
противоположную сторону прямо поверху, по ржавым колесам и останкам комбайна, — ты ничего не знаешь о здешних местах. Таких, как ты, называют
отмычками. Берут на дело только в крайних случаях, чтобы использовать как живой щит.
— Да ладно! — удивился Смертин.
— Ага. Только отмычки
держат язык за зубами и не перечат взрослым дядям. А если пойдешь один — тебя догола разденут. Все отнимут — и рюкзак, и эту твою дурацкую камеру,
да еще голову открутят. Так что молись на меня, отмычка.
— Да иди ты… — рассердился Алексей.
— Чего?
— Иди, говорю, своей дорогой, сталкер. Я
к тебе в компанию не напрашивался, спаситель хренов.
Толстяк недоуменно посмотрел на Смертина, замедляя шаги.
— Иди-иди, — стрингер
остановился. — Давай шуруй.
— Ты дурак, — сказал, словно выплюнул, Вик.
— Зато хоть чего-то добился, в отличие от тебя, нытика. Хреново ему за
стенкой. Там он никто, а тут король! Властелин Зоны! Может, хреново, потому что ты и не умеешь больше ничего, кроме как по радиоактивным помойкам
шариться?
Вик долго не мог нащупать нож. Хлопал пухлой ладонью по поясу, выпучив глаза, и не находил. Он забыл, что оставил клинок в горле
кровососа. Сталкер покраснел и готов был взорваться в любую минуту. На лбу взбухла жирная вена. Смертин даже невзначай схватился за дробовик, отходя
на шаг назад.
— Ты иди, — кивнул, словно указывая дорогу, Алексей. — Я-то один как-нибудь разберусь. А вот ты сможешь? Увязался за мной и делает
вид, что облагодетельствовал. Все просто. Я башляю деньги, и ты без всяких дешевых понтов ведешь меня туда, куда мне нужно. Либо мы расходимся, и
мне плевать на твои психологические трудности.
— Да пошел ты в задницу со своими деньгами! — Вик резко развернулся и ускорил шаг. — Ты сдохнешь
здесь! — крикнул он Алексею. — И если будешь верещать как девчонка, а я окажусь рядом — даже пальцем не пошевелю!
Из завала на сталкера, грозно
рыча, бросился зомби. Толстяк пальнул накоротке, даже не замедляя шаг, и устремился дальше.
— Козел, — сплюнул Смертин, доставая камеру и зависая
над пытающимся подняться живым трупом. — Даже отснять не дал.
Красавчик. Мечта некрофила. Так и улыбается оставшейся половинкой головы, шевелится,
пень трухлявый. Зомби — это мелочь. Подумаешь, живые трупы. Не дай бог на такого ночью нарваться, но бывает и хуже.
Зомби стрингер уже видел,
причем не в Зоне.
Зомби — это мелочь. Подумаешь, живые трупы. Не дай бог на такого ночью нарваться, но бывает и хуже.
Зомби стрингер уже видел,
причем не в Зоне. Под Орлом практиковал один колдун вуду, так тот напугал до седых волос. Алексей тогда тоже не верил, но усердно за ним следил. А
домик был как раз в самой глуши. Поля, перелески, каскад прудов, окутанных камышами. Хорошие, одним словом, места, крепкие. Колдун этот вычислил его
на второй день и четыре часа по лесу гонял, используя своих трупов как загонщиков. Правда, те свежие совсем были. Тогда он натерпелся, а пленку
впервые в жизни сразу ментам отдал. Не хватало еще, чтобы вудуист потом вычислил и встретил где-нибудь в темном переулке вместе со своими
зверушками.
Так что эти — детский лепет. Улыбайся, урод. Тебя снимают.
— 18:25 по Москве, 15 августа 2031 года, Зона. Сегодня был очень
напряженный день. Я не хотел писаться, но обязан согласно контракту… В задницу контракт. Ухожу от репортажного формата. Репортажи здесь делать
невозможно. Короче, день сегодня был очень насыщенный. Я узнал, что такое граната без чеки, застрелил случайно какую-то тварь, видел бугор с красным
глазом, отыскал пару аномалий и разосрался вдрызг с одним сталкером, рискуя остаться без головы… Я уже не уверен, что смогу вернуться за Периметр.
Почему? Не знаю. Просто предчувствие. Пусть это будет мой дневник. Прав был этот самый Вик. Здесь смерть такая же норма, как и жизнь. Как я понял из
нашего недолгого общения, все друг друга режут, тихо ненавидят, загоняют в ловушки. Особенно не любят новичков. Над ними издеваются хуже, чем деды
над новобранцами. Меня это не удивляет, потому что… что-то сломалось. Бред, конечно. Увидев эту запись, вы наверняка скажете, что я двинулся… Ваше
право. Всего два дня в Зоне. Я даже не прошел старый Периметр. Не поверите… Я рад, что здесь оказался. Глупо. Эйфория в самой глубине души мешается
с постоянным страхом. Рассудок кричит: «Вали отсюда», — а я рад. Тут куча работы, тут масса нового, каждый день — как открытие. И эти сталкеры… Они,
по-моему, какие-то ненормальные, загнанные в угол, блуждающие тут не по собственной воле.
Умиротворенно потрескивал огонь. Смертин сидел на
гладком удивительно ровном бревне и ковырял веткой угли. Навеяло из детства: подгоревший хлеб, свисающий с тростинок, запеченная чуть ли не до углей
картоха, костер и речка. Здесь речки не было. Картохи с хлебом, впрочем, тоже. Алексей устроился на самой опушке сосняка, недалеко от сошедшего с
рельс железнодорожного состава. Впереди — усыпанный щебнем вал, рельсы и кладбище вагонов, за спиной — лес. А все равно было уютно. Даже невзирая на
пристально смотрящие на него в закатном, почему-то белом, солнце черные провалы пассажирских окон. От них веяло холодом и угрозой.
— Дурак ты
все-таки, журналист, — беззлобно сказал подошедший со стороны леса Вик.
Он остановился у костра и посмотрел на Алексея.
— Решил вернуться?
— Хоть бы пальнул, что ли, для приличия, так от тебя любая тварь ни рожек, ни ножек не оставит… Нож потерял я. Консервы нечем открыть. А вообще…
пришел извиниться. Ты мне все же жизнь спас. Зря я…
— У твари той нож забирай. Скучно тебе стало? — перебил его стрингер.
— Можно сказать и так.
Вик присел на корточки, положив автомат на оранжевую от отблесков огня траву.