— По-моему, честно.
— Пятьдесят процентов на три плохо делится.
— Я тебе калькулятор с крупными клавишами подарю. Уверен, справишься.
— Не доверяю я электронике, родной. В условиях аномальных полей наврет чего доброго… Давай так: твоя доля сорок процентов, и по двадцать —
остальным.
— Между прочим, нам с тобой еще надо военного прокурора в округе умаслить, чтобы он про сбитый вертолет забыл, — вздохнул я.
— Угу, вот я и хочу обеспечить мир да порядок к старости. Так что, договорились?
— Ладно, по рукам.
Пока мы с Гостом препирались и обсуждали условия, у меня в голове крутилась мысль насчет мотивации проводника. Ни во время разговора в трубе,
ни теперь Лёвка не заикнулся о своей доле. Ему что, до лампады, получит он в конечном итоге деньги или нет? Меня настораживала такая беспечность.
Понятия не имею, какого банана ему приспичило попасть в логово угольников, но любой человек, готовый идти на риск забесплатно, неизменно вызывал у
меня подозрение. Мутный, очень мутный персонаж этот Лёвка.
Дрой сунул руку в пенопластовую крошку, которой был забит один из ящичков, и просиял.
— Внимание, фокус, — возвестил он, извлекая поллитровую бутылку с выцветшей до неузнаваемости этикеткой.
— Гост, а ты запасливый. Надеюсь, это то, что я думаю, а не какой-нибудь скипидар?
— То, что думаешь, но за качество я не отвечаю.
— Так или иначе, а радионуклиды после экскурсии по говнопечке надо из организма вывести.
Зеленого передернуло, он немедля отвел взгляд от прозрачной жидкости. Дрой с характерным хрустом свернул крышку и осторожно понюхал содержимое
бутылки. Состроил высокопарную мину и поинтересовался:
— О, что это за сорт?
— «Русская», — усмехнулся Гост, регулируя ремешки противогаза. — Из старых складских запасов. Выдержка — никак не меньше тридцати лет.
Дрой провел дозиметром от дна до горлышка бутылки, глянул на показания и отхлебнул. Глаза его моментально увлажнились, ноздри расширились, рот
разъехался в блаженной улыбке.
— Чудесный нектар, — восхитился он. — Особенно хороши душистые нотки сивушных масел. Неповторимое послевкусие.
Зеленого, кажется, чуть не вывернуло от подступившей тошноты. Он жутко побледнел, но сдержался. Попросил Дроя:
— Будь добр, убери эту гадость.
— Питие — есть бытие, — назидательно поднял палец тот. — Кто ещё причаститься желает?
Я сурово глянул на него, отобрал тару, закрыл и бросил обратно в ящик, подняв пенопластовое облачко. Легкий ветерок сдул невесомую крупу в
сторону, окропив грязную лужу белой россыпью.
— Радионуклиды повальным пьянством не искореняют, — сказал я. — Чтобы не загнуться, надо пить зеленый чаек, кушать чистенькую свеклу,
йодированную соль и глюконат кальция.
— Сборище зануд, — нахмурился Дрой.
— Есть подходящий ствол для меня? — спросил Зеленый у хозяина схрона.
— Есть подходящий ствол для меня? — спросил Зеленый у хозяина схрона. — Я ж винтовку обронил, пока карабкался.
— Со стволами проблема, — развел руками Гост. — Я когда эту нычку делал, позаботился об амуниции, жрачке и боеприпасах. Хотя постой-ка… — Он
исчез в полумраке сарая, повозился в дальнем углу и, сияя, вернулся к нам: — Вот. Для снайпера — самое то.
Зеленый долго смотрел на протянутый арбалет, не притрагиваясь к оружию, будто оно было заколдовано, потом негромко спросил:
— Ты же шутишь, правда?
— Отнюдь. Шикарная охотничья модель. К ней и «оптика» прилагается.
Мы с Дроем еле сдержали приступ хохота, и даже молчаливый Лёвка хрюкнул в кулак.
— А глушитель к ней не прилагается? — презрительно поджав губы, уточнил Зеленый.
— Зачем, родной? — почти искренне удивился Гост. — Это ж арбалет, он и так негромко пуляет. Называется «Барнетт Предатор».
Дрой всё-таки заржал, прикрыв рот, чтобы не палиться на всю округу. Мы с Лёвкой тоже от души похихикали, но особо затягивать веселье не стали —
не то место, не то время, не то, в конце концов, настроение.
Зеленый наконец взял арбалет за приклад и принялся осматривать его со всех сторон. Сначала недоверчиво и пренебрежительно, но уже спустя минуту
его взгляд изменился, наполнился интересом к новому предмету. Он примерил болт, потрогал композитные плечи, провел пальцем по толстой тетиве. Не
заряжая, приложил оружие к плечу и медленно навел его на меня.
И вот после этого глум у меня улетучился, будто не было. Даже без вложенной стрелы направляющая ложбинка выглядела угрожающе: «взгляд» ее
гипнотизировал не хуже слепого зрачка автоматного дула.
Я отвел арбалет от себя, машинально передернув плечами.
Оставшись довольным произведенным эффектом, Зеленый бережно погладил ладонью цевье и побряцал ключами для сборки.
— Пристрелять надо, — вынес он вердикт. — А так ничего, удобный — авось и сгодится на первое время, пока ружьишком не обзаведусь. В умелых
руках и ложка опасна.
— Пользуй, — сказал Гост, уже без ернической искорки в глазах. — Сильно обжегся?
— Лодыжки зудят, — признался Зеленый. — А что?
— Вот, держи. «Светляк» приложишь для регенерации и «выверт», чтобы радиацию компенсировать. С возвратом.
— Спасибо. Верну.
Дрой оживился, глядя на негрошовые артефакты:
— Еще полезные цацки есть?
— Нет.
— Все ништяки зануде отдал: и лук, и побрякушки, — обиженно заявил Дрой. — В следующий раз не стану тебя из мусоросжигателя вытаскивать.
— Не серчай, родной. Правда нет больше. — Гост поднялся с топчана и вжикнул молнией на комбезе. — Все обулись-оделись?
Мы по очереди кивнули, поправляя ремни и покрепче затягивая шнурки на берцах.
— До Кордона пойду первым.