— Оно не радиоактивно, — возмутился Лёвка.
— И на ходу? — подначил я его.
— Именно. Разве я вам не объяснил?
— Нет, ничего ты нам не объяснил.
— У этого баркаса обычный для здешних объектов радиационный фон.
— А счетчики Гейгера врут?
— Да.
Я умолк и обернулся за поддержкой к сталкерам. Собственные аргументы кончились. Как растолковать парню, что не все приборы ошибаются?
Башковитые обитатели станции на Янтаре неоднократно делали замеры возле «Федерации» и пользовались не бирюльками вроде наших ПДА системы «пять в
одном», а серьезными научно-измерительными хреновинами.
Гост стащил маску, шумно высморкался в носовой платок и подытожил:
— Похоже, мы зря сюда пёрлись.
— Большинство проблем у олдскульных сталкерюг возникают от косности мышления и стереотипной зависимости, — выдал Лёвка.
— Я тебе сейчас «фанеру» пробью, — пообещал Дрой, наливаясь кровью. — Мигом уразумеешь, как у меня с костностью в кулаках.
— В этом слове нет буквы «т», — поправил его парень. — Не кипятись, я сейчас все объясню доступным даже для тебя языком.
— По рукам. Но если вдруг не пойму — зашибу.
— Одной из характеристик счетчика Гейгера является зависимость его радиационной чувствительности от энергии ионизирующих частиц.
— Зашибу, — напомнил Дрой. — Физику преподавать иди знаешь куда…
— Да погодь ты! — одернул его Зеленый. Уточнил у Лёвки: — Если мне память не изменяет, на профессиональном жаргоне график этой зависимости
называют «ходом с жесткостью»?
— Приятно иметь дело с образованной личностью, — кивнул парень.
Глаза Дроя налились кровью, взгляд потемнел. Ох, зря малой на рожон лезет — еще пару подобных ремарок, и останемся без проводника. Причем сам
Лёвка попросту игнорирует взбешенного Дроя. Либо он донельзя глуп, либо заряжен на победу гораздо серьезней, чем все мы думаем. И второй вариант
выглядит куда достовернее.
— Когда я впервые попал в Тихую Гавань, — продолжил Лёвка, — меня удивил один факт. Почему болты, которые я швырял возле жутко фонящего
корабля, после вынесения из зоны активности не излучали? Я свинтил с палубы пару деталей, утащил подальше, проверил: обычный фон. Один очевидный
факт противоречил другому не менее очевидному, а в Зоне это означает…
— Присутствие близкой аномалии, — закончил фразу Зеленый.
— Точно так. Тогда-то мне в голову и пришла мысль: а что если радиация наведенная? Вдруг на судне есть какое-то поле или артефакт, создающие
иллюзию жесткого фона?
— Надо проверить на мягкое бета-излучение! — воскликнул Зеленый. — Если фонит сильно, все сразу ищут мощные гамма-частицы, а не относительно
безобидные бета!
— Именно. Я притащил радиометр, оставил в окошке кварцевую пластинку и замерил.
Я притащил радиометр, оставил в окошке кварцевую пластинку и замерил. Мягкого фона не было. И тогда стало ясно — корабль не
радиоактивен. Радиация наведенная, как галлюцинация. Мы видим ее на приборах, где скомпенсирован ход с жесткостью.
— Все, — решил Дрой. Он ткнул пальцем в грудь поочередно Лёвке и Зеленому. — Если вы быстро не перескажете суть идеи в одном предложении,
покалечу обоих.
— Сам корабль — не источник вторичного излучения, — сказал Зеленый. — На нем есть родник аномальной энергии. Эта червоточина и создает иллюзию
сильной радиоактивности.
— Уже два предложения, — нахмурился Дрой, но пыл поубавил.
— Кроме болтов и железяк, на чем-нибудь проверял? — спросил Гост у Лёвки.
— На растениях, потом на себе, — ответил тот. — Все чисто. Странно, что никто не догадался раньше.
— Ничего странного, — пробурчал Дрой. — Кому сдалась эта ржавая кочерга.
— Еще раз повторяю: она не ржавая. Баркас на ходу, более того, в баках полно солярки. Видимо, самый простой расклад никому не приходил на ум.
— Если верить следам от покрышек — кому-то все ж пришел, — нахмурился я, возвращаясь мыслями от занятной теории к практике и быту. — Зато
теперь я понимаю, почему ты упорно повторял, что вдвоем мы не справимся.
Все обернулись и уставились на меня. Я пожал плечами, констатируя:
— Попробуй эту дуру в два хребта на воду столкнуть. Кишочки через попку выпадут.
— Выключайте детекторы, чтобы трескотня счетчика на нервы не действовала, и айдате сооружать настил, — сказал Лёвка. — Мостки, пожалуй,
сгодятся.
— Даже если предположить, что радиация наведенная и на баркасе можно без вреда для здоровья плавать, — не сдавался Дрой, — откуда в баках
горючка? Добрые зомби залили?
— Если крышки плотно подогнаны и накрепко закрыты — солярка в баке может хоть полвека храниться, и ничего с ней не станется, — отмахнулся я. —
Меня другое занимает: радужные пятна на воде неспроста.
— Либо незнакомец, приходивший до нас, просто проверял топливо и неосторожно капнул в реку, либо он перед уходом пробил бак, чтобы осложнить
нам жизнь, — развел руками Лёвка. — Пойду и проверю, а вы можете начинать отколупывать от мостков доски.
— Не оборзел ли — волынить?
— Не оборзел. Пока вы телитесь, успею обернуться.
Лёвка бросил мне саперку и пошел по каменистой кромке мыса к дремлющей «Федерации». Шагал он уверенно, как человек, который ни на йоту не
сомневается в своей правоте. И в надцатый раз я вынужден был признать: самим бы нам потребовалась четверть часа, чтобы взвесить все «за» и «против»,
прежде чем подойти к объекту. Сила привычки, ничего не попишешь. И пусть. Пусть в нас сидит косность «олдскульных сталкерюг», мешающая подчас
принимать ответственные решения, но именно она неоднократно спасала нам жизнь. За то и ценим.
Я закинул «калаш» за спину и крутанул саперку в ладони.