Видя, как дрожащей алостью наливаются глаза, будто у выхваченной отсветом фар лисицы, Карлсен задохнулся, чувствуя захлопывающуюся западню. Словно глубокая яма разверзлась перед взором. Он инстинктивно подался назад и, получив подсечку от коварного подлокотника кресла, глухо в него шлепнулся.
– Извините, – спохватился Грондэл. – Я не думал, что вызову беспокойство. Это просто знак взаимного узнавания, вроде рукопожатия у масонов. Хайди! – позвал он, повернувшись. В дверях показалась высокая блондинка. – Это и есть доктор Карлсен, господин, про которого я рассказывал.
Карлсен попытался встать, но ноги сделались будто ватные, причем как то по странному.
– Вы знали обо мне?
– Знали, причем давно, – ответил Грондэл. – Прикидывали, сколько же времени пройдет, прежде, чем вы сами обо всем догадаетесь. Девушка, выйдя, остановилась перед Карлсеном с сочувственной улыбкой (зубы – просто заглядение).
– С вами все в порядке?
Карлсен оторопело кивнул. Девушка повернулась к отцу и укоризненно заметила:
– Ты взял у него энергию. Немного, но все равно взял.
– Я же не специально.
– Да уж, – было видно, что она не особо то верит.
– Тогда почему не вернуть ее обратно? – предложил Грондэл.
– Ладно. – Ее пальцы шелковисто скользнули Карлсену по руке. – Встаньте ка. – Она легонько потянула, и он послушно поднялся. – О о, – девушка одобрительно окинула его рост. – Мне высокие мужчины нравятся.
– Спасибо, – Карлсен чувствовал у себя на лбу испарину.
Действительно, дочь права, жизненного поля поубавилось. Словно в живот кто саданул. Девушка, расстегнув Карлсену куртку, пронырнула ладонями ему подмышками и легонько прижала пальцы к его лопаткам. Затем, встав на цыпочки, припала губами к его рту.
Такой оборот не удивил, контакт с ее жизненным полем заранее дал знать, что именно это и произойдет.
Губы были полные, чувственные. Стоило ей слегка надавить пальцами, как он ощутил трепет блаженства, усилившийся вместе с тем, как она влажно провела ему по губам языком. Карлсен через плечо мелькнул взглядом на двоих мужчин, наблюдающих с каким то странно отсутствующим выражением лица. По мере того как Хайди плотнее налегла ртом, он ненароком отметил, что она не пытается прижиматься низом живота. Но через секунду другую ее левая рука добралась до его брюк и, расстегнув ширинку, аккуратно нащупала пенис. Любопытно, что при этом он не испытал никакого смущения – жест показался абсолютно несексуальным, будто взяли за руку или за мочку уха. Но вот снова оживились ее губы, и тогда проявилось различие. Из ее прохладной ладони заструилось слабое электрическое течение, устремляясь вверх через низ живота и бедра. Через несколько секунд ее рука держала уже литой стержень. До Карлсена вдруг дошло, что энергия в нем поднимается от поясницы и проходит через грудную клетку. Затем круг замыкается. Из ее левой руки энергия поступает в пенис, дальше проходит вверх через живот и грудь, ровным мреющим теплом клубясь в том месте, где сзади к спине приложена другая ее ладонь, затем через его губы передается к ней. Далее, похоже, энергия проходит через нее и опять поступает через левую ладонь. Недочет был единственно в том, что рука держали его стержень неподвижно – приятнее, если бы ласкала. Хайди, похоже, это почувствовала: приток энергии усилился, пока ощущение не назрело настолько, что желание шевелиться сошло на нет. Через секунду, когда ощущение стало уже нестерпимым, Хайди отодвинулась. Контакт прервался, одновременно перестало усиливаться и возбуждение, так что до извержения (это при людях то!) дело не дошло.
– Ну как, легче? – поинтересовалась Хайди.
– Да. Намного.
– Лучше не кончать: энергия хоть и понемногу, но расходуется.
Карлсен, спохватившись, спрятал пенис и застегнулся.
Карлсен, спохватившись, спрятал пенис и застегнулся. Слабости как не бывало. Тут Хайди неожиданно опустилась в освободившееся кресло.
– Теперь ты устала, – заметил отец.
– Есть немного.
– Она у меня щедрая, – улыбнулся Грондэл Карлсену.
Карлсен посмотрел сверху вниз на белокурые волосы, тугим хвостом собранные сзади на шее, и такая вдруг охватила нежность, стремление защитить.
– А она энергию не забирает? – спросил он.
– Конечно, как и мы все. Только ей нравится еще и отдавать.
Карлсен теперь замечал, что, как только опала эрекция, внутри словно закрыли кран: что то перестало вытекать наружу. И вот (ощущение, будто наполняется емкость) энергия из низа живота приятно потекла вверх, проникая одновременно в бедра. Это совершенно не походило на энергию, которую он впитывал из Линды Мирелли. Та напоминала какой нибудь тяжелый, питательный напиток. Эта была легче, и словно искрилась в венах. А ведь, действительно, похоже чем то на шампанское. И возникало еще ощущение зелени, словно листва упруго дрожит на ветру.
Пасколи присел возле девушки на спинку кресла.
– Ну что, снова за Шопена?
Хайди сделала страдальческое лицо.
– Пожалуй, да, – она с надеждой подняла глаза на отца.
– Тебе еще заниматься и заниматься, – беспощадно подытожил тот.
– Ну ладно, – Хайди встала. – Только что нибудь понежнее.
Она, не оглядываясь, вышла, оставив Карлсена в недоумении: не рассердилась, не обиделась ли?
– Как насчет кофе? – спросил Грондэл.
– Благодарю.
Грондэл, пройдя к серванту, коснулся сенсора кофейника; тот с готовностью выдал струйку пара. Из соседней комнаты лились звуки шопеновского этюда. Секунду спустя Грондэл подал Карлсену чашку, свою, прихватив с собой в кресло.
– Что ж, доктор, теперь вы знаете, каково быть внуком великого Олофа Карлсена.
Карлсен не ответил, пригубляя кофе.
– Хороший? – поинтересовался Грондэл.
– Отличный! – в этом любопытном состоянии повышенной энергетики кофе казался как никогда вкусным.
– Ваш философ Шопенгауэр, – заметил Грондэл, – сказал бы, что это иллюзия. А между тем вы сейчас пьете кофе таким, как он есть на самом деле.
Он откинулся в кресле, скрестив ноги, и продолжил:
– Вы, наверное, знаете, в чем у вас, людей, проблема? Вы недозаряжены энергией, все равно, что фирма с недостатком капитала. А потому никогда не ощущаете жизнь в том виде, в каком она действительное есть. Недозаряженный человек обитает как бы в полусне. Так что вы должны научиться повышать свой, заряд.
Карлсена не тянуло на философскую дискуссию – не из нетерпения – из за ровно горящего чувства собственного физического присутствия. Энергия Хайди наполняла, подобно какой нибудь сладкой эссенции с ее, женским, привкусом. Без малого так, будто часть его самого магически преобразовалась в Хайди Грондэл. Итог – ощущение, что ты здесь, всецело и безраздельно в данном моменте, и никаким просто мыслям не затмить этой физической наполненности.
– Я слышу, вы говорите: «Вы, люди», – заметил Карлсен. – А сами вы, получается, нет, что ли?
– Почему же, некоторые вполне да. Дочь у меня, например, родилась на Земле, так что может считаться здешней. А вот я – один из истинных Ниотх Коргхай, тех, кого вы называете «космическими вампирами».
– Мне почему то казалось, они непременно должны быть злые.
– Некоторые и были, но их уничтожили. Мы усвоили урок. С остальными людьми сосуществуем теперь мирно.
Взгляд, хотя и уставленный на Карлсена неподвижно, больше не был пронизывающим; единственным его стремлением было поддерживать связь.
– Мы забираем энергию, хотя и в малых количествах, так что никто не замечает.