- Тогда можно я отнесу это в "Дейли ганфайр"?
Бангхерст подсказал ему еще один вариант.
- Что ж, ладно, - с некоторой досадой в голосе сказал молодой человек. - Значит, в "Дейли ганфайр".
Но он забыл, что и у "Дейли ганфайр" тоже есть редактор.
III
Видимо, вскоре после этого впервые услышал о русалке и я, еще не предполагая, что в конце концов мне доведется описать ее историю. Дело
было во время одного из моих редких посещений Лондона, и Миклтуэйт пригласил меня пообедать в клуб "Перочистка" - несомненно, один из дюжины
лучших литературных клубов в Лондоне. За столиком у дверей я заметил подающего надежды молодого журналиста - он обедал в одиночестве. Все
столики поблизости от него были пусты, хотя в остальной части зала свободных мест не было. Он сидел лицом к двери и поднимал глаза всякий раз,
когда кто-нибудь входил, словно поджидая кого-то, кто никак не шел. Один раз я явственно видел, как он поманил кого-то к себе, но тот не
отозвался.
- Послушайте, Миклтуэйт, - сказал я, - почему все избегают вон того человека? Я только что заметил, как он в курительной пытался с кем-то
заговорить, но похоже, что какое-то табу...
Миклтуэйт поглядел в ту сторону, держа в воздухе вилку.
- Еще бы, - ответил он.
- Но что он такого сделал?
- Он дурак, - в явном раздражении произнес Миклтуэйт с набитым ртом. - Бр-р-р! - добавил он, как только смог.
Я немного подождал.
- Но что он такого сделал? - еще раз спросил я.
Некоторое время Миклтуэйт не отвечал, сердито набивая рот хлебом и всем, что попадало под руку. Потом, придвинувшись ко мне с видом
заговорщика, он принялся издавать возмущенные звуки, в которых я с трудом различал отдельные слова.
- Ах, вот что! - сказал я, когда он умолк.
- Да, - отозвался Миклтуэйт, сделал наконец глоток и налил себе вина, расплескав его на скатерть. - На днях и я почти целый час не мог от
него отвязаться.
- Да?
- Круглый дурак, - сказал Миклтуэйт.
Я боялся, что больше ничего не услышу, но, к счастью, залпом выпив вино, он снова заговорил.
- Он требует от всех, чтобы ему возражали, - сказал он.
- Насчет чего?
- Чтобы говорили, что у него нет доказательств.
- Да?
- А потом предъявляет доказательства. Воображает, что он умнее всех. Я не мог ничего понять.
- Доказательства чего?
- Разве я вам не сказал? - спросил Миклтуэйт, побагровев. - Насчет этой его дурацкой русалки из Фолкстона.
- Он говорит, что русалка существует?
- Ну да, - сказал Миклтуэйт, побагровев еще сильнее и глядя на меня в упор, словно вопрошая, не намерен ли и я обернуться против него и
встать на сторону этого гнусного негодля. На мгновение мне показалось, что его сейчас хватит апоплексический удар, но, к счастью, он вспомнил о
своем долге хозяина и внезапно напустился на задумчивого официанта за то, что тот не убирает наших тарелок.
- Давно не играли в гольф? - спросил я Миклтуэйта, когда пристыженный официант убрал тарелки и убрался вместе с ними.
Гольф всегда приводит
Миклтуэйта в хорошее расположение духа, кроме тех случаев, когда он сам играет. А тогда, как мне говорили... Если бы на моем месте сейчас была
миссис Бантинг, она бы умолкла и подняла брови, воздев руки, чтобы дать понять, как действует гольф на Миклтуэйта, когда он сам играет.
Я старательно делал вид, будто интересуюсь гольфом - игрой, которую на самом деле презираю и ненавижу, как ничто другое в мире. Представьте
себе толстяка вроде Миклтуэйта, которому следовало бы ходить в тюрбане и длинном черном халате, чтобы скрыть свою полноту, и который милю за
милей гоняет белый мячик с помощью целого хирургического набора инструментов, гоняет то с ребяческой серьезностью, то в ребяческом гневе, гоняет
в то время, как вся страна проваливается в тартарары, и к тому же еще приучает невинного мальчика, который носит за ним клюшки, к непристойным
ругательствам, безделью и чаевым. Вот что такое гольф! Тем не менее я удержался от презрительной усмешки и пустился в рассуждения о гольфе и о
сравнительных достоинствах разных полей для него, как говорят с ребенком о пирожных или дразнят щенка, шепнув ему "Крыса!".
И только когда наш обед пришел к концу, я наконец смог снова взглянуть на подающего надежды молодого журналиста и увидел, что он гораздо
более оживленно, чем принято в подобных случаях, беседует о чем-то с гардеробщиком, который подает ему пальто. Тот, казалось, был крайне
изумлен, но держался почтительно и отвечал немногословно, но вежливо.
Когда мы пошли к выходу, их беседа все еще продолжалась. Гардеробщик держал в руках мягкую фетровую шляпу подающего надежды молодого
журналиста, а тот рылся в карманах пальто, битком набитых какими-то бумагами.
- Это потрясающе. У меня почти все с собой, - услышали мы, проходя мимо. - Может быть, вы...
- У меня крайне мало времени на чтение, сэр, - отвечал гардеробщик.
Глава IV
ВЫСОКИЕ ДОСТОИНСТВА ПАРКЕР
I
Я знаю, что до сих пор излагал события весьма обстоятельно - моим девизом были скорее естественность и правдоподобие, нежели строгость,
свойственная свидетельским показаниям. Но если мне удалось наглядно показать читателю, как Морская Дама вышла на сушу и как она смогла, выйдя на
сушу, стать членом общества, не возбудив в нем особого волнения, то мои жалкие попытки расцветить, оттенить и украсить выдумкой факты,
оказавшиеся в моем распоряжении, не пропали даром.
Морская Дама решительно и без особого шума обосновалась у Бантингов. Не прошло и двух недель, как она обосновалась там настолько прочно,
что, если не считать ее исключительной красоты и очарования, а также едва заметной двусмысленности, которая время от времени проскальзывала в ее
улыбке, она превратилась во вполне приемлемое подобие человека. Правда, человека, страдающего увечьем: се нижнюю конечность весьма трогательно
обмотали бинтами и поместили в нечто вроде лубка; однако, по общему мнению - начало которому, боюсь, положила миссис Бантинг, - в скором времени
она снова сможет "ими" владеть, как прежде (миссис Бантинг говорила "ими", хотя это, безусловно, находилось на грани допустимой уклончивости,
если не за ее пределами).
- Ну, разумеется, - говорила миссис Бантинг, - ездить на велосипеде ей больше никогда не придется...
Таков был романтический ореол, которым она окружила Морскую Даму.
II
Невозможно отрицать, что в лице Паркер Морская Дама нашла - или, во всяком случае, миссис Бантинг нашла для нее - истинное сокровище.