Жизнь под стекляннымкуполом, иллюзия
силы притяжения, воздух изрегенераторов, яркий свет искусственных солнц...
развеможет привыкнуть к такомутот,кто вырос в иноммире, кто привык к
твердой почве подногами! Древние каменные города, изобилие воздуха и воды,
массазелени повсюду--янемогусмиритьсястем, чтовсе это утрачено
навеки,погребено подо льдом. То, что прилетающим сюда кажется экзотической
белой пустыней, мнепредставляется могильником. Янавсегда останусьсреди
них чужаком.
Ну вот, опятьэти мрачные мысли. Я решительно вышелиз своей комнаты,
спустилсявхолл.Здесьбезлюдно,сезонужезакончился.Последняя
транспортная ракета прилетела вчера утром, а вскоре после полудня стартовала
снова.Вместе с последнимитуристами отправился иобслуживающийперсонал
отеля--собственно,этобылинесколько человек,которыевелихозяйство;
каких-либо особыхуслуг здесь уже практически неоказывают, даже если речь
идет об отдыхающих.
В проемдверипадает тусклый свет, низкие,обращенные на западокна
закрыты ставнямииз пенопласта --от снежныхбурь. Интересно, прилетел ли
кто-нибудь споследней ракетой? Ведьтот, кто не улетел сегодня, останется
здесь на всю зиму. А это означает четыре месяца одиночества, четыре месяца в
плену, вэтой крепости, воздвигнутой для защиты от холода и зимних бурь. Не
могу себепредставить,чтобы человек нового поколениясогласился остаться
здесь надолго,в полнойизоляции,дажепри самыхнизких ценах. Яиду в
регистратуру взглянуть на список жильцов отеля. Все фамилии незнакомы. Новых
записейнет... Впрочем, этоеще ничегонезначит--ктостанет сейчас,в
мертвый сезон, заботиться о формальностях?
Захлопнув регистрационнуюкнигу,я медленно побрел по длинному холлу,
мимо деревянных столов и кресел.
Да, этонастоящеедерево! Подошелк одномукреслу, положилруку на
спинку--такоечувство,будтоменявдругкоснулсяслабыйотзвуктой
живительной силы, что заставляла когда-то расти дерево. Падающий сверху свет
тусклымотблескомотражаетсянаполированнойстолешнице.Наней видны
вырезанные ножом инициалы, какие-то символы... эта вершина когда-то манила к
себе туристов--еще до того, как горы объявили закрытой военной зоной; раньше
людиподнималисьсюдаиздолины,этототель--одинизнемногих
архитектурных памятников прошлого, переживших катастрофу...
Я перехожу встоловую... Что это,шорох? Остановился,прислушался...
нет, ничего. Однако стоило мне сделать несколько шагов, как снова послышался
какой-то шум: легкий стук,скрип двери,заглушаемый звукоммоих шагов.Я
снова замедлил шаги... Неужели померещилось?
Столоваяпуста, включенылишь трилампы... Настолике возлебуфета
оставленнаякем-тотарелка,стакан, ножиивилки.Натарелке--остатки
паштета, на дне стакана--коричнево-желтый молочный напиток.
Я задумчиво взял изавтоматапакетикшоколадных конфет, сунул врот
сладкий кубик.
Я задумчиво взял изавтоматапакетикшоколадных конфет, сунул врот
сладкий кубик.
Значит, здесьвсамом делеестьещекто-то. Нокто?И почемуон
скрывается? Правда, Эллиот просилне привлекать к себе внимания. Ведь мыв
каком-то смысле изгои,поэтомулюбыенаши действиявызывают естественное
подозрение. К тем, кого оправдывают за недостатком улик, сейчас относятся не
лучше, чемпрежде.Такчтоне зря насрассовали подальше друг от друга,
предоставляякаждомувозможностьзанятьтоместо,котороебольше
соответствует его способностям,чтобыон мог принестимаксимальную пользу
обществу.Впрочем,наши встречи или какие-тоиные контакты не ограничены,
например,никто не возражал против того,чтобымы поддерживалисвязьпо
радиотелефону. И все-таки Эллиотпросил быть осмотрительнее; у него были на
то серьезные причины.
Никак не могу успокоиться. Хожу по коридорам, поднимаюсь и спускаюсь по
лестницам. Останавливаюсь то у одного, то у другого окна--всюду одна и та же
картина:снежная круговерть, сквозь которуювременамипроступают размытые
очертаниягор.Черезстеклои стеныдоноситсяглухоезавывание--голос
разбушевавшейся стихии. Здесь, внутри, теплои тихо,я чувствую себя очень
уютноивполнейшейбезопасности.Яусталииспытываюкакое-то
умиротворение.Последолгихлет напряженнойработыэто первая более или
менеепродолжительная передышка.Расширениестанции,монтажные работыв
невесомости,приемпосланныхсЛунытранспортовсостроительными
материалами, беспричинная, нонеодолимаябоязньсорватьсяиунестисьв
космическуюпустоту... аведь я неотличаюсьтем фанатичным энтузиазмом,
который переполняет нынешнюю молодежь.Забавно,я говорю"молодежь", хотя
средимонтажниковнемалолюдейввозрасте;несмотрянавоздействие
космического излучения, от которого нет надежной зашиты, они обычно доживают
до пятидесяти,а тои дошестидесяти лет. По сравнению с ними я молод, но
если брать абсолютноевремя, то мнеоколодвухсот лет. Может,в этом все
дело? Нездесьликроетсяпричинамоейусталости? Я бы с удовольствием
вернулся сейчас в свою уютную комнату,полежал, вздремнул... Если бы только
неэтисны,которыемучаютменяинедаютуспокоиться.Двестилет
космического холода все-таки не прошли бесследно; разве можно очнуться после
такого испытания и жить как ни в чем не бывало?
Не знаю, сколько времения бродилтак. Повсюду горели плафоны--что-то
вродепостоянногоаварийногоосвещения.Здесьнетнуждыэкономить
электричество, ядерный реакторни на миг не прекращает своей работы, хотя и
работает сейчас на минимальной мощности -- только чтобыне прерывать цепную
реакцию.
Спустившисьв холл, я увидел в дальнем углу какую-тофигуру.